Как покорить герцога
Шрифт:
У Николь вытянулось лицо.
— Я чем-то расстроила тебя? Извини, Шарлотта. Я грубая и эгоистичная и всегда думаю только о себе. Я просто имею в виду, что вы с Рафом подошли бы друг другу, ведь вы так хорошо знаете друг друга. И это было бы так просто, ведь мы уже друзья… и ты сказала ему, что живешь здесь с нами. Ты сказала это там, внизу, разве не так?
У Шарлотты перехватило дыхание.
— О господи, я и вправду это сказала? Как я могла забыть об этой лжи?
Николь погрозила пальцем Шарлотте:
— Ты думаешь, было легко сочинять
— Что не так с моим платьем? — Шарлотта оглядела свое простое серое платье, которое носила уже несколько сезонов.
— Ну, дорогая, если ты не понимаешь этого, то я соглашусь с тобой. Тебе нельзя поручить выбор нового гардероба для нас с Лидией, когда мы будем в Лондоне.
— Я все еще не понимаю, почему ты считаешь, что твой брат согласится взять тебя с собой в Лондон?
— Не понимаешь? Мы сейчас откажемся от сезона, так как я способна прислушаться к голосу разума. Но мы должны по крайней мере поехать в Лондон весной с Рафом. Наверняка ты понимаешь это. Всю жизнь мы просидели взаперти здесь или в Уиллоубруке. Через несколько недель нам исполнится семнадцать — слишком взрослый возраст, чтобы отправлять нас в детскую еще на год теперь, когда мы уже полгода, а то и больше наслаждались свободой. Представь, что я натворю, если останусь здесь со своими затеями, когда Раф уедет весной в Лондон.
— Лучше бы меня переехало почтовой каретой!
— Вот именно! Найдем компромисс, Шарлотта. Ты можешь сопровождать нас как друг и почти член семьи.
— Ты играешь с огнем, Николь, — предупредила ее Шарлотта, устав от ее затей. — Я все еще могу рассказать Рафу правду, и вы с Лидией никогда не покинете эту спальню, не говоря уже о Лондоне.
Николь крепко обняла ее.
— Пожалуйста, прости меня, я так виновата! Мы не должны ссориться, если не хотим, чтобы нас разоблачили.
— К сожалению, ты права. И это означает, что нам придется подкупить Грейсона, чтобы он послал кого-то в коттедж «Роза» вместе со мной за моими вещами и мы могли бы притвориться, будто я жила здесь с тобой эти последние недели. Сколько у тебя карманных денег?
— У меня? Я потратила все в деревне за последнюю неделю. Разве ты не видела мою новую мантилью? Но Лидия хранит свои денежки, словно скряга. У нее не меньше восьми фунтов в ридикюле, который она прячет на дне ящика своего комода. Было десять, но я купила не только мантилью. Миссис Хэлбрук заверила меня, что эти прелестные желтые лайковые домашние туфли привезли прямо из Лондона, я просто должна была приобрести их.
— Ты берешь деньги взаймы у своей сестры? Или просто берешь их?
— О, только не нужно стыдить меня, — улыбнулась Николь. — Я все верну в следующем квартале, и она даже не узнает. Все равно она тратит
— Ты невыносима.
— Я знаю. — Николь опустила голову. — Лидия дала бы мне эти два фунта, но почему-то гораздо приятней было незаметно проскользнуть в ее комнату и… ну, я больше никогда не поступлю так с моей дорогой сестрой, обещаю. Думаю, мне досталось все дурное, а Лидии — все доброе. Если я собираюсь дебютировать в Мейфэре [4] , мне следует постараться исправиться.
4
Мейфэр — фешенебельный район Лондона.
— Да, следует, — согласилась Шарлотта, не слишком на это надеясь. — Начни прямо завтра, с утра пораньше. А теперь принеси мне эти восемь фунтов, и я поговорю с Грейсоном.
Спустя пять минут Шарлотта вышла в коридор с восемью фунтами в кармане и остановилась, прислонившись к закрытой двери. В своем ли она уме? Только глупец мог бы счесть, что этот фарс сойдет ей с рук.
В сущности, на ее стороне было лишь одно: презрительная уверенность Грейсона, что Раф — неприемлемый герцог. А если она найдет правильный подход к дворецкому, сумеет убедить его, что ему поневоле пришлось служить новому хозяину? Да, тогда Грейсон может пойти навстречу.
Она чувствовала себя ужасно из-за того, что не рассказала Рафу правду о том, что вытворяли его сестры.
Но в каких целях? Сейчас Раф, похоже, действительно потерял почву под ногами, но она была уверена, что со временем он полностью освоится. Нет никаких причин расстраивать его: в конце концов, с близнецами все прекрасно, их репутация сохранена, и дом не сгорел из-за всех их проделок.
Кроме того, если рассказать обо всем Рафу, то об этом узнает и Эммелина, чего Шарлотта совершенно не хотела бы: ведь она только что вышла замуж и сейчас ожидает ребенка.
— Ну, убедила себя? — тихо пробормотала Шарлотта.
Она решила, что убедила, и главной причиной была мысль, что Раф не должен узнать правду не только потому, что она будет выглядеть лгуньей, но и оттого, что сочтет ее самой бестолковой женщиной на свете, не углядевшей ложь Николь и Лидии. Собираясь отыскать Грейсона, она направилась к лестнице.
На верхней площадке она остановилась, увидев, что книзу, в вестибюле, полно горничных, лакеев, кухарок и их помощниц… и там находился Раф.
Присев, чтобы ее не заметили, она наблюдала сквозь стойки перил, как в сопровождении чопорного Грейсона новый герцог, заложив руки за спину — она это отметила! — обходил выстроившихся полукругом слуг Ашерст-Холл, кивком выражая свое расположение при каждом представлении, каждом поклоне, каждом реверансе.
Раф выглядел великолепно в своей элегантной лондонской одежде. Его темные волосы, все еще слегка книжные, блестели в свете большого канделябра: он смыл с себя дорожную пыль, пока она оставалась наедине с Николь.