Кабаны города Каннута

Валин Юрий Павлович

Принца охраняли мы втроем, четверо гвардейцев и лорд-констебль. Остальная стража ушла с загонщиками. Места были знакомые, там вдоволь повоевал еще дед нашего короля. Мы двигались по-боевому. В кольчугах, с боевым оружием, только щиты у нас были легкие. Принц не любил, когда у его Перчаток появлялись потертости на плечах. Он всегда говорил, что от стрел и копий его прикроет гвардейская сотня. Ну а мы трое всегда заслоним его от скуки ночи. Но в тот день до ночи дожили не все.

Это был самый быстрый бой, в котором я участвовала. Не знаю даже, можно ли это назвать засадой. Они прятались у самой реки. Я ничего не почувствовала. Никто из нас ничего не почувствовал. Хотя должны были, нас учили чувствовать. Нападающих было четверо. И у каждого по два копья. Очень короткое оружие. Граненые иглы наконечников, длинною с половину древка. Только что мы ехали, лорд-констебль

рассказывал о новом лагере, и вдруг четверо из наших начали валиться из седел. Я быстрая, – но я ничего не поняла. Из спины Ан, прямо между лопаток торчало сияющее острие. Ан начала ложится на круп лошади, а я все еще ничего не понимала. Те четверо чужаков поднялись из тростника. Они двигались неуловимо, – вот тростник, вот они уже рядом. Просто тени, – худые, мгновенные. Принц ехал впереди. Одна из теней ударила замершего в седле гвардейца, и тут же уколола нашего хозяина. Жеребец принца шарахнулся, но клянусь, – копье пронзило и бедро всадника и бока скакуна, словно это была не плоть, а подтаявший воск. Я из седла прыгнула на одну из теней. Каким-то чудом попала, опрокинула тварь на землю, но она тут же вскочила, скользнула мимо. Этим тварям было наплевать и на меня, и на принца, – они хотели убить лорда-констебля. Я только потом поняла, – они просто перепутали и приняли его за принца Берна из-за хороших доспехов. Наш хозяин предпочитал охотиться налегке, и в своем легком кожаном «джеке» показался им одним из слуг. Лорд-констебль помнил свой долг, – схватил рог, чтобы позвать подмогу. Он не успел, – один из нападающих ужалил его копьем в голову. Очевидно, отличный барбют все же помог, – лорд-констебль только покачнулся в седле. Его конь взвился на дыбы, защищая всадника. Нападающим пришлось отшатнуться. Тут я напала на тварей сзади. Я была молода, быстра, преисполнена ненависти. Я не видела как упала Либан, но я чувствовала, что обе Перчатки мертвы. Я хотела убивать. Но они просто расступились. Я им была безразлична. Лорд-констебль едва успел протрубить в рог, как они метнули копья, все четверо. На этот раз ни шлем, ни усиленная кольчуга лорду-констеблю не помогли. Конь рванулся в тростник, унося седока пронзенным насквозь. Я тянулась мечом к этим проклятым худосочным теням. Достала одного…. До сих пор не знаю, был ли он в доспехах, – я ударила словно по камню спрятанному под тонкой тряпкой одежды. Только камни не могут так быстро двигаться. Он исчез, не существо – расплывчатая тень. Меня ударили в спину. Ножи их были куда хуже копий, – кольчуга спасла, только ребра захрустели. Я развернулась, но я двигалась вдвое медленнее их. Я едва увидела этот проклятый «клюв», успела подставить щит. Уж не знаю, что тогда хрустело – щит или мои кости. Вот дерьмо, до сих пор этот звук в ушах звучит. В общем, и щит, и моя рука разлетелись пополам. Но мне кажется, я еще и боли не ощутила, как нападающие исчезли.

Я добрела до принца. Он лежал, придавленный мертвой лошадью. Выставил оружие, но меч в его руке дрожал. Хозяин жалобно звал Либан. Она всегда была у нас старшей. Но слышать принца могла только я. Лошади убежали, люди были мертвы. Нашей Либан острее копья вошло в рот и вышло из затылка. Думаю, она не успела ничего понять. Счастливая.

Из ноги хозяина хлестала кровь. Будь я проклята, но я ничего не могла сделать. Я не могла высвободить его из-под лошади. Не могла даже перевязать. Рука моя, как сломанный сук, била по коленям и от каждого движения у меня темнело в глазах. Единственное, что я могла сделать, это сорвать с шеи Либан платок и прижать к продырявленному бедру принца. Он ругал меня, проклинал, и всё звал Либан и гвардейцев. Он очень-очень испугался, наш принц Берн…

Даша обняла хозяйку сзади, уткнулась лбом в темноволосый затылок:

– Нужно тебе вспоминать? Все было так давно. Рука у тебя будет как новая. Пора начинать новую жизнь.

– Да, – пробормотала Эле. – Дай мне чего-нибудь попить.

Даша принесла компоту. Глаза хозяйки влажно блестели в темноте.

«– Все кончилось плохо. Особенно для меня,» – едва слышно продолжила Эле. «– Когда подоспели гвардейцы, началась паника. Даже не помню, почему так получилось. Я была не в себе. Даже на лошади сидеть не могла. Мы отступали. Лагерь бросили. Тела погибших бросили. Почему-то все думали, что принц Берн вот-вот испустит последний вздох. На нас вроде бы никто больше так и не напал. Но пока добежали до кораблей, должно быть, четверть войск отстала и пропала в прибрежных зарослях. Это было самое странное поражение армии Каннута за последние сто лет. Четыре твари распугали все воинство. Из оставшихся в живых, и видели-то противника, только я,

да сам принц. До корабля меня везли как падаль, перекинув животом через седло. Наверное, я заслужила ту боль. Даша, я рыдала как маленькая девочка. Как ты. Будь все проклято, – меня не бросили только потому, что один из командиров гвардии относился ко мне…. Ну, мы с ним бывали близки, до того как…. До того как я стала рваной старой Перчаткой, не сумевшей исполнить свой долг…»

– По-моему, ты сделала все как нужно, – прошептала Даша, прихлебывая прохладный компот. – Я ничего в боях не понимаю, но если бы ты не прикрыла лорда-констебля, он бы не вызвал подмогу. Разве ты поступила неправильно?

Эле вздохнула:

– Откуда тебе знать, и как тебе понять? Я поступила неправильно. Перчатка не должна участвовать в бою. Я жила как леди, носила серебро и спала на шелке, чтобы в нужный момент умереть прежде хозяина. Защитить своим телом, утешить своей преданностью. Как Либан и Ан. Разве должен был принц видеть меня с переломанной лапкой, уродливую и плачущую?

– Глупости. Разве ты виновата? Ты сделала все что могла.

Эле покосилась на юную подругу:

– Ты судишь о том, в чем совершенно не понимаешь. Я была не солдатом, не охранницей, и не наложницей принца. Перчатка – то, что защищает и лелеет хозяйскую плоть и рвется в первую очередь.

– Не согласна. Пусть я ничего не понимаю, но разве твои действия не были целесообразны? К поэзии и куртуазности та засада не располагала, – Даша яростно высморкалась. – Конечно, ты могла опуститься на колени и порадовать своего драгоценного принца ласковым отношением. Вдруг бы он от удовольствия забыл, в какое хреновое положение попал?

Эле хрипло засмеялась:

– Ну и бесстыдной же ты скромницей бываешь. Ты, Даша-Аша, еще той сучкой станешь.

– Может быть, – девушка поморщилась. – Уж стать воительницей или Перчаткой у меня талантов точно не хватит. А что у вас дальше было?

– Ничего, – Эле передернула плечами. – Доволокли меня в горячке до Каннута. Воинский лекарь моей рукой и ребрами занялся. Ну, на руке уже нагноение случилось. В общем, спасибо, что не отпилил. Что он, коновал солдатский, умеет? Если бы мной королевский лекарь занялся, тогда, возможно, и с рукой иначе сложилось. Но королевские лекари да маги всей толпой принца выхаживали. Не до меня было. Да и недостойна я была благородной заботы.

Даша фыркнула:

– Свинское отношение. Гнусность и дикость.

– Всё было правильно, – вяло возразила Эле. – Я стала никем. Нужно вовремя умирать.

– Странная это вещь – смерть, – неуверенно сказала Даша. – Попробуй ею поуправлять.

Они помолчали, глотая кисловатый компот. Потом девушка спросила:

– А что принц? Выздоровел?

Эле невесело засмеялась:

– А сейчас в замке кто сидит, кто королем готовится стать? Ты, Аша, совсем к жизни равнодушна. Разве можно имя будущего властителя не знать? Женился наш принц два года назад. А иметь Перчаток давно из моды вышло. После нас, неудачниц, богами проклятых. Плохо мы себя показали.

– Ты, Эле, прости, если твои чувства задеваю, – решительно заявила Даша, – но принц ваш просто скотина. Так нормальные мужчины не поступают.

– Нормальные? Это как? – заплетающимся языком поинтересовалась Эле. – Он – принц. Он Хозяином был. Это даже не мужчина – это вся наша жизнь, целиком и полностью. К тому же… Ему о драной Перчатке вспоминать не с руки было. Он тогда у реки…. Испугался животом. От страха бывает. Но принцу вроде бы не пристало….

– Обделался? – изумилась Даша.

– Всё. Забудь, – строго приказала хозяйка. – Болтаю я много. Давно не пила, а этот конь-як…. Спать пора.

Даша помогла ей добраться до кровати. Эле вытянулась и старое ложе заскрипело.

– Самое плохое, – прохрипела хозяйка, – то, что мне до сих пор по ночам Ан и Либан чудятся. По кровати рукой шарю, зову… Не слыхала?

– Нет, – прошептала Даша. – Ты иногда какого-то Фрика зовешь.

– Это конь мой был. Пропал тогда. Я его не меньше чем сестричек любила, – пробормотала Эле и засопела.

* * *

– Что-то я не хочу каши, – мрачно сказала Эле.

Выглядела хозяйка действительно не слишком бодро, и Даша быстренько убрала миску с кашей. Эле ограничилась двумя кружками компота и несколько пришла в себя.

– Мммм, давно я не пила, – уже не в первый раз заметила она, обводя блуждающим взглядом комнатушку. – Что-то я тебе хотела сказать…

– Наверное, что немного пива нужно оставлять на утро? – предположила Даша.

– Не дразни старших, – хозяйка погрозила перевязанной рукой. – Я вспомнила. Во-первых, я вчера тебе много лишнего наболтала…