Как пингвины спасли Веронику
Шрифт:
От этих мыслей у меня затряслись руки. Я никак не мог приспособить цепь, она все время выскальзывала из рук. Черт, мне так нужно было покурить травки…
Немного травки… Эта мысль появилась в моей голове и начала преследовать меня. Я отдал бы сейчас что угодно, буквально все, за косяк. Моя заначка закончилась сто лет назад, и я больше не вращаюсь в тех кругах. Но ведь есть Джудит…
Четыре недели без Линетт. Хозяин квартиры выставил меня на улицу. Ну, я ведь в любом случае не мог платить за аренду, так ведь? Без стабильной зарплаты, которую Линетт выплачивали в «Беннингфилд Солиситорс», точно нет. Думал, что окажусь на улице, но, видимо, мне повезло.
Мое новое жилище располагается на втором этаже полуразвалившегося дома, и пара, которая живет подо мной, ссорится днями напролет, но у меня теперь хотя бы есть диван под жопой и телек. Комната, конечно, намного хуже моей прежней квартиры, но зато цена за аренду здесь в пять раз меньше. Я все еще мучаюсь, и кажется, что внутри у меня выжженное поле. Видимо, это и есть чертова любовь. Выходит, я любил Линетт даже больше, чем думал.
Терпеть не могу каменщиков.
Я встретился с Джудит (бывшей, которая все еще разговаривает со мной) во вторник. Она не желала расставаться ни с одним кустом марихуаны, но мое сомнительное обаяние и толстая пачка денег сделали свое дело. В волосах у Джудит появилась прядь синих волос, и она выглядела вполне себе ничего, даже несмотря на костлявость и сальные волосы. Мы выкурили косяк и перекусили чипсами, я даже подумал, что мы могли бы переспать по старой памяти, но нет. Она сказала, что ей лень. Тем более теперь ей больше нравятся девушки.
В общем, вышел я от нее с шишками марихуаны и – поскольку теперь я не могу себе позволить постоянно покупать дурь – еще и набором по самостоятельному выращиванию травки дома, состоящим из двух пышных растений в горшках в придачу. Мои малыши. Дал им имена – Труляля и Траляля (видимо, я скучаю по золотой рыбке больше, чем кажется). Я придвинул стол к подоконнику и поставил на него горшки, чтобы листья могли греться на утреннем солнце. И еще направил на них мощную лампу. Счета за свет, конечно, будут немаленькие, но ничего не поделаешь. Я уже выкурил несколько шишек. Настоящее блаженство. Сами понимаете. Стресс буквально испарился. Мне стыдно, что я снова ступил на этот путь. Придется экономить, пока травка не подрастет. Я по-прежнему разбит. Моя квартира раздолбана, как и моя жизнь, и все, к чему я прикасаюсь. В понедельник спросил у Гэва, почему он до сих пор не вышвырнул меня.
– Без понятия, приятель, – ответил Гэв.
– Можешь в любой момент выгнать меня, если хочешь. Я не обижусь.
– Хм, я бы так и поступил… только вот ты знаешь все о велосипедах и можешь починить то, что другим не под силу… ну и если бы я дал тебе две булавки, аккумулятор и морковку, ты смог бы смастерить из них чертов адронный коллайдер или что-то типа того. А еще ты честный, трудолюбивый и – в последнее время уж точно – надежный.
– Зато я срываюсь на покупателей, – говорю я.
Не могу заставить себя повторять одну и ту же шарманку. Ну, знаете, все эти: «Добрый день, мадам, какой у вас прекрасный велосипед! Что с ним не так? О, да, конечно же мы исправим это в два счета. Конечно, я покажу вам, как накачивать колесо. Нет, не переживайте. Оно не взорвется». Кажется, я потерял сноровку.
Среда. Бесполезный день. Из-под шторы проглядывает полоска света. Думаю, сегодня утром я ненадолго выберусь на улицу, прежде чем засесть на весь день перед телеком.
Направляюсь вниз по лестнице в общий коридор. На полке, куда парень из нижней квартиры сваливает всю почту, я замечаю письмо. Все внутри меня сжимается при виде моего имени на конверте. Видимо, письмо от Линетт, потому что мне никогда не приходит почта. Только электронная.
Я вскрываю конверт. Внутри письмо, написанное тем же старомодным почерком:
Дорогой Патрик,
надеюсь, у вас все в порядке? Пишу вам с новостями, которые удивят вас так же, как удивили меня. Одно уважаемое агентство провело расследование, благодаря которому я получила к сведению важную информацию о моем потерянном сыне. Естественно, я подвергла сомнению правдивость этой информации, но, кажется, она может быть подтверждена несколькими неопровержимыми доказательствами: свидетельствами о рождении, данными переписи населения и другими официальными документами.
Моего сына в детстве отдали на усыновление. К сожалению, его уже нет в живых, но без моего ведома и, видимо, уже в позднем возрасте он встречался с женщиной, которая родила ему ребенка. Насколько мне известно, этот ребенок – вы. И хотя мы никогда не встречались, мы с вами состоим в близком кровном родстве – я ваша бабушка.
Вы наверняка догадаетесь, что я уже не так юна, как раньше, но все равно хотела бы познакомиться с вами. Я вполне здорова и готова приехать в гости, если вы не против.
С надеждой на скорый ответ
и с наилучшими пожеланиями
5
Патрик
И что, черт возьми, я должен делать с этой информацией? Новая бабушка? Это точно не то, что мне сейчас нужно. Уж точно не одно из моих заветных желаний. Особенно если учесть тот факт, что она – мать моего отца, а я, давайте будем откровенны, никогда его особо не любил. Что логично, учитывая то, как он поступил с мамой.
Я тащусь наверх в комнату, комкаю письмо и бросаю в мусорное ведро. Оно пролетает мимо и падает на пол рядом с грудой грязного белья. Здесь нет стиральной машины. Рано или поздно мне все-таки придется взять себя в руки и найти поблизости прачечную.
Я записал себе несколько серий «Топ Гира», поэтому решаю посмотреть их, а затем пару эпизодов передачи «Кто хочет стать миллионером?». Мне нравятся развлекательные шоу. Какой смысл смотреть эти бесконечные программы про смерть, депрессию и убийства. Это никак не поможет вам в жизни, верно? Только заставит зря переживать.
Я успешно прожил первую треть этого дня, почти не думая о Линетт, это хороший знак. Встаю с дивана, потягиваюсь и подхожу к окну. Отсюда видно только грязные кирпичные стены и водосточные трубы. И какое-то потрепанное невзрачное деревце. Небо мрачно нависает над крышами домов. Солнце ненадолго выглянуло утром, а затем, видимо, снова устроило забастовку.
Труляля и Траляля чувствуют себя хорошо. Есть несколько прелестных маленьких побегов, которые так и ждут, пока их срежут, высушат и скурят. Просто чудесно. Растения соблазнительно улыбаются мне.
– Нет-нет, прекратите, еще не время, – говорю я им и поднимаю чертову бумажку с пола. Тщательно разглаживаю смятое письмо и перечитываю.
Эта женщина совсем свихнулась. В каком веке она живет? «Я подвергла сомнению правдивость этой информации…», «…не так юна». Это что – розыгрыш? Или она и в самом деле моя бабушка? Кажется, она провела основательное расследование, прежде чем мне написать.