Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...
Шрифт:
Только дело, видать, к тому идет. Потому - остановилось темное, осело, да вдруг как завоет!.. Алешка от неожиданности чуть не сорвался. Обнял ствол, прижался, глядит, чего дальше будет.
А темное кончило выть, и вроде как поднялось, выше ростом стало. Тут месяц из-за облака выглянул, посветлее стало, и разглядел Алешка нечто, на волка похожее. Как есть - волк, в шкуре, с хвостом, разве что на лапах задних стоит. Оборотня принесло, не иначе.
Месяц же снова облаком скрыло, и показалось Алешке, будто неподалеку того места, где волк стоял, из-под земли вроде как огонь пробивается. Это еще что за напасть такая!.. Может, показалось? Нет, не показалось. Видит Алешка - раздается потихоньку земля в стороны, языки пламенные из нее вырываются. Небольшие,
Пока причитал, вполголоса, перестала щель огненная растворяться. И вышли из нее семеро, - не иначе, разбойники мертвые. В свете огня подземного - белее белого. На зов волчий откликнулись. Так ведь нет больше волка. Стоит вместо него человек, в доспехе ратном. Когда только перекинуться успел... Они же, оборотни, через нож, особым образом в пень нужный воткнутый, перекидываются. Это Алешка в детстве слышал. Найдет оборотень пень, подгадает время, чтоб никого рядом не было, воткнет, разбежится, кувырнется через голову над рукояткой, - и с другой стороны зверем оземь грянет. Обратно, понятно, тем же путем оборачивается. А ежели кто увидит, да нож тот, как оборотень убежит, из пня достанет, - бегать тому зверем до скончания века. Этот же - какой-то особенный. Просто на задние лапы поднялся - и все. Был зверем - стал человеком. Интересно, о чем они там промеж себя переговариваются? Что беду какую людям затевают, это понятно. Знать бы, какую...
Как ни напрягается Алешка - ничего не слыхать. Ни словечка. Собрались кружком, приникли поближе, даже рук не видать. Иногда по рукам догадаться можно, - иной руками шибче да понятнее, чем языком, разговаривает, - ан не тот случай выдался. Не судьба.
Вот наговорились они, расходятся. Снова земля в стороны разошлась, приняла разбойничков. Человек ратный к земле приник, да волком и убежал.
Алешка же в развилке до рассвета просидел, глаз не сомкнув. Понятное дело, при свете никакие мертвецы не страшны. Оборотни, - они, в общем, тоже по ночам бегают, но ежели и днем случается, так при свете все одно отбиваться сподручнее, коли нападет часом. Слезть, однако, не прежде решился, как сороку увидал. Брехливая птица, ан сейчас даже в радость. Села на дерево рядом с тем местом, где мертвецы с оборотнем речи вели, и сидит себе тихо. Будь там кто - на весь лес расстрекоталась бы, но коли помалкивает, то и нет никого.
Тогда только расстрекоталась да прочь подалась, когда Алешка с дерева грохнулся. Всякий знает: ежели сидеть долго без движения, тело затекает, не своим становится. И прежде чем подыматься, хорошо бы руками везде растереть, кровь разогнать. А Алешка, он что, дурее всех, что ли? Выпустил ствол, чтоб растереться, так и грохнулся. Славно так, со всей мочи. Звон пошел, лязг, слова всякие, вот сорока и улетела. Разоралась, испугавшись, и улетела. Так ведь он, на беду, промеж корней седалищем угодил. Корни здоровенные из земли выперли, промежду них - яма, вот он туда и встрял. Это сначала подумалось - на беду, а коли подумать, то, конечно, повезло. На корень попади, ушибся бы здорово, а так... Торчит из ямы, в три погибели согнувшись, в одну сторону ноги, в другую - голова, ан ведь никто и не видит. Да и выскочил быстро, как почувствовал снизу под собой шевеление. И не змеюка какая оказалась, а мышь, - опять повезло...
В общем, помахал Алешка руками, поприседал, покланялся, пень попробовал из земли выхватить, - не дался, - и как вчера родился. Забурлила кровь молодецкая, побежала, - а подать как сюда всех разбойников-оборотней, сколько их тут ни на есть. Ну, не всех, конечно, а так, парочку-троечку, чтобы сладить... А лучше и вообще не надо, без них как-то поспокойнее. Но вот местечко то, вчерашнее, где земля раздавалась, осмотреть надобно. Не зря же приходил.
А чего его и рассматривать-то? Земля, как земля. Ничего тут особенного нету. Огонь, что давеча из нее полыхал, и не обжог совсем. И вообще, никакой приметы не осталось. Даже трава примятая выправилась, так что не видать, где стояли. Вроде тут, а вроде и в стороне. Здесь попинал-попрыгал, в сторонку отошел... Елку сухую выдрал, тыкать принялся. Ну нет тут ничего - и нет. Может, во сне все привиделось. Хотя нет, он ведь себя нарочно ущипнул, чтоб наверняка.
Отбросил елку, плюнул, и уходить повернулся, да позамешкался. Не здорово, конечно, а достал меч и им тыкать стал. Прощения, конечно, попросил, потому как негоже, землю родную мечом обижать, но все равно не по себе. Раз нажал, - не входит меч, другой - тоже, а на третий свободно так скользнул, ровно в яму какую. Поддернул его Алешка взад-вперед, - ходит слегка, а вбок - никак. Призадумался, а потом меч спрятал, снова елку сухую взял, и в том месте шебаршить начал. Сколько времени прошло - бревна показались, одно к другому впритык. И щель между ними, как раз, куда Алешка мечом угодил. Ну а коли бревна да щель, тут уж каждый поймет, погребица. А раз погребица, что-то там такое внизу есть. Ценное что-то, потому как иное мертвецы охранять не станут. Сокровища свои награбленные стерегут, и оборотень им в помощь. Ай да Алешка! Не думал, не гадал, ан разом всех и обскакал! Эти вон где искали, весь лес изрыли, а он только пришел - и на тебе. Осталось только погребицу до темна вскрыть; пока солнышко, охраннички и носа высунуть не посмеют.
Раззадорился Алешка, мечет своей елкой землю в стороны, бревна чистит. Вот уж и очистил все, а как ухватить да приподнять, не видит. Рука не пролазит, вырубить нечем, со стороны подкопать - тоже... Хотя... Вон, в кустах, уж не топорище ли торчит? Вроде как оно.
Дернул Алешка, ан не выдернул. Зато бревна, что погреб прикрывали, разом и провалились, будто не было. Екнуло у Алешки сердечко, чего уж там. А ну как полезут сейчас?.. Не полезли. Алешка же еще раз дернул - бревна опять на место стали. Колдовство, да и только.
Распахнул погреб, приблизился осторожненько, заглянул с опаской. Мало ли, чего там внизу прячется? А ничего не прячется. Погреб - он погреб и есть. То есть, погреб-то есть, а вот в нем - ничего нету. Да и маленький он какой-то, на одного запасов не хватит, куда там на семерых. Только лезть все равно придется, - вон, темнота видна, знать, туда погреб тянется. Без огня, конечно, несподручно. Вдруг, змеи там какие наползли? Разве что палкой потыкать, да не ходить далеко.
Смахнул Алешка с елки остатки лап ножом, и для начала по дну погреба пошуровал, поглядеть, не поползет ли. Потом сам спрыгнул. Огляделся. Это хорошо, что стоять, выпрямившись, можно. Плохо, руки наружу не достают, даже если прыгнуть, а потому как обратно выбираться - совершенно не понятно. Ну, ладно, придумается, а пока посмотрим, что это за ход такой. Он, видать, не сразу кончается, ибо потыкал Алешка палкой своей в темноту, а стены не натыкал. Вот и выходит, что вылезть надобно, да сюда опосля с огнем вернуться. Не уворуют, чай, погреб этот.
Повернулся Алешка, чтоб как-то выбраться, да приметил на полу хода серенькое что-то. Махонькое. Присел рядышком, свет не застя, смотрит - вроде как тряпочка какая... Да нет же, и не тряпочка вовсе, лента девичья в пол земляной втоптана, только кусочек небольшой и выглядывает. Зря, значит, старика мыслью обидел. Прав он оказался, насчет дочери... Протянул руку, хотел поднять ленту, ан торкнуло что-то. Сам не поймет, отчего опаска такая, однако перечить ей не стал. Поднялся, шагнул к свету, прижался к стенке, да палкой своей в ленту и ткнул.
Только ткнул, шваркнуло что-то. И мимо прошелестело. Глядит, а рядом с лентой в полу ветки какие-то торчат. Присмотрелся - стрелы. Да еще несколько в стене погреба. Коли б сидел, аккурат в лоб пришлись бы... Не иначе, самострелы кто-то поставил.
Подумал, и слышит - шум послышался, в темноте, будто идет кто. И засветлело вроде. Никак, мертвецов потревожил... Ему здесь против них никак не сдюжить. Ни тебе кулаком, ни мечом не размахнуться. Да и чего им меч? Навалятся разом, не совладать. Они здесь хозяева.