Качели Ангела
Шрифт:
На плечо мужчины опустилась рука, оглянувшись, он увидел отца Димитрия, тот молчал, и вдруг, неожиданно для самого себя, Павел сдавленным голосом, произнёс:
– Батюшка, исповедуйте меня! Только я с детства не исповедовался, я всё забыл, как надо.
– Я подскажу, – ответил батюшка.
Под сенью яблонь, бывших когда-то родительским садом, среди кустов смородины, возле пепелища родного дома, рыдал на коленях перед священником седовласый мужчина. Услышала Богородица материнскую молитву, заблудший сын вернулся под сень Церкви к Небесному Отцу.
Ещё через год был открыт новый, большой, каменный храм в честь Казанской
Шёл чин освящения. У многих на глазах были слёзы. Солнечные брызги летели вовсе стороны и ребятишки весело смеялись, когда капли святой воды попадали на их румяные щёчки. Вдруг одна девочка, которая стояла, словно прислушиваясь к чему-то, воскликнула:
– Тихо! Вы слышите, как поют Ангелы? – и маленькой ручкой она показала на яблоню, что росла между бывшим домом Степановны и двором храма, – вот, вот же они! На яблоне сидят и поют!
Люди замолчали и посмотрели в ту сторону, куда показывала девочка, чистому детскому взору которой, открылась небесная тайна.
– Ангелы вернулись в храм, – тихо сказал отец Димитрий, – Жизнь продолжается, милые мои.
По вере вашей да будет вам
Вечер был поистине прекрасен. Крупные хлопья снега медленно кружили в воздухе и плавно опускались на деревья, прохожих, скамейки и дома, отчего всё казалось каким-то игрушечным и славным, как в детстве, так, что даже взрослые становились в эти дни снова детьми, а город был похож на огромную наряженную новогоднюю ёлку, на ветвях которой живут волшебные герои, под пышными слоями белой, воздушной ваты.
Вдоль проспектов царило оживление, светились яркие неоновые вывески магазинов и кафе, зазывающие на праздничные распродажи и скидки. Разноцветные гирлянды украшали фасады зданий и мерцали в окнах квартир. Люди готовились к встрече Нового года. Бойкие торговцы ёлок предлагали колючих красавиц любой высоты и степени пушистости. В воздухе витал аромат хвои, тягучей ёлочной смолы, мандаринов, снега, и пирогов из ближайшей пекарни. Поистине прекрасный вечер.
Девочка в голубой шапочке с большим помпоном шла по тротуару, то и дело останавливаясь у витрин, и рассматривая широко распахнутыми, удивлёнными глазами всё то великолепие, что находилось за стеклом. И было на что посмотреть: нарядные платья, шляпки и карнавальные маски, груды леденцов, конфет и прочих сладостей, куклы в колясках и куклы в домиках! А ещё великое множество чудесных ёлочных украшений, эх, как бы хотела девочка вон ту прозрачную, хрустальную сосульку, что переливается всеми цветами радуги на высоченной ёлке, что возвышается в фойе торгового центра, вся в огнях и снежинках. Но у девочки не было денег ни на сосульку, ни на что-либо другое. В последнее время бюджет их, и без того небогатой семьи, практически полностью уходил на обследование и лечение мамы.
Осенью у мамы Машеньки врачи нашли какую-то серьёзную болезнь, мама не говорила какую, но Маша однажды услышала, проснувшись ночью, как горько мама плакала, притворив дверь на кухню, чтобы не разбудить дочку и мужа. Сердце Машеньки сжалось в комочек, подобно маленькой птичке, попавшей в силки охотника, и забилось часто-часто
Утром мама выглядела немного бледной и под глазами у неё запали тёмные глубокие тени, но она всё же она была неизменно ласковой с дочкой, заплела ей косы, напоила чаем с бутербродом и проводила в школу, сказав, что сейчас тоже отправится на работу. Однако, на работу мама, как оказалось, не пошла, а отправилась в больницу. Об этом Машенька узнала вечером от папы, который ответил на её многочисленные и беспокойные вопросы – почему же мама не возвращается с работы, ведь уже поздно, объяснениями о том, что маму их положили в больницу на обследование, у неё заболел животик. Больше папа ничего не сказал, хотя Машенька видела, что он что-то не договаривает и скрывает от неё. На все её расспросы папа лишь отмахивался, ссылаясь на работу и занятость, но Машенька заметила, что всё время их разговора папа держал свои чертежи вверх ногами.
Потекли дни. Машенька очень тосковала по маме, ей было непонятно, почему им с папой нельзя навестить её, и принести маме апельсинов и её любимую шоколадку с орехами. От этой неизвестности девочка очень страдала, душевные муки её усиливались тем, что она была весьма умненькой и серьёзной девочкой, к тому же воспитанной мамой в православной вере. А верующие люди, как известно, всегда чувствуют всё иначе. Машенька была сильной духом девочкой, она твёрдо верила в Бога и молилась Ему, чтобы мамочка скорее поправилась.
И вот, через неделю, когда Маша вернулась из школы, она ещё из подъезда услышала запах пирожков – мама дома! Какой радостной для Маши была встреча, она-то думала, что всё позади. Но, как оказалось, это было лишь началом всего. Маму обследовали и предположительный диагноз врача подтвердился. Домой её отпустили только для принятия решения, поскольку требовалась незамедлительная операция, тянуть было нельзя. Сколько Машенька не спрашивала маму, что за болезнь у неё, та не отвечала и только отшучивалась. Но когда все уснули, Машенька сделала то, чего раньше никогда бы себе не позволила – она забралась в мамину сумку и торопливо достав все бумаги, принялась читать. Она сильно волновалась и боялась, ей было очень стыдно за свой неблаговидный поступок, и от этого все слова, и без того непонятные, и вовсе сливались в одно длинное загадочное слово, не имеющее ни начала, ни конца. Но вот, взгляд её ухватился за какое-то короткое слово, и Маша прочла – рак. Тут послышался какой-то шорох из комнаты родителей и Машенька наскоро сложив все листочки обратно в сумку, убежала в свою кроватку.
В своей комнате Машенька долго ворочалась и не могла уснуть, перед её глазами проплывали картины, одна страшнее другой: просьбы о помощи больным деткам с телеэкранов, волонтёры, с коробочками на груди, стоящие у главных входов в торговые центры, а на коробочках – всё те же фотографии лысых ребятишек, с глазами, полными боли и слёз. А если даже малыш на фото и улыбался, то палата и разные аппараты с трубочками на заднем плане фотографии, вызывали ощущение холода и мурашек в животе. И вот теперь, у её мамы, самой дорогой и любимой на свете, обнаружили такую болезнь? Но как же так… Ведь её мама была такой хорошей и никому не сделала зла, а ещё они все вместе – мама, папа и Маша – часто исповедовались своему духовному отцу, батюшке Владимиру, и причащались, старались жить по заповедям, быть справедливыми и милостивыми.