Как сражалась революция
Шрифт:
Мятежники немедленно начали отвечать. Артиллерийская дуэль то усиливалась, то ослабевала. Огонь затих лишь с наступлением сумерек. Ночь и тишина воцарились над Финским заливом. Но тишина казалась обманчивой, неустойчивой и скорее напоминала затишье перед бурей.
На полночь намечалось начало штурма. Шли последние приготовления. Все части уже получили приказ, знают свои задачи, места выхода на лед. направление движения, объекты атаки. Об отдыхе и сне никто не думает. Волнение, знакомое каждому перед боем, охватило и красноармейцев и командиров.
В полночь войска занимают исходное положение.
Противник,
Первый час ночи... Значит, наступило 17 марта — день штурма. Командиры докладывают о готовности частей. В разрывах облаков изредка появляется луна, так мешающая нам теперь. Но вот пошел небольшой снег — наш союзник. В половине второго первые .части спустились на лед...
Бойцы, одетые в белые халаты, словно растворились в ночной мгле. В нескольких шагах их уже трудно различить на белом снежном ковре. Твердый лед приободрил красноармейцев. Они пошли смелее, увереннее. Железное полукольцо неумолимо сжималось вокруг мятежного Кронштадта. Отличная маскировка красноармейцев, их бесшумное движение способствовали внезапному появлению штурмующих частей у стен крепости и фортов.
Черная бурка Фабрициуса
Но вот лучи мощных прожекторов заметались по ледяному простору залива и вдруг остановились, словно удивленные представившейся им картиной: все пространство от острова до южного побережья Финского залива было усеяно красноармейцами, которые неудержимой волной катились к фортам и крепости...
Забила артиллерия мятежников. Снаряды легко пробивали лед, вздымая огромные фонтаны воды, а образующиеся полыньи поглощали в глубины залива первые жертвы штурма.
Наша артиллерия открыла ответный огонь...
Некоторые части залегли, не имея возможности продвигаться дальше. Между тем противник продолжал усиленный и непрерывный обстрел, потери среди наступающих увеличились. Надо поднять полки, сделать последний рывок, но лед, хотя и ненадежный, приковал к себе бойцов. Трудно оторваться, поднять голову. Нужен пример, одно усилие волевых людей, и полки пойдут. Его подают коммунисты, делегаты съезда.
Перед 501-м полком появляется Ян Фабрициус. В отличие от других он в своей неизменной черной бурке, которая на его могучих плечах развевается подобно крыльям большого бесстрашного орла. Фабрициус идет перед лежащими красноармейцами и спокойно говорит им:
— Полежали, отдохнули, а теперь — за мной, вперед!
Мужество, хладнокровие этого замечательного человека оказались сильнее страха, прижавшего полк ко льду. Стремительный бросок, и полк ворвался на окраины Кронштадта.
...Невероятными усилиями, ценой больших жертв Кронштадт был возвращен Советской Республике.
У Ленина
20 марта делегаты вернулись в Москву. Съезд уже закончил свою работу. На следующий день мы были приняты Владимиром Ильичом Лениным. Эта простая, задушевная встреча с вождем нашей партии оставила в сердце каждого неизгладимый след на всю жизнь.
Ленин рассказал о решениях съезда, поблагодарил нас за успешное подавление мятежа. Мы в свою очередь проинформировали его и
Оживленно беседуя, все участники вышли во двор и попросили Владимира Ильича сфотографироваться вместе с нами. Он охотно согласился.
Во время подготовки группы к фотографированию Владимир Ильич обратил внимание на молодого человека в буденовке с забинтованной рукой.
— Кто этот раненый? — спросил меня Владимир Ильич.
— Товарищ Хмельницкий, участник боев в Кронштадте,— ответил я.
Владимир Ильич подошел к Р. П. Хмельницкому, моему секретарю, боевому товарищу, дважды раненному в боях за Кронштадт, и, бережно обняв его за правое плечо, пригласил сесть рядом с ним... Все присутствующие внимательно вслушивались в беседу вождя и солдата, взволнованные простотой обращения, его чуткостью, словно Ленин говорил с каждым из нас в отдельности.
Волочаевские дни
Рабочий, член Коммунистической партии с 1903 года. Один из организаторов партизанского движения на Дальнем Востоке.
Это было в морозный февраль 1922 года. Советская Россия приступала уже к великому строительству, а на Дальнем Востоке хозяйничали интервенты.
Правительство Дальневосточной республики готовило контрнаступление.
Партия выдвинула председателем Военного совета и главкомом вооруженных сил Дальневосточной республики Василия Блюхера, командование войсками фронта было поручено Степану Серышеву. Вместе с ними работал Павел Петрович Постышев.
По городам и деревням летел призыв: «Республика в опасности! Граждане, к оружию!» Шахтеры Сучана, бородатые уссурийцы, скуластые корейцы, степенные железнодорожники, вихрастая молодежь — все пошли по призыву партии и правительства громить белые армии.
В последний и решительный...
Станция Волочаевка утопала в снежных сугробах. В двух километрах от нее за небольшими холмами виднелась деревня того же названия. Вокруг станции и деревни расстилалась слегка холмистая равнина, поросшая редким кустарником. Позиция белыми была выбрана здесь очень выгодная. Заблаговременно они опутали Волочаевку колючей проволокой, за холмами расставили батареи и вырыли окопы. В снежных окопах, на морозе и пронизывающем ветре, от которого стыла кровь, залегла армия Восточного фронта.
Главком Блюхер по колено в снегу обходил наши части. Веселый и простой, он шутил с бойцами, внимательно слушал, говорил тепло и очень доверительно.
В беседе его лицо, загорелое и открытое, быстро меняло выражение. Когда он был чем-нибудь недоволен, оно делалось строгим, и черные брови близко сдвигались. Блюхер прибыл на фронт недавно, но его уже знали и любили.
С ним обходил позиции командующий фронтом Серышев. От напряженных, бессонных ночей он был очень бледный, но, как и Блюхер, бодрый и веселый.