Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей
Шрифт:
На самом деле имя «Володислав» — такой же «перевертыш», как и имена «Святослав» и «Владимир», а имя «Предслава», как это ни парадоксально, вообще плохо поддается славянской этимологизации. Не считать же, право, его первым компонентом предлог «перед» в неполногласном варианте «пред». Зато, опять же, компонент «пред» хорошо и, главное, чрезвычайно уместно для женского имени объясняется из готского фрид и соответствующего ему древнескандинавского fridr — «красивая». Разумеется, это объяснение учитывает уже знакомую нам регулярную замену при заимствовании начального германского ф на славянское п и последующее уподобление на письме полученного прид аналогично звучащему славянскому предлогу. Безошибочным указанием именно на такую адаптацию служит кажущаяся краткая, а не полногласная форма предлога «перед», как следовало бы ожидать, если бы источником первого компонента имени вопреки здравому смыслу был бы этот предлог. Будь в «Предславе» первый
Известно, что сын Владимира Мономаха Мстислав имел второе имя «Харальд» [78] , под которым он фигурирует в скандинавских сагах. По некоторым данным, «Хильдульф» было вторым именем сына Ярослава Мудрого Изяслава. Примечательно, что ПВЛ никогда не называет Мономашича Харальдом, а Ярославича Хильдульфом. В свою очередь, саги не называют их Изяславом и Мстиславом. Ареалы использования обоих имен не пересекаются. Экстраполируя этот пример, разумно допустить, что предшественники Изяслава и Мстислава — Святослав, Ярополк, Владимир и другие властители Руси — помимо славянских имен, под которыми они известны нам из ПВЛ, могли иметь другие имена, в частности германские, но те, проигнорированные ПВЛ, остались нам неизвестными.
78
Считается, что имя Харальд было дано Мстиславу в честь деда. Но на самом деле его деда по матери, короля Англии, звали по-саксонски Харольдом, а форма Харальд — скандинавская.
Может быть поэтому мы с удивлением встречаем в греческих хрониках сообщения типа того, что в 1016 году при подавлении восстания стратига Херсона в Крыму совместно с византийцами принимал участие брат Владимира Сфенг. Судя по дате, речь должна идти о Владимире Крестителе, но у того мы не знаем брата Сфенга. ПВЛ нам в качестве братьев Владимира преподносит только Ярополка и Олега, причем второй из них, как следует из наших предыдущих рассуждений, — вообще некий фантом. А вот Ярополк вполне мог иметь второе скандинавское имя «Сфенг». Правда, в изложении ПВЛ ни Олег, ни Ярополк, ни сам Владимир не дожили до 1016 года. Но разве можно в таких вещах верить ПВЛ? Тем более что, как мы уже вынуждены были допустить, междоусобицу и резню между выдуманными ими же детьми Святослава изобрели сочинители ПВЛ, «опрокинув в прошлое» череду братоубийств среди сыновей Владимира.
Наши историки решили проблему Сфенга в традиционном стиле. Поскольку ПВЛ в отечественной исторической науке безгрешна, новоявленный брат крестителя Руси ею так и не был признан, а в Сфенги зачислили Мстислава Удалого [79] , который в ПВЛ не брат, а сын Владимира, хотя ничегошеньки ни о матери [80] , ни о дате, ни о месте рождения Мстислава якобы Владимировича сочинители ПВЛ нам не сообщают. А между тем Мстислав Удалой гораздо органичнее вписывается в историческую ретроспективу в качестве сына именно Святослава, а не Владимира, начать хотя бы со славянского имени Мстислава с сохраненным вторым компонентом «-слав», таким же, как в имени отца, к которому тот добавил сыну начальное «мсти-», что смотрится очень естественно для Святослава, посвятившего свою жизнь глобальному мщению всем и вся за отца.
79
Зачисляя Мстислава в Сфенги, наши историки фактически молчаливо признают возможность того, что известные из ПВЛ властители руси могли иметь второе имя, причем никак не славянское.
80
В ПВЛ Владимир прижил Мстислава «еще от одной жены». Действительно, непросто это — все время придумывать новые персонажи и имена. Иногда можно и малость схалтурить.
Далее, в ПВЛ Владимир отдает Мстиславу Тмутараканское княжество сразу после корсуньского похода. Но во время этого похода и взятия Херсона Тмутаракань и вообще район Керченского пролива никак не были затронуты военными действиями. Также ПВЛ ничего не говорит нам о какой-либо возможности для Владимира заполучить Тмутаракань до этого похода. То есть, в версии ПВЛ Тмутараканское княжество Руси во время правления Владимира — deus ex machina. На самом деле в 988 году она не могла входить в состав Киевской Руси и соответственно не могла быть передана Владимиром в княжение сыновьям. С другой стороны, если Мстислав Удалой был сыном Святослава, то он естественным образом унаследовал от отца его удел [81] — старую базу начальной руси в Керченском проливе, что автоматически сделало его «князем Тмутараканским».
81
Не от того ли его прозвище «Удалой»? Кстати, по-древнескандинавски слово оdal — «удел, наследственное владение» звучит практически так же, как в русском.
Наконец, в ПВЛ сын Владимира Мстислав, победив в решающей схватке за власть над всей Русью брата Ярослава, почему-то не воспользовался плодами победы и не занял престол своего отца, а оставил Киев побежденному Ярославу. Очередной абсолютно нереальный сюжетец ПВЛ. Однако если Мстислав — сын Святослава, которому Киев всегда был «нелюб», то понятно пренебрежение Мстислава скромным захолустным городком на Днепре, с которым его ничто не связывало и который в подметки не годился не только большой и богатой Тмутаракани, но даже своему соседу Чернигову. Хотя, конечно, к тому времени отстроенный Владимиром Киев был существенно больше того ничтожного городишки времен Игоря, который сама ПВЛ так характеризует в статье за 945 год: «Город же Киев был там, где ныне двор Гордяты и Никифора, а княжеский двор был в городе, где ныне двор Воротислава и Чудина». То есть весь Киев на момент появления в нем руси умещался на территории четырех дворов (!), и примерно половину этой территории занимал княжеский двор. Воистину «мал градок», как откровенно признает сама ПВЛ! Да и «княжеский двор» не шибко велик.
Однако вернемся к загадке славянского имени Святослава. Возможно она имеет простое решение. Все предводители начальной руси на стадии ее славянизации могли иметь по нескольку имен, в числе которых были и скандинавские, и славянские, и еще бог весть какие. В ПВЛ попадали в основном славянские, хотя это правило не без исключений, в то время как в скандинавских сагах и византийских документах фигурировали и те и другие. К носителям только германских имен в наших летописях можно, например, причислить Игоря и его сына Глеба, якобы убитого своим братом Святославом. Зато у последнего, наоборот, до нас дошло только его славянское имя. В любом случае в ПВЛ один и тот же персонаж не выступает под двумя именами, разве что по недоразумению, как, возможно, это имело место в договоре 945 года, где Игорь и Ольга могли оказаться продублированы со славянскими именами.
Развивая тему двойных имен, можно допустить, например, что вторым славянским именем или прозвищем Игоря было «Володислав». Его Игорь мог получить, например, если действительно был снаряжен купечеством Приильменья (вспоминаем: былинный Садко снаряжает Святогора!) и отправился на юг к Черному морю во главе дружины, в значительной степени состоявшей из приильменских славян. Вероятно здесь необходимо пояснение. Похоже, приднепровские славяне X века сами себя славянами не именовали. Даже ПВЛ не называет обитателей Киевщины тех времен славянами, они в ней — «поляне», впоследствии «прозвавшиеся русью». А вот жители Новгородчины — те в ПВЛ как раз славяне, точнее «словене», которые «прозвались своим именем». Поэтому, принимая Володислава как прозвище Игоря, вряд ли стоит соотносить «владение» Игорем славянами с Киевщиной и Поднепровьем. Если славяне вообще имеют отношение к Игорю и его прозвищу, то это должны быть славяне приильменские.
Итак, допустим, Игорь имел второе имя «Володислав» и под ним был вписан в договор 945 года. Соответственно, «Предславой» этого договора следует предположить Ольгу, у которой В. Татищев знавал славянское имя «Прекраса». А Прекрасе по смыслу соответствует скандинавская Фрида, она же в славянизированном варианте Прида или… Предслава по аналогии с Володиславом. Если такое допущение верно, то ситуация приобретает прямо-таки гротескно комический характер. Компиляторы ПВЛ, вставившие в ее текст «список» с договора руси с греками статьей 945 года, не узнали в этих Володиславе и Предславе «списка» своих главных героев «великого князя и княгиню», решили, что казавшиеся им тут обязательными имена Игоря и Ольги пропущены по недосмотру, и поспешили вставить их в текст. Разумеется, в привычном для себя виде с титулами великого князя и княгини. Разумеется, вместе с наследником Святославом. Разумеется, в самом начале, впереди каких-то неизвестных и лишенных приличествующих титулов Володислава и Предславы. В итоге получилось, как в советских времен анекдоте о двух кепках у памятника Ленину: одна, кавказская кепка-аэродром, красуется на голове Ильича, другая, пролетарская со сломанным козырьком, зажата в руке.
По-иному, но ничуть не меньше запутано дело с именем воеводы Свенельда. Казалось бы, здесь все ясно: стопроцентный скандинав, даже отечественная историческая наука с этим смирилась и отразила сей факт в советских и российских энциклопедиях. Действительно, национальность этого персонажа ПВЛ вряд ли подлежит сомнению. Проблема не в ней, а в долголетии вечного «воеводы», который впервые возникает на страницах ПВЛ рядом с Игорем, а окончательно покидает их только с Ярополком, успев тридцать два года прослужить верой и правдой трем князьям и одной княгине, да еще по ходу дела воскреснуть после гибели в сражении у Доростола. Такое долголетие, а главное, воскрешение из мертвых, позволило мне сравнить череду сменяющих друг друга, но выглядящих в ПВЛ на одно лицо свенельдов с незаметно подменяющими друг друга зайцами в рекламе батареек Energizer [82] . Вслед за этим С. Горюнков выдвинул гипотезу о наследственном характере имени «Свенельд» по аналогии с его же гипотезой о наследственном имени «Мальфред» в династии готских правителей древлян. В этой связи Горюнков высказывает дельную мысль: «Современная историческая наука вообще начинает все чаще и чаще сталкиваться с ситуациями, когда оказывается, что имена в генеалогических преданиях правящих родов носят характер не личных, а на-следственно-титульных». Сознаюсь, это приятно. То, о чем я давным-давно твержу-долдоню, вроде бы наконец начинает признавать «современная историческая наука». Что ж, пожелаем ей так держать и далее!
82
См. «Читая «Повесть временных лет»» (А Егоров, У истоков Руси: меж варягом и греком. М., 2010)