Качели судьбы
Шрифт:
— Ну ты уж ему не спустил! Или я тебя не знаю?
Михаил рассмеялся:
— Да, пугнул я парня. Знаешь, Вик, разговор у нас получился какой-то обрывистый, неровный. Говорить Жилин явно не хотел. Да ты почитал, сам понял. И такое меня зло под конец разобрало! Мы убийцу ищем, к нему за помощью обращаемся, а он дерзит, когда речь о покойной заходит. Ну я и выдал ему!
— Что?
— А эта фразочка в самом конце разговора сказана была. Я и говорю приблизительно так: «Мы, Жилин, знаем, кого ищем. А ищем мы человека, который ко дню убийства хорошо был осведомлён и о том, что занятие кончится поздно, и о том, что Климову некому будет провожать. Странное совпадение: вы обо всём этом знали! Потому что интересовались, хотя уже и не
— Да, — вспомнил Кандауров, — у Жилина, вернее, у его отца, есть машина. Правда, мы уже проделали трассологическую экспертизу: её «обувка» давно не менялась и с найденным следом не совпадает.
— Я знаю, Викентий. Но парень-то об этом не знает. Вообщем, я сказал ему и сразу ушёл. Пусть думает.
— Ну, хорошо. — Кандауров положил протокол в папку с делом Климовой. — Как я понял, о «спонсоре» говорить он не захотел.
— Ни в какую. Только вспыхнул, как огонь, когда я спросил, и сказал: «Есть люди, способные увидеть талант в другом человеке, не позавидовать, а помочь. А кто — это коммерческая тайна. Может, вы тоже пишите стихи и захотите перехватить!»
— Да, язычок у него видно острый.
— Знаешь, Вик…
Лоскутов замялся. Встал, прошёлся по комнате, открыл машинально форточку, впустив в комнату промозглую сырость, но, глянув на Кандаурова, тут же захлопнул её. Наконец стал, опираясь ладонями о стол Кандаурова.
— Вообщем, парень мне не понравился. И всё же… Мне показалось, что за злостью, сарказмом скрывается какая-то растерянность, незащищённость даже. Словно он боялся, что я о чём-то догадаюсь.
— Ты думаешь, это связано с Климовой?
— Нет. — Михаил поморщился. — Иначе я в протоколе написал бы. Тут, похоже, другое. Думаю, что Дима Жилин — гомосексуалист.
— Ого! С чего ты взял?
— Да уж насмотрелся на них, сам знаешь.
Викентий, конечно, знал. Если лет пять назад они, оперативники, практически лишь по названиям знали эти «западные пороки», то последнее время, особенно года два, на них лавиной обрушились выросшие как после обильного дождя свободной и открытой пропаганды и проститутки, и наркоманы, и «голубые». Мишу Лоскутова особенно часто привлекали к работе с «группами риска». А с ними стоит только пообщаться, и уже по особым повадкам, жестам, тембру голоса узнаёшь своего «подопечного». Так что вряд ли Михаил ошибался насчёт Жилина.
— Но, понимаешь, Викентий, что меня насторожило. Этот парень явно из начинающих. Они ведь нынче своего состояния не стесняются. Может, какие-то высокопоставленные извращенцы и скрывают, а молодёжь так даже бравирует. А Жилин… Он паренёк очень симпатичный…
— Отнюдь! Не такой уж паренёк: двадцать шесть лет.
— Выглядит на восемнадцать-двадцать. Стройненький, густые волнистые волосы, очень миловидное лицо. Я ему в разговоре руку на плечо положил, так он вспыхнул, тут же побледнел, сразу дерзить стал… Ох, кажется мне, что есть человек, который его в это дело не так давно вовлёк.
— Спонсор?
— Кто знает… А парень ещё не привык, переживает, может даже мучается.
— Но к убийству Климовой, как я понимаю, это отношения не имеет?
— Да, похоже.
— Тогда вот что, Миша. Это дело нас не касается. Хочешь, дай сведения о Жилине своим друзьям из «полиции нравов», пусть они перепроверят. И давай думать, как нам из нашего тупика выходить.
Но тут Кандауров не удержался, покрутил насмешливо головой:
— Хотя, конечно, понимаю: ты так проникся сочувствием к милашкам-гомикам…
— Дурак ты, боцман, — тоже засмеялся Михаил, — и шутки твои дурацкие!
— Это да. Я человек простой, простодушный…
ГЛАВА 23
Говоря о «тупике», Кандауров, конечно, преувеличивал. Уж он-то знал, как много сделано. Но всё же где-то была недоработка. Что-то, какая-то важная тропка увильнула в сторону без должного
Ещё некоторое время назад Викентий решил, что слишком мало внимания уделили они поискам машины на пригородном шоссе. Вернее, не самой машины, а гипотетического свидетеля, который должен — обязательно должен был! — эту машину видеть. В городе проверялись таксопарки, хотя майор был более чем уверен, что машина частная. И всё же… Все случаи угонов, аварий, авторемонтные мастерские, любые мелкие происшествия, связанные с автомобилями. И, конечно, личные и служебные автомобили людей, хотя бы немного знавших Климову. «Отсутствие результатов тоже есть результат» — слабое утешение.
Поиск машины в пригороде, близ места происшествия, ещё тогда, в сентябре, по горячим следам, успеха не принёс. Но ведь и о машине тогда только подозревали. Теперь же факт её существования известен точно. Дачные посёлки нынче пустовали, но адреса дачников Кандауров раздобыл, роздал своим сотрудникам. Оставалось ждать результата.
Да, несмотря ни на что, у Викентия было ощущение того, что кольцо вокруг преступника всё более смыкается. Разные ситуации прокручивал он в своём воображении, оставляя Ларису Тополёву-Климову то с тем, то с этим человеком поздним вечером на тёмной улице. После разговора с Антоном Антоновичем и чтения кагэбистских архивов, майор всё чаще думал: «Может, и правда всё тянется оттуда? Сейчас, когда пресса всё больше раздувает дурацкие разговоры о том, что секретные документы станут доступны всем!.. Самой Климовой бояться было нечего. Наоборот. Пусть наивно и неумело, но она старалась защитить тех студийцев, на которых «контора» обращала особое внимание. Но ведь существуют и люди, которым есть чего опасаться. А, главное, есть что терять теперь. А Климова, возможно, о чём-то знала…»
Каждый раз после таких раздумий имя Лесняка Вадима Романовича неотвязно будоражило его. Несколько дней назад Кандауров дал команду проверить служебную машину советника. Оказалось, что у того есть и личный автомобиль — бордовый «Москвич» последней марки. Да, но сколько подобных машин — чёрных, тёмно-синих и таких же бордовых уже встречалось в розыске! Резина на ней была новой: месяц назад Лесняк «переобул» все колёса. Сам факт подозрительный по совпадению времени и предпринятого действия, — но и только. В авторемонтной мастерской Викентию сказали, что снятые покрышки не были слишком изношенные, но и уже не новые. Да, «побегать» они ещё могли. Но как раз в это время городской администрации предоставили возможность быстро и без очереди отремонтировать свои автомобили, вот Лесняк и воспользовался всем, чем мог. Старые покрышки не отыскались: скорее всего, пройдя вулканизацию, ушли налево.
Может и зря ломал себе голову Кандауров, связывая убийство женщины с её далёким прошлым. Антон Антонович уверял его, что тайна агента «Екатерина» не была известна никому на стороне.
Лариса была уже замужем и двухлетний Федюша только пошёл в детсадик, когда она вновь, после многих лет, встретила Антона Антоновича. Жарким летним днём зашла в кафе на центральной улице — уютный подвальчик с приглушённой музыкой. Взяла взбитые сливки с орешками, чашечку кофе, оглянулась — где бы удобнее сесть, чтобы минут пятнадцать спокойно почитать книжку. Мест свободных было много, но от столика у окна поднял руку мужчина, явно обращая её внимание. Она пригляделась, узнала и обрадовалась. Да, несмотря на все дальнейшие гнетущие воспоминания, этот человек был ей приятен. Они поздоровались, словно виделись ещё вчера. Антон Антонович расспрашивал её только о сынишке: про всё остальное, как она поняла, но и так знал. Ларису это, опять же, не огорчило. Она была уверена, что «контора», — как однажды в разговоре назвал свою организацию Геннадий Николаевич, — всех держит под колпаком. И для себя молодая женщина давно уже выбрала: лучше быть под колпаком, чем с его внешней стороны.