Как истинный джентльмен

Драйер Эйлин

Когда час спустя Диккан подошел к подъезду клуба «Уайте», он все еще не принял окончательного решения.

Ни один из тех, кто видел Грейс на балу у Уайлдов, не назвал бы ее чем-то взволнованной. Она улыбалась, болтала и пила шампанское со своими гренадерами. Смеялась с Кейт и прогуливалась по залу с Чаффи Уайлдом и его братом Броком, которого, по словам Чаффи, она спасла после битвы при Кройдоне.

Диккан так и не появился, и вскоре гости стали в присутствии Грейс замечать, как редко видят его вместе с ней. Чаффи и Брок защищали ее, леди

Беа спела песенку о моряке и его попугае, а Кейт выиграла у своего спутника состязание по количеству выпитых рюмок. А Грейс, ради которой все это было затеяно, чувствовала себя еще более обособленно.

Впервые в жизни она не могла сказать правду. Не могла выдать себя. У нее даже не было возможности скрыться. Теперь все знали ее имя, знали, как сложатся дальнейшие супружеские отношения.

Грейс не представляла себя на месте Мины. У нее не хватало смелости. А Диккану, конечно, ее терзания были безразличны. Он всегда найдет отговорки, а она будет не в силах сказать ему правду. В конце концов все вернется на круги своя, и они будут еще больше отдаляться друг от друга, пока не станут совсем чужими.

Грейс поняла, что ошиблась, когда по возвращении застала Диккана сидящим в кресле в своей спальне с бокалом коньяка в одной руке и стеком, которым он похлопывал себя по бедру.

— Кажется, я говорил тебе, чтобы при следующей нашей встрече ты была на коленях, — сказал он, разглядывая ее кремовое шелковое платье.

Грейс показалось, будто в комнате вдруг не стало воздуха, и она неуверенно остановилась в дверях.

— Что ты здесь делаешь? — глупо спросила она.

Она даже огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что не ошиблась дверью. Нет, это ее спальня, отделанная деревом теплых тонов и выдержанная в бледно-голубых и кремовых оттенках, вполне респектабельная спальня. Грейс положила на стол сумочку, пытаясь собраться с мыслями.

— Стоп! — приказал Диккан, когда она принялась стягивать перчатки. — Я еще не разрешил тебе раздеваться.

Она замерла, не выпуская из пальцев белую лайковую кожу.

— Прошу прощения?

Внезапно Грейс заметила, как светло в комнате: тут пылал не только камин, но и свечи. Эффект был волшебным. Мягкий, мерцающий свет золотил полулежавшего в кресле Диккана, одетого лишь в льняную рубашку и черные обтягивающие панталоны.

— Разве ты не хотела повторения увиденного прошлой ночью? — спросил он, и от его голоса мурашки побежали у нее по телу.

Мгновение Грейс не могла говорить, борясь с охватившим ее волнением. Возможно, это было не волнение. Возможно, горько-сладкая смесь желания и страха.

— Да, хотела, — ответила она, не в силах сдвинуться с места. — Все, кроме разговора. Он мне совсем не понравился.

Ей показалось, она заметила промелькнувшую в его светло-серых глазах досаду. Но она исчезла так же быстро, как и появилась, и в ответ Диккан лишь лениво пошутил.

— А мне кажется, слова только придают наслаждению остроты, — заметил он, сделав глоток коньяку. — Но ты права, я смогу найти другие темы для беседы. Такие, например, как твое непослушание. Почему ты не на коленях?

Грейс прекрасно знала, что он имеет в виду. И все же она снова непонимающе огляделась по сторонам:

— А почему я должна быть на коленях?

Ни у одного образчика эротического искусства, виденного Грейс, не было такой чувственной улыбки.

— Верно. Ты пропустила начало вечера. Поэтому я прощаю твое незнание.

Кажется, роль повелителя ему нравилась. И он был возбужден. Почему-то это взволновало Грейс не меньше обещания в его голосе и глазах.

— Ты просила повторить все в точности, — пробормотал он.

— Да. — Грейс с шумом втянула воздух. — Просила. — Стараясь унять дрожь в руках, она жестом указала на стек. — Это тоже необходимо? Если да, то сначала тебе надо будет убрать револьвер из-под моей подушки.

Диккан приподнял бровь:

— Ты держишь под подушкой револьвер?

У Грейс начали дрожать колени, но она заставляла себя сохранять спокойствие.

— Конечно. Никогда не знаешь, какой негодяй может забраться в твою спальню.

— Предусмотрительно. — Он принялся размеренно постукивать стеком по бедру. — Признаю, я негодяй, поэтому тебе решать.

Сердце Грейс бешено забилось в груди, кончики пальцев стало покалывать, как будто она уже ощущала прикосновение Диккана. Итак, он предоставил ей право окончательного выбора. От этого ее еще больше охватило волнение. Подойдя к постели, она вытащила из-под подушки револьвер и, не желая окончательно сдаваться, положила его на тумбочку.

Ей следовало это предвидеть. Диккан лишь улыбнулся.

— Отличный ход, мадам, — спокойно заметил он, делая глоток коньяку.

— Не хотелось, чтобы возникли недоразумения.

Он кивнул:

— Понимаю. Тогда, наверное, есть смысл немного изменить программу. Не хочу думать, с кем именно я занимаюсь любовью.

Грейс показалось, будто кто-то только что вылил ей на голову ледяную воду. Она сухо рассмеялась.

— Думаешь, я решу, будто ты влюбился в меня? Нет, Диккан. Я вряд ли совершу подобную ошибку.

Ей показалось, будто в его глазах промелькнула какая-то тень, но, конечно, это было лишь ее воображение. Ее желание завоевать любовь мужа ничего не могло изменить. Поэтому стоит довольствоваться лишь эротическим наслаждением. И Грейс знала, что Диккан по этой части большой мастер.

— Вытащи шпильки, — резко сказал он. — Я хочу видеть твои распушенные волосы.

Грейс секунду помедлила, давая Диккану понять, что не потерпит очередного оскорбления. Потом медленно подняла руки и принялась вытаскивать шпильки. В другой раз она бы бережно сложила их в шкатулку из перегородчатой эмали. Но сегодня она просто бросила их на пол, и тишину в комнате нарушили лишь легкий стук по деревянному полу и тяжелое дыхание.

Грейс не могла отвести глаз от Диккана. Скорее всего он не любит ее. Возможно, даже не испытывает к ней влечения. Но все же у него такой вид, словно он готов швырнуть ее на пол и овладеть ею прямо на месте. Он не шевелился и только мерно постукивал стеком по бедру. Но Грейс чувствовала себя ошеломленной, ей стало трудно дышать, как будто он забрал весь воздух в комнате. Ей было одновременно холодно и жарко, ее била дрожь, и начали трястись руки.