Как и когда стать себе лучшим врачом? Основы активизации естественных сил организма

Мозер Изабель

Благодаря моей решительности и настойчивости мне наконец-то удалось защитить свою диссертацию и восторжествовать над профессорской комиссией. Я получила двойную кандидатскую степень – в области консультативной психологии и геронтологии. Моя цель заключалась в популяризации ортомолекулярного подхода. В то время мне были известны лишь две клиники, практикующие лечебное питание: одна из них находилась в Нью-Йорке, а другая была русской экспериментальной программой лечебного голодания для больных шизофренией. Врачи Хоффер и Осмонд практиковали ортомолекулярную терапию в Канадском психиатрическом госпитале ещё в 1950 году, но позже оба они занялись другими направлениями.

Новоиспечённый доктор,

кандидат наук Изабель Мозер была практически безработной матерью, арендующей старый дом в захолустье, имеющей к тому времени двух маленьких дочерей, о которых предпочитала заботиться сама, а не доверять это няне. Все эти условия лишили меня возможности работать где-либо, кроме собственного дома, потому со временем мой дом превратился в филиал психиатрической клиники. Я начинала с лечения одного пациента за раз, без использования психотропных препаратов. Результаты были положительными, и с каждым пациентом я узнавала много нового, так как все они были индивидуальны, и каждый новый случай был для меня в новинку.

Когда в доме постоянно находится психически больной человек, невозможно расслабляться ни на минуту, в том числе и во время сна. Я обнаружила, что даже глубоко психически больные люди остаются достаточно хитрыми для того, чтобы притвориться неконтактными или без сознания. Также у них очень развита интуиция, больше, чем у любого из нас. Например, одна из моих первых пациенток, Кристина, считала, что я пыталась убить её электрическим током. Хоть она и не говорила об этом, но изображала это в своих рисунках. Она, будучи вполне логичной в своей реальности, решила зарезать меня в целях самообороны, пока я не убила её. Мне пришлось несколько раз отобрать у неё нож, спрятать все ножи в доме, часто менять место для сна и спать настолько чутко, чтобы услышать приближающиеся шаги босых ног.

С помощью ортомолекулярной терапии состояние Кристины улучшилось, но это усложнило жизнь нам. Например, когда она обрела способность двигаться, она стала очень сексуально неразборчивой и решила спать с моим мужем. Фактически она стала приползать к нему в постель без одежды, и мы должны были либо быстро вернуть её на место, либо предоставить кровать полностью в её распоряжение. Кристина решила (опять же, вполне логично), что я создаю препятствия её сексуальной жизни, и снова пыталась убить меня. В конце концов, и этот этап прошёл, и Кристине стало легче. Такой процесс выздоровления вполне типичен и наглядно показывает, почему ортомолекулярная терапия не имеет популярности. По мере улучшения поведение больных часто становится агрессивным и неконтролируемым, потому оптимальным для всех кажется подавление этих проявлений с помощью одурманивающих препаратов. Человек под действием наркотиков вполне управляем, так как находится в вынужденном спокойном состоянии, но в итоге он никогда не выздоравливает окончательно.

Другая из моих первых пациенток, Элизабет, дала мне особенно ценный урок, который впоследствии изменил направление моей карьеры от лечения сумасшествия к традиционной медицине. Элизабет была кататоническим шизофреником, не могла говорить и двигаться, за исключением нескольких застывших поз. Она нуждалась в пище, одежде и уходе. Элизабет была миниатюрной брюнеткой, которая проучилась около двух лет в колледже, а потом провела несколько лет в государственных психиатрических клиниках. Она недавно сбежала из больницы и была найдена в неподвижной позе, бесцельно глядя в пустоту. Мне позвонили из больницы неотложной психиатрической помощи из города неподалёку и спросили, могу ли я взять её к себе. Я согласилась и поехала в тот город за ней. Чтобы убедить её сесть в мою машину, мне понадобилось три часа, и эти усилия оказались самым лёгким из того, что ожидало меня в ближайшие месяцы.

Элизабет не могла обслуживать себя, в том числе и самостоятельно посещать туалет. Мне удалось накормить и переодеть её, но и только. В конце концов, она утомила меня настолько, что я уснула на час, а затем и на всю ночь. Элизабет вышла в темноту осенней ночи и исчезла. Стоит ли говорить, что, когда рассвело, я обыскала весь двор, сад, лес и даже близлежащие реки. Я позвонила в полицию, но их поиски были не более успешными, и через неделю мы прекратили искать, так как уже не было мест, где мы бы не побывали. Затем в один прекрасный день на нашу кухню, на наших изумлённых глазах, зашла, улыбаясь, приятная, разговорчивая, вполне вменяемая молодая женщина.

Она сказала:

«Привет, я Элизабет! Жаль, что так получилось на прошлой неделе, и я благодарю Вас за Вашу заботу обо мне. Я была очень больна».

Мы узнали, что неделю назад она вышла через заднюю дверь во двор и залезла под кучу опавших листьев, сложенную под брезентом. Мы заглядывали под этот брезент, наверное, не меньше 50 раз за всю неделю поисков, но ни разу не догадались заглянуть и под листья.

Этот удивительный случай объяснил причину её заболевания. Было очевидно, что Элизабет не была шизофреником, её состояние не имело под собой ни генетических, ни диетических, ни диабетических оснований, ни других известных мне причин. Это была всего лишь сильная пищевая аллергия. Элизабет неожиданно выздоровела, потому что ничего не ела целую неделю. Куча прелых листьев обеспечила ей достаточно тепла, чтобы не замёрзнуть ночами и достаточно влаги, чтобы не умереть от обезвоживания. Она выглядела замечательно – ясные голубые глаза, чистая кожа, – хотя и заметно похудела с тех пор, когда я её видела последний раз.

Я провела пульсовую аллергическую пробу и быстро обнаружила у Элизабет сильную непереносимость пшеницы и молочных продуктов. По примеру некоторых гуру питания того времени, я самоуверенно накормила её самодельным цельнозерновым хлебом из местной органической пшеницы и домашним йогуртом из молока наших коз. Но тем самым я только поддержала её безумие.

Элизабет была умной женщиной и как только она поняла причину своих проблем, она без труда исключила из своего рациона некоторые продукты. Она ужаснулась при мысли, что, если бы не попала ко мне, и мы не обнаружили бы проблему – она, вероятно, умерла бы вскоре где-нибудь на заднем дворе какой-нибудь клиники для хронических шизофреников.

Что касается меня, я всегда буду благодарная ей за расширение моего кругозора. Случай с Элизабет помог мне понять, почему русская экспериментальная программа лечебного голодания с помощью 30-дневного поста показывала такие высокие темпы восстановления. Я вспомнила всю прочитанную эзотерическую литературу, которая описывала пользу поста. Также я вспомнила пару случаев из своей юности, когда мне в течение примерно месяца приходилось ничего или почти ничего не есть. Тогда я не осознавала это как пост, но эти периоды принесли мне только пользу.

Однажды, когда мне было тринадцать лет, мама отправила меня и младшего из братьев в фундаменталистскую библейскую школу-интернат. Я не хотела в эту школу, но брат хотел; он решил стать проповедником-евангелистом. Я ненавидела эту школу, потому что она ограничивала мою привычную независимость. Мы обязаны были посещать церковные службы трижды в день в течение недели, и пять раз в день по воскресеньям. Это угнетало меня всё больше, я ела всё меньше и меньше, и вскоре перестала есть совсем. Администрация школы обеспокоилась, когда я потеряла более 10 кг веса за 2 месяца, сообщила об этом маме и отправила меня домой. Я вернулась к домашнему обучению и снова начала есть.