Как поцеловать героя
Шрифт:
— Хейнесуорт… — Он несколько секунд подумал, затем покачал головой: — Не знаю…
— Ну как-то же ее можно найти! — в отчаянии воскликнула Меган.
— Это большой город, мэм, — с сочувствием сказал швейцар.
— Но вы поймите! Это вопрос… — Она на мгновение задумалась и закончила: — Вопрос жизни и смерти!
Это и в самом деле было так.
— Если у вас нет адреса, мэм, невозможно отыскать человека.
— Стой, погоди! — вскрикнул Хэнк и побежал вдоль стоявших в ряд экипажей. Меган видела, как он по очереди подходил к своим приятелям-возницам. У четвертого экипажа он
— Улица Полумесяца, пятнадцать, — сообщил он, усаживаясь снова на облучок.
— Благодарю тебя, Господи, — пробормотала Меган и сунула шиллинг швейцару.
— Благодарить нужно Хэнка, — заметил швейцар, закрывая дверцу кареты.
— Да, я отблагодарю! — пообещала она. — И пожалуйста, как можно быстрее на эту улицу!
Хэнк мгновенно отреагировал на ее слова и пустил лошадей с такой скоростью, что Меган вынуждена была откинуться назад на подушки. Она засмеялась. Наверняка был какой-то знак, если ей так быстро удалось выяснить адрес. Она поправила шляпку. Дело жизни и смерти…
Томми Хейнесуорт проснулся восемнадцатого июля, чувствуя себя гораздо счастливее, чем все это время, начиная с того промозглого утра во Фландрии, когда он распечатал письмо от матери; и это несмотря на тяжесть в голове, которую он испытывал после выпитого накануне вечером шампанского. Наконец-то все разрешилось. Помолвка Никки с Уоллингфордом стала свершившимся фактом. Он собственноручно написал объявление в раздел «Городские слухи» сразу после полуночи. Он послал слугу за газетой и с величайшим удовлетворением прочитал свое объявление. Томми почувствовал такое воодушевление, что спустился вниз, чтобы позавтракать в неслыханно ранний час, когда часы едва пробили восемь.
Отдав дань яичнице и филе под беарнским соусом, он снова и снова с радостной ухмылкой перечитывал строки объявления. Девушка, подававшая на стол, также улыбалась.
— Мы так рады за вашу сестру, сэр, — застенчиво проговорила она, наливая ему кофе. — Такой славный джентльмен, лорд Уоллингфорд. — Она наверняка будет счастлива.
Она будет счастлива, черт возьми! Она поступила правильно. А мать — Господи, да баронесса была просто без ума от радости, когда Уоллингфорд привез Никки домой и объявил о помолвке. Даже лорд Хейнесуорт вышел из своего кабинета, чтобы их поздравить. Правда, он выглядел несколько ошеломленным, но кто на его месте чувствовал бы себя иначе? Как-никак Никки поймала на крючок самого престижного жениха во всей Англии. Томми в изумлении покачал головой. Теперь он может отправляться на войну с чистой совестью. Будущее рисовалось очень радужным.
Послышался стук дверного молоточка. И горничная, и Томми в недоумении посмотрели на часы.
— Еще нет и половины девятого, — недовольно пробормотала девушка. Затем лицо у нее просветлело. — Вероятно, цветы для мисс Хейнесуорт от лорда Уоллингфорда. Нахальные торговцы не станут входить через парадную дверь!
Симмонс, дворецкий, поспешил вниз. Томми испытал прилив сочувствия к нему: дворецкий был на ногах и после двух часов ночи, открывая бутылки с шампанским по случаю знаменательного события. Горничная
Томми откусил кусок филе и, жуя, продолжал любоваться печатным свидетельством блестящего будущего Николь. Он имел право поздравить себя, ибо ничего подобного не было бы, не образумь он свою сестру. И вдруг до него дошло, что между дворецким и визитером идет довольно жаркая перепалка. Томми отложил газету и прислушался. Помимо голоса Симмонса до него долетел также женский голос. Он не был слишком громким, однако звучал весьма настойчиво и твердо. Заинтересовавшись, Томми встал и подошел к входной двери, с порога которой увидел переднюю часть вестибюля.
— Я вам говорю, мэм, что мисс Хейнесуорт еще спит.
— А я вам говорю, сэр, что вам нужно разбудить ее!
— Это совершенно невозможно, — твердо возразил дворецкий.
— Симмонс, в чем дело? — Томми вышел из комнаты в коридор.
Дворецкий поднял голову и выразительно закатил глаза:
— Эта леди, сэр, настаивает на том, чтобы я разбудил мисс Хейнесуорт. Она заявляет, что должна переговорить с ней.
От Томми не укрылись колебания дворецкого, прежде чем тот произнес слово «леди». Томми сделал несколько шагов вперед и увидел красивую, хотя и немолодую женщину, одетую просто и в то же время весьма элегантно. И только ее шотландский акцент мог объяснить высокомерное отношение Симмонса к гостье. В целом мире нет больших снобов, чем английские слуги. Томми обратил внимание на рыжевато-золотистые волосы, выглядывающие из-под плетеной шляпки женщины, и поперхнулся.
— Вы… кто вы? — заикаясь, произнес он, понимая, что ведет себя так же грубо, а может, даже более грубо, поскольку заранее знает ответ на свой вопрос.
— Леди Бору, сэр. Меган, леди Бору.
— Вы мать Брайана Бору?
Она заулыбалась. Нетрудно было сообразить, от кого Бору позаимствовал свою внешность.
— Вы знаете моего сына?
— Слишком хорошо, — медленно проговорил Томми. — Мы служили вместе во Фландрии.
— В самом деле? Вы только подумайте! Мир и впрямь тесен, не правда ли?
Она все еще стояла на пороге. Томми до чертиков не хотелось приглашать ее в комнату. Однако этого требовала вежливость.
— Это действительно правда: моя сестра еще не встала, — сказал Томми. — Она… мы все… легли очень поздно накануне.
Леди Бору с готовностью кивнула:
— Да, я могу себе представить! Я видела объявление о ее помолвке в «Газетт». Вы должны испытывать гордость.
— Так оно и есть. — Симмонс поднял брови. Томми сверкнул на него глазами. — Я сейчас завтракаю. Не желаете присоединиться?
— Весьма любезно с вашей стороны, мистер Хейнесуорт. — Она шагнула в комнату и положила ладонь на его протянутую руку, бросив на Симмонса такой испепеляющий взгляд, что Томми не сдержал улыбки. Понятно, откуда Бору позаимствовал свое высокомерие!
Она позволила Томми ввести ее в комнату. Вошла горничная и остановилась, держа в руке вазы.
— Накройте для леди Бору, — дал команду Томми. — Чай? Кофе? Шоколад?
— Чай, пожалуйста. — Он подставил ей стул, в который леди Бору опустилась не без труда. — Артрит, — пояснила она. — Пагуба моей жизни.