Как пингвины спасли Веронику
Шрифт:
– Ага.
– Кукурузная мука! Никогда не понимала, для чего она нужна.
– Угу.
Наконец мы справляемся с шестью товарами в моей корзине. Я уже собираюсь вставить карточку в терминал, но она останавливает меня, размахивая ладонью перед моим лицом.
– Вы забыли дать свою скидочную карту!
– Нет, не забыл! – отвечаю я.
– Вы хотите сказать… у вас нет скидочной карты?
– Именно.
– О! Хотите завести? Это очень выгодно. Вы можете накапливать бонусы, а потом со скидкой приобретать некоторые товары. Скидка будет расти.
– Не сейчас, простите. Надо бежать.
Кассир закатывает глаза, как будто я – тот самый вредный клиент,
– Вот ваш чек и ваш жетон, – произносит она, протягивая мне пластиковый кружок. – Закиньте его в один из ящиков для пожертвований на выходе.
Я послушно бросил жетон в первый попавшийся ящик, даже не прочитав, кому достанется пожертвование – родительскому комитету или местному садовому клубу. Наконец я могу вернуться домой и приготовить чертов пирог. Тяжело взбираюсь вверх по склону, огибая людей на тротуаре. Все они медленные, как чертовы улитки.
Погодите-ка, а это у нас кто? Прямо передо мной по тротуару идут в обнимку двое. Мужчина с огромной квадратной головой, широкими плечами и обгоревшей шеей. И женщина, тощая как спичка. Модные джинсы и отглаженная блузка. Безупречное каре в стиле Клеопатры. Это она. Линетт.
В ту же секунду все внутри меня разрывается на части. Как будто мои внутренности сначала решили поменяться местами, а потом завязались в узел. Голова раскалывается. Ноги становятся ватными. Я не могу пошевелиться. Застрял посреди тротуара, вытаращив глаза, как идиот.
Линетт! Линетт Линетт Линетт. Прилипла к нему. К чертовому каменщику.
Не отрываясь смотрю, как они скрываются за углом.
Блин, мне нужен косяк. Я подхожу к кровати и бросаю покупки на пол. Тянусь за самокрутками. Забиваю туда траву и быстренько прикуриваю. Затягиваюсь и выдыхаю дым прямо в комнате. Руки все еще дрожат. Пепел падает прямо на ковер. Звонок в дверь. Я подскакиваю. Линетт? Нет, конечно же нет. Это, блин, Вероника Маккриди.
Приехала на двадцать минут раньше. Никогда не понимал людей, которые приходят заранее. Линетт считала, что нужно всегда приходить заранее, но я вас умоляю… Опаздывать круто. Это дает людям возможность подготовиться к твоему приходу. Но на двадцать минут раньше – это уже никуда не годится.
Я все еще не могу унять дрожь и совсем не расположен с кем-то болтать. Что за человек эта Вероника Маккриди, если она отказалась от собственного сына? Ну правда…
Снова раздается звонок. Я выглядываю из окна и успеваю увидеть удаляющееся такси. У входной двери стоит женщина. Не могу ее толком разглядеть отсюда, вижу только макушку и седые волосы, фиолетовую папку и ярко-красную сумочку.
Я ведь не могу заставлять ее ждать, правда? Все-таки это пожилая женщина. Я спускаюсь и открываю дверь. Она осматривает меня с ног до головы. Я: в руке косяк, в рваных джинсах и мятой футболке, на голове черт знает что, небритый, воняю потным мужиком. Она: одета с иголочки – накрахмаленный воротничок и плиссированная юбка. Не совсем классика, конечно, но почти. На сморщенных губах ярко-красная помада.
– Патрик?
– Ага, я.
На ее лице застыло выражение ужаса. Думаю, нельзя ее за это винить. Мне почти что жаль старушку. Я, должно быть, в несколько раз хуже ее худших ожиданий.
– Проходите.
Не могу выдавить из себя улыбку. Она идет за мной по ступенькам, ее взгляд скользит по обшарпанным перилам и покрытым пятнами обоям из восьмидесятых. Толкаю дверь в комнату и жестом приглашаю ее войти.
– Так вот где вы живете. – В ее голосе звучит неодобрение. Мешок с грязной одеждой упал, и вещи снова валяются на полу.
Я медленно выдыхаю дым.
– Присаживайтесь.
Она стягивает пару джинс с одного из кресел и аккуратно опускается в него. Прижимает к себе свою дорогущую сумочку, которая похожа на сумочку королевы Елизаветы – вся такая алая и блестящая. Если не брать в расчет красную помаду, то она выглядит так же, как остальные старики. Все на месте: седые волосы, ввалившиеся щеки, впалые глаза. Семейное сходство? Может, есть что-то общее, трудно сказать. Думаю, что нет.
Я сам сегодня так отвратительно выгляжу и даже рад, что Вероника – совсем не милая старушка. Совсем наоборот. Линетт называла таких, как она, «форель». Строгая, чопорная, надменная. И нет, никакого пирога она мне не привезла. Вообще ничего не привезла, кроме своего хмурого взгляда.
Выживание – дело непростое. Обитатели Антарктики нашли свои способы справляться со здешними суровыми условиями. Антарктические буревестники вырабатывают специальный желудочный жир: источник энергии во время долгих перелетов, который также служит защитой, – птицы выпускают из клюва залпы жира при нападении хищников. Кроме того, здесь не обойтись и без жесткой шкуры. Леопардовым тюленям толстый слой жира помогает выжить при экстремально низких температурах. У пингвинов воздух задерживается между перьями, это помогает им поддерживать температуру тела в холодной воде.
Иногда пингвинам приходится подолгу обходиться без пищи. Во время антарктической зимы самцы императорских пингвинов могут прожить целых четыре месяца без пищи, удерживая яйцо в тепле между лапами, пока самки запасаются едой для будущих птенцов. Наши Адели гораздо более разумный вид, они размножаются в ноябре (во время антарктической весны), когда условия жизни относительно легкие. Но и у них есть множество проблем. Повсюду хищники. Лед и снег могут быть опасны для жизни. Им приходится быть невероятно сильными, чтобы выжить.
7
Вероника
Я сделала все возможное, чтобы выжить. И если это сделало меня упрямой и резкой, то ничего уже не поделать. Я такая, какая есть.
Нужно принять тот факт, что и Патрик тоже такой, какой есть. Но мне трудно скрывать свое разочарование. Конечно, я не ожидала увидеть само совершенство. Не ожидала, что моментально проникнусь к нему симпатией. Уж я-то знаю жизнь. Но это? Я сдаюсь. Еще один плевок в лицо от всем нам хорошо известного тирана – Судьбы.
Как это возможно, чтобы это безобразное, грязное, одурманенное наркотиками существо было моим внуком? Он что, никогда не моется? А его комната! Просто в голове не укладывается, что кто-то может жить в такой дыре. Там не поместился бы даже кролик. Крысы и те решили бы, что для них там слишком грязно.
Я специально не предупредила этого юношу о своем визите, мне хотелось посмотреть, как он живет на самом деле. И об этом я уже пожалела. У него было достаточно времени, чтобы прибраться, но он и пальцем не пошевелил, даже к моему приезду. Видимо, его не научили уважительно относиться к другим. Наверняка в этом виновата его мать.