Кабинет фей
Шрифт:
— Дайте мне умереть, — говорила принцесса, — смерть кажется мне слаще моей теперешней жизни. Как! Весь день быть ланью, смотреть на того, кто предназначен мне судьбою, и не мочь ни сказать ему хоть слово, ни объяснить свое роковое злоключение. Увы! Если б ты услышала, какой проникновенный у него голос, сколько всего трогательного наговорил он мне, пока я была ланью, как чарующи и изящны его манеры, ты бы жалела меня еще сильнее, чем теперь, — ведь я даже не могу объяснить ему, какая горькая доля мне выпала!
Нетрудно вообразить, как удивился Пересмешник всему, что увидел и услышал. Побежал он сразу к принцу, да и оттащил того от окна, крича с неизъяснимым восторгом.
— Ха-ха! Господин мой, — восклицал он, — не медля прильните к этой перегородке и взгляните на оригинал того портрета, который
Принц, посмотрев, тотчас узнал свою принцессу; он умер бы от удовольствия, когда б не боялся еще одного разочарования: ибо что же тогда, в самом деле, значила его удивительная встреча с Терновой Колючкой и ее матерью, заключенными в Башню о Трех Шпилях и выдававшими себя за принцессу Желанную и ее ближайшую фрейлину?
Однако страсть, поневоле склоняющая нас поверить в желаемое, вдохнула в него добрую надежду, а уж тут от нетерпения впору свершить что угодно, лишь бы все наконец прояснить. Он без проволочек тихонько постучал в дверь спальни принцессы; Желтофиоль, не сомневавшаяся, что это старушка, и обрадовавшись, что та сейчас поможет ей перевязать руку ее повелительницы, поспешно отворила и ошеломленно застыла на пороге, увидев принца, который вошел и бросился к ногам своей Желанной. От восторга он почти онемел, так что, как я ни старалась вызнать, что же такое он пролепетал ей в первые минуты встречи, никто мне про это так и не рассказал; не меньше него смущена была и принцесса, но Амур, часто служащий переводчиком в трепетных немых сценах, пришел им на помощь и горячо убедил, что никогда еще не внушал никому чувств более возвышенных, трогательных и нежных. Слезы, вздохи, мольбы, даже несколько изящных улыбок, — словом, все знаемые нежности. Так прошла ночь, а на следующий день Желанной уже не о чем было тревожиться — она больше не превратилась в лань. Радость ее от того охватила неизъяснимая, и слишком дорог был ей принц, чтобы ею с ним не поделиться; тотчас же она принялась рассказывать свою историю, да с таким естественным изяществом и столь красноречиво, что превзошла лучших ораторов.
— Как, — воскликнул он тогда, — так это вас, милая принцесса, ранил я под видом белой лани! Как искупить мне столь великое прегрешение, и достаточно ли будет умереть от скорби на глазах ваших?
Он был так удручен, что лицом стал грустный-прегрустный. Желанной же видеть это было горше боли от раны, и убеждала она его всячески, что ничего страшного не случилось, ибо не вправе она осуждать горесть, принесшую ей столько добра.
Так ласково она говорила, что перестал он сомневаться в ее добрых чувствах. А чтобы и ей все прояснить, рассказал о подлоге, учиненном Терновой Колючкой и ее матерью, добавив, что нужно поскорее послать отцу-королю письмо об обретенном им счастье, ибо тот вот-вот затеет ужасную войну, дабы доискаться до причины бесчестья, как он полагал, ему нанесенного. Желанная же попросила Пересмешника написать это письмо; тот уж совсем было сел за стол, как вдруг весь лес огласили пронзительные звуки труб, горнов, литавр и барабанов; в тот же миг почудился им вокруг хижины топот множества сапог; принц выглянул в окно и увидел немалое число офицеров, знамена и кавалерийские стяги: тут он приказал им остановиться и подождать его.
Армия же была столь приятно удивлена, что словами и не выразишь, будучи уверена, что сейчас принц сам поведет их отомстить отцу Желанной. Предводительствовал войском, несмотря на почтенный возраст, его отец. Он ехал в бархатном, расшитом золотом паланкине, за которым следовала открытая повозка, а в ней — Терновая Колючка с матерью. Увидев паланкин, принц Ратоборец подбежал к нему, и отец протянул ему руку и обнял с поистине отцовской любовью.
— Откуда путь держите, дорогой сын мой, — вскричал он, — и зачем исчезли, повергнув меня в такую скорбь?
— Господин мой, — отвечал принц, — благоволите выслушать меня.
Тотчас король вышел из паланкина, и уединились они с сыном в дальнем шатре; тогда и рассказал ему принц о счастливой встрече с возлюбленной и о проделках Терновой Колючки.
Возрадовавшись, отец воздел очи горе и руки — к небесам, воздавая им хвалу; тут и увидел он принцессу Желанную, сиявшую ярче всех звезд небесных. Она оседлала великолепного коня, так и гарцевавшего под ней,
Когда принц, узнав свои войска, отправился навстречу отцу-королю, она вошла в комнату к Желанной, подышала ей на руки, дабы залечить рану, а потом дала ей богатые одежды, в которых та и явилась пред королевские очи; король же, очарованный до глубины души, сперва отказывался верить, что видит существо смертное. Все, что только можно высказать самого восторженного, слетело с уст его, и заклинал он немедля даровать всем счастье увидеть ее королевою.
— Ибо я решил, — сказал он, — уступить мой трон принцу Ратоборцу; так станет он еще достойнее вас.
Желанная поклонилась и отвечала королю с такой учтивостью, которой только и можно было ожидать от столь благовоспитанной особы; потом, взглянув на двух несчастных узниц, сидевших в повозке и закрывавших лица руками, великодушно попросила простить их и отпустить в той же повозке, куда им заблагорассудится. Король согласился на просьбу принцессы и не преминул восхититься ее добротой и восславить ее.
Армии приказали возвращаться домой, принц же вскочил в седло, дабы сопровождать свою прекрасную избранницу, и в столице встретили их тысячекратными «ура»; все приготовили для свадьбы, особую торжественность которой придал приезд шести добрых фей, покровительниц принцессы. Они преподнесли ей самые дорогие подарки на свете, но прекраснейшим из всех был тот великолепный дворец, в котором когда-то увидела их королева, — он вдруг слетел прямо с неба, и пятьдесят тысяч амуров мягко опустили его на мураву у речного бережка; роскошней дара и придумать невозможно.
Верный Пересмешник попросил своего господина поговорить с Желтофиолью и соединить их судьбы в тот же день, когда сам принц женится на принцессе; загорелось в нем желанье, да ведь и прелестная девица была весьма довольна, что ей так повезло в чужеземном королевстве. Фея же Тюльпанов оказалась щедрее сестер и подарила ей четыре золотых прииска в Индиях [270] , дабы муж не попрекал ее, что она его беднее. Свадебные торжества продолжались много-много дней — и в каждый из них придумывались новые забавы, а все вокруг воспевали приключения маленькой Белой Лани.
270
…подарила ей четыре золотых прииска в Индиях… — «Индии», т. е. Америка. — См. примеч. 4 к «Дону Габриэлю Понсе де Леону. Продолжение». Подразумевается золото легендарной страны Эльдорадо (Эль Дорадо, с исп. El Dorado — «золотой», «позолоченный», «позолота»), которую искали в Южной Америке конкистадоры XVI в. Легенда имеет реальные основания, т. к. богатые золотые прииски находили в разных странах Латинской Америки, с первых лет ее колонизации.