Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...
Шрифт:
Солнышко-то - оно вовсе и не на небе оказывается. Вон оно, в окошечке теремном. Девицей-красавицей обернулось. Приклонило голову на ручку беленькую, брови черные, глаза ясные, губки и щечки алые, коса живым золотом вьется... Алешка ровно в столб въехал, ровно кто его дубиной стопудовой огрел. Люди кругом покрикивают, чего, мол, встал, улицу перегородил, а он и не слышит вовсе. До того ли ему, что ругаются? В самое сердце взгляд очей ясных проник, обессилел молодец, - бери, кто хочешь, да неси, куда вздумается.
Сколько так стоял, спроси кто - не ответит. А только захлопнулись ставеньки, скрылось солнышко, тогда маленько и оклемался. По сторонам озираться начал, не поймет, ни где он, ни кто он. Куда ни глянет -
Поутру, чем свет, Алешка уж на ногах. Ополоснулся в бочке, совсем было собрался к терему заветному податься, потом одумался. Нехорошо, подумал, торчать там одному посреди пустой улицы. И девице охулка приключиться может, и его заодно оговорят. Еле дождался, пока народ, ровно мухи сонные, к делам подымется, и уж тогда только дунул. Опять на месте вчерашнем столбом стал. Невдомек, что коли вчера приметили, - что ж у нас народ, совсем без глаз, что ли?
– так сегодня во мнении своем утвердились. Тем паче, молодец снова круги вокруг терема нарезать принялся. Как и вчера, то в одну сторону, то в другую. Так продолжаться будет, бревна, какими улица вымощена, в щепу выбьет...
Ан не повезло Алешке в этот раз. Не открылись ставенки, не выглянула девица-красавица, да и ворота ни разу не открылись. Тын еще высокий поставлен, разве что на седло встать, только тогда во двор и заглянешь...
И решил тогда Алешка с иного боку к делу приступить. На следующий день подался для начала на торг: пряников купил, платков красных. Из тех денег, какими его князь за подвиг богатырский наградил. Оно, конечно, мог бы и побольше отсыпать, как-никак, за честь княжескую Алешка, помимо прочего, вступился, ну да дареному коню в зубы не смотрят. Сколько дал, и на том спасибо. Ан, все равно, при случае намекнуть бы надобно, что мало.
Запихнул Алешка купленное в сумку, - и к Славутичу. Выбрал местечко подходящее, приспособился за кустами, ждет-посматривает. Надумал он об тереме да девице-красавице повыспросить, а у кого лучше и выспрашивать, как не у девок? Дождаться, как стайка какая от реки обратно в город пойдет, тут и показаться. Пряничком угостить, платочком пожаловать... Кстати, хороши, прянички-то? Не ровен час, не понравятся. Надо б попробовать...
Ждет Алешка, пряничек пробует, а девок нет, как нет. Тогда спохватился, когда последний допробовал. Вот ведь окаянство какое... Опять ведь на торг. То подумалось: может, оно и к лучшему вышло? А то ведь что получается: пойдут девки от реки, а он им навстречу из кустов с подарками... Мало ли, чего им в голову взбрести может.
С утра снова на торг, снова пряниками запасся. Выехал к Славутичу, глянул по сторонам, - нет никого. Не стал прятаться, кабы чего не подумалось, а медленно обратно подался. Лучше уж туда-сюда ездить, чем в кустах сидеть...
На его счастье, идут навстречу его к реке девицы. Алешка тут же с коня прочь, стоит, дожидается. А те, его завидевши, тоже остановились, зашушукались. То на молодца глянут, то промеж себя, и все переговариваются.
Не стал Алешка дожидаться, бухнул, ровно в омут.
– Что ж вы встали-то, девицы-красавицы? Али испугались чего? Так ведь я не насмешки чинить, ни обижать вас и в мыслях не держу. Ни словом, ни взглядом не обижу... Нужда у меня великая приключилась, не ведаю, к кому и обратиться... Уж не поможете ли советом? А я вам... вот...
Снял с седла сумку, распахнул и вдруг почувствовал, как жар по лицу пошел. До того смутился молодец, полыхает, что твоя зорька. Это ж надо такому случиться, с бабьим пересмешником-то!.. До того оробел, слова вымолвить не может. Девки, на него глядючи, заливаются, а он, что делать, не знает. Тольку суму с пряниками да платками протягивает. Хорош богатырь, Тугоркана в битве одолевший. Чудной какой-то. То по улицам кругами целый день ездит, то у девок совета просить собрался. Ан и такое может случиться, - и впрямь надобно. Девка - она что, не человек, что ли? Нешто у нее и совета спросить нельзя? Тем паче, в ином деле, она лучше любого ведуна толк понимает, особливо в сердечном. А ну как он именно о таком спросить хочет?
Наконец, кто посмелее, ухватили по платку да по прянику, - за ними уж и остальные. Окружили Алешку, вьются вокруг, хихикают, посматривают, ан строго себя блюдут, никаких вольностей не позволяют. Что ему от них надобно, интересуются.
У Алешки же к языку ровно кто гору привязал. Пока вдруг не осенило. Вспомнил про Екимку, и - понеслась с горы телега... Начал про брата своего рассказывать, якобы вот только-только в Киев наведавшегося. С которым они так похожи, - мать родная не различит. И этот брат его, в первый же день, как приехал, отправляясь на двор княжеский, заприметил в окошке теремном... Ну и дальше, теперь уже со всеми прикрасами, привычно. Все, что сам делал, - брату придуманному приписал, а как спрашивать стали, кто да откуда, - все, что про Екима знал, рассказал. Так, в общем, выходило, что увидел его брат девицу-красавицу, и с первого взгляда влюбился, хоть сейчас сговариваться. Одна закавыка, - ни кто она, ни что - не ведает. Только про терем, в котором живет, и знает. Он вокруг этого самого терема целыми днями ездит, пока он, Алешка, службу княжескую справляет. Уж не подскажут ли, что за девица такая, да чей это терем, а то жалко брата, совсем ему жизнь не мила стала.
Плетет Алешка небылицы, раззадорился, и не видит, как пропал огонек в очах девичьих, как слетели мотыльками легкими улыбки с уст. Ишь, чего удумал, сердце девичье обмануть!.. Сразу поняли, - не о брате речи ведутся. Молодец собой видный, богатырь, на службе княжеской, какая ж из них его другой отдать захочет? Сколько их там было, каждой, небось, так и подумалось. Кабы не подруженьки, что рядом, иное бы Алешка услышал, а так... Узнал молодец, что зовут его зазнобу Аленушкой, а терем тот - братьев ейных, нравом тяжелых, неприветливых. Сбродовичей. Он, коли при князе, и сам знать их должен. А ежели знает, так пусть своему брату про них все и расскажет, чтоб задумался да вокруг осмотрелся. Не сошелся белый свет клином на одной девице, покраше ее имеются...
Опять заулыбались, засверкали глазами.
Зато Алешкин черед хмуриться настал, как услышал про Сбродовичей. Что верно, то верно сказано. Медведь-шатун, и тот приветливей будет, чем эти. Вроде и за пиршественным столом, а ровно туча тучей сидят. Ни с кем, окромя себя, разговоров не ведут, где уж там на двор позвать....
Не обращая внимания на девок, взял коня под уздцы и поплелся к городу. Вон оно, как дело-то повернулось. К братьям со сватовством не больно-то сунешься. Хоть и увальни, а по шее настучат, не успеешь оглянуться. Тем паче - ему. Они и так на него, после победы над Тугорканом, волками смотрят. Хотя, признаться, такое редко случается. Потому, они все больше в сторону глаза косят. Завидуют, что князь его первым богатырем отличил. Ах, да, еще Святогор...