Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота
Шрифт:
Гораздо более профессиональным оказался подход Н. К. Шильдера. Он получил доступ, благодаря Бинеману, к некоторому количеству подлинных черновиков Паррота и опубликовал их в оригинале, т. е. на французском языке, в приложениях к третьему и четвертому тому своей биографии Александра I [222] . Речь шла о письмах Паррота на заключительном этапе его отношений с императором, начиная со все того же письма в день отставки Сперанского, 17 марта 1812 г., и продолжая письмами за 1814, 1816 (включая все детали драматического разрыва) и 1825 гг. Надо думать, что Шильдер мог бы обратиться и к публикации писем Паррота за более ранний период, но не успел – вероятно, когда он в полной мере познакомился с перепиской (очевидно, после 1895 г.), работа над предыдущими томами биографии Александра I уже была завершена, и историк лишь вставил туда оригинальный текст речи Паррота перед императором в 1802 г. [223]
222
Шильдер Н. К. Император Александр I: его жизнь и царствование. Т. 3. СПб., 1897. С. 487–490, 495–496; Т. 4. СПб., 1898. С. 552–560.
223
Шильдер Н. К. Император Александр I: его жизнь и царствование. Т. 2. С. 348–349.
Тем временем Бинеман несколько лет подряд работал
224
Добавим, что все переводы с французского на немецкий язык, выполненные рукой Бинемана, были потом присоединены им к архивному собранию Паррота – LVVA. Ф. 7350. Оп. 1. Д. 2 и Д. 5. Это дополнительно доказывает, что на рубеже XIX–XX вв. Бинеман являлся фактическим хранителем коллекции.
225
Diederichs H. Friedrich Bienemann // Aus baltischer Geistesarbeit. 1909. Bd. 2. S. 99–105.
Вскоре после смерти Бинемана, а именно в 1907 г. архивное собрание Паррота перешло в ведение Общества истории и древностей остзейских провинций России в Риге (Gesellschaft fur Geschichte und Altertumskunde der Ostseeprovinzien Russlands zu Riga). Его фонды размещались в Рижском Домском музее (главном историческом музее города, основанном по инициативе этого общества), а когда в 1936 г. он был преобразован в иное учреждение, то его документальные собрания были переданы Латвийскому государственному историческому архиву (Latvijas Valsts vestures arhivs), где и находится сейчас личный фонд Г. Ф. Паррота (ф. 7350).
Правда, судьба этого архивного фонда также содержит несколько загадок. Дело фонда показывает, что сформирован он был в 1958 г., но к этому времени некоторые документы, принадлежавшие оригинальному собранию Паррота, по какой-то причине оттуда пропали. Имеющиеся в ф. 7350 лакуны легко устанавливаются при сличении его нынешнего состава с описью 1850-х гг., сделанной рукой Софии Шторх. К счастью, все без исключения пропуски заполняются с помощью находки, сделанной в том же архиве в ф. 4060 (Институт истории Латвийской академии наук): там обнаружены четыре дела – всего около 70 архивных листов – с черновыми письмами и мемориями Паррота за 1802–1806 гг. [226] Данный фонд поступил в Латвийский государственный исторический архив в 1979 г., но каким образом в нем оказались документы из фонда Паррота, а главное, когда именно, кем и с какой целью они были из этого собрания изъяты – все это остается пока не выясненным. Самое интересное, что между черновиками писем, которые утрачены из ф. 7350 и найдены в ф. 4060, нет никакой внутренней связи, притом что основная часть писем за 1802–1806 гг. сохранилась в ф. 7350. Создается удивительное впечатление, что этот фонд когда-то был «рассыпан», а когда его собирали заново, то кое-что потеряли, обнаружили лишь спустя несколько лет и уже не смогли вернуть обратно в исходный фонд! Как бы то ни было, но теперь все письма и записки, пронумерованные в описи Софии Шторх, удалось идентифицировать в составе двух названных фондов, а это значит, что черновики Паррота дошли до нас по крайней мере в той же степени сохранности, в какой они были в середине XIX в.
226
LVVA. Ф. 4060. Оп. 1. Д. 1081–1084.
В XX в., несмотря на то что монография Бинемана создавала неплохую базу и открывала широкие возможности для продолжения исследований, интерес историков России к фигуре Паррота угасает. Это хорошо видно уже на примере трудов великого князя Николая Михайловича, выполненных на излете дореволюционной историографии, в которых он не дал себе труда заглянуть в первоисточник и разобраться в сложных перипетиях дружбы профессора с императором. Отсюда – крайне поверхностные отзывы о Парроте в его книгах (которые тем более странно читать, что уже были написаны интересные и содержательные характеристики, данные Корфом и Шильдером): «Этот скучнейший балтийский немец имел страсть давать советы государю по различным вопросам в бесконечных посланиях», он «легко поддавался настроениям минуты и часто преувеличивал события» [227] (небрежность историка выдает здесь хотя бы та очевидная ошибка, что Паррот не был балтийским немцем). В своей биографии Елизаветы Алексеевны великий князь опубликовал на французском языке ту часть «секретной записки» Паррота 1810 г., которая касается императрицы, но никаких других писем не привлек, ограничившись и здесь предвзятыми суждениями [228] .
227
Николай Михайлович, великий князь. Император Александр I. Опыт исторического исследования. Т. 1. СПб., 1912. С. 103.
228
Николай Михайлович, великий князь. Императрица Елисавета Алексеевна, супруга императора Александра I. Т. 2. СПб., 1909. С. 231–237.
Внимание Парроту уделяла лишь историография, связанная с историей науки и высшего образования. Его личный вклад и особую роль в организации Дерптского университета подчеркнул в своем фундаментальном труде по истории этого университета Е. В. Петухов [229] , затем в середине XX в. этот тезис развил Э. Мартинсон [230] , а в 1990-х гг. – В. Тамул, по мысли которого благодаря активной позиции Паррота в отношениях с Александром I основанный остзейским дворянством «местный университет» был интегрирован в систему народного просвещения Российской империи [231] . В 1990-х эстонскими учеными в качестве важного источника по истории Дерптского университета была опубликована переписка Паррота с его другом и коллегой, профессором К. Моргенштерном [232] . Тогда же краткий анализ биографии и трудов Паррота в области физики представил немецкий историк науки П. Хемпель [233] .
229
Петухов Е. В. Императорский Юрьевский, бывший Дерптский университет за сто лет его существования (1802–1902). Т. 1. Первый и второй периоды (1802–1865).
230
Мартинсон Э. Э. История основания Тартуского (бывшего Дерптского-Юрьевского) университета. Л., 1954.
231
Tamul V. Die Dorptsche Universitat – Landes- oder Reichsuniversitat? Zum Verhaltnis von Deutschbalten, Stadt und Universitat im 19. Jahrhundert // Zur Geschichte der Deutschen in Dorpat (hg. von H. Piirimae und C. Sommerhage). Tartu, 1998. S. 94.
232
Georg Friedrich Parroti ja Karl Morgensterni kirjavahetus: 1802–1803 (koostanud Ingrid Loosme ja Mare Rand). Tartu, 1992.
233
Hempel P. Deutschsprachige Physiker im alten Sankt-Petersburg: Georg Parrot, Emil Lenz und Moritz Jacobi im Kontext von Wissenschaft und Politik. Munchen, 1999.
XXI век принес с собой более разнообразные научные подходы и постановку новых проблем, для решения которых требовалось обратиться к фигуре Паррота. Расширяя прежний контекст исследований по истории науки и высшего образования, автор данного очерка впервые показал, что именно дерптский профессор стоял у истоков утверждения такого важнейшего для российских университетов принципа, как «университетская автономия» [234] . Н. В. Сапожникова предложила совершенно по-новому взглянуть на переписку Паррота с Александром I, представив профессора «человеком второго плана» в истории, который неожиданно для власти смог «выйти из-под придворного этикета», резко изменить «ролевую ситуацию» и придать «процедуре написания текстов писем эпистолярно-смысловую интригу» [235] . К классическим исследованиям переписки Паррота с российскими императорами обратилась в своих статьях Е. Ю. Жарова, подчеркнув их значение как исторического источника [236] . На основании сравнения этой переписки и архивных документов из фондов Министерства народного просвещения новые данные о ходе образовательных реформ в начале XIX в. получены Ю. Е. Грачевой [237] .
234
Андреев А. Ю. Император Александр I и профессор Г. Ф. Паррот: к истории возникновения «университетской автономии» в России // Российская история. 2006. № 6. С. 19–30; Андреев А. Ю. Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. М., 2009. С. 382–407.
235
Сапожникова Н. В. Эпистолярно-панорамная проекция «Русского XIX века» в письмах «человека второго плана». Академик-романтик Г. Ф. Паррот // Человек второго плана в истории: сборник научных статей. Вып. 5. Ростов-на-Дону, 2008. С. 186–205.
236
Жарова Е. Ю. Г. Ф. Паррот и два императора // История в подробностях. № 9. 2012. С. 32–35; Жарова Е. Ю. Император Александр I по воспоминаниям профессора Дерптского университета Г. Ф. Паррота // Вестник архивиста. № 4. 2013. С. 267–279.
237
Грачева Ю. Е. К вопросу об устройстве приходских училищ в Дерптском округе // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2017. Вып. 74. С. 85–92; Грачева Ю. Е. Профессор Г. Ф. Паррот в борьбе за развитие начального образования в остзейских губерниях // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. II: История. История Русской Православной Церкви. 2021. Вып. 101. С. 64–78; Грачева Ю. Е. Дерптский учебный округ в переписке императора Александра I и Г. Ф. Паррота // Петербургский исторический журнал. 2022. № 3. С. 33–47.
К 250-летнему юбилею Г. Ф. Паррота в 2017 г. в Тартуском университете прошла международная конференция, по итогам которой издан специальный номер журнала «Acta Baltica Historiae et Philosopiae Scientiarum» (2018. Vol. 6. No. 2, на англ. яз.) со статьями, посвященными жизни и деятельности Паррота, которые затрагивали преимущественно его служение как ученого и университетского профессора. Наконец, совсем недавно эстонской исследовательницей Э. Тохври была выпущена в свет биография под заголовком «Жорж Фредерик Парро – первый ректор Императорского университета в Тарту» [238] (с этой книгой, к большому сожалению, автору данного очерка не удалось познакомиться по независящим от него причинам).
238
Tohvri E. Georges Frederic Parrot: Tartu Keiserliku Ulikooli esimene rektor. Tartu, 2019.
Таким образом, современная историческая наука вновь обрела интерес к изучению жизни профессора Г. Ф. Паррота и его разнообразного вклада в историю Российской империи как «собеседника императоров», что делает выход настоящего издания в полной мере актуальным.
Издание переписки профессора Г. Ф. Паррота и императора Александра I призвано решить несколько задач. Во-первых, реконструировать полный корпус данной переписки в той степени, в какой это возможно, проверив ее целостность, взаимную связь писем друг с другом и их логический порядок, наличие или отсутствие лакун и т. д. Во-вторых, опубликовать всю переписку целиком – как о том, по-видимому, некогда мечтал сам Паррот, причем сделать это необходимо на языке оригинала, поскольку только так тексты писем (за исключением нескольких уже напечатанных Шильдером) будут наконец введены в научный оборот. В-третьих, для отечественного читателя перевести тексты писем на русский язык, сохранив при этом ту историческую атмосферу, которую создает уникальный стиль корреспондентов, погруженных в лексику и образы эпохи романтизма. И, в-четвертых, снабдить публикацию должным научно-справочным аппаратом, облегчающим понимание текста. Для решения этой задачи служат комментарии, в которых проясняются отдельные не вполне очевидные смыслы, заложенные корреспондентами (касательно текущих политических событий, обстоятельств, связанных со службой в университете, и т. д.). Все упоминаемые имена собственные – т. е. фамилии людей или географические названия – вынесены в отдельные указатели, призванные дать о них необходимую справочную информацию.
Как уже говорилось выше, отсутствие подавляющего большинства подлинных писем с неизбежностью приводит к решению основываться в данном издании на черновиках из личного архива Паррота, хранящихся сейчас в Латвийском государственном историческом архиве (все прочие находки, обнаруженные в российских архивах, носят вспомогательный характер по отношению к обработке этого основного корпуса источников). Черновики писем составляют 720 архивных страниц на бумаге ин-кварто, заполненных по-французски довольно мелким и трудночитаемым почерком Паррота, с исправлениями, свойственными любому черновому документу. К счастью, вносимая рукой Паррота правка достаточно ясна для того, чтобы в каждом случае позволить в полной мере восстановить итоговый текст письма. Но по сравнению с беловым оригиналом у черновиков есть то преимущество, что они содержат выражения, доводы, метафоры и проч., которые автор затем решил отвергнуть. В данном издании было решено использовать это преимущество и опубликовать наряду с окончательным текстом некоторую часть черновой правки – в тексте она стоит в угловых скобках.