Как стать добрым
Шрифт:
Я решила рассказать брату о Стивене. Брат младше меня и по сей день не имеет детей и свободен от семейных уз. Я была почти уверена в его моральной поддержке. Неужели он станет осуждать меня, несмотря на то что любит Тома и Молли и даже ходит выпить-закусить с Дэвидом в мое отсутствие? Мы с Марком близкие люди, и я решила положиться на то, что он скажет, доверяя его чутью.
И вот какой он вынес диагноз:
— Ты просто больная на голову.
Мы сидели в малайзийском ресторанчике в Масвелл-Хилл, рядом с его домом, и ждали, когда нам подадут первое; так что трудную часть разговора я решила приберечь на потом. (Вообще-то
Взглянув на него, я робко улыбнулась.
— Понимаю, как все это выглядит со стороны, — сказала я. — Но ты просто не понял…
— Хорошо, объясни.
— У меня была депрессия, — начинаю я.
Марк знает, что такое депрессия. В семье Карров он является выродком и отщепенцем: ни карьеры, ни даже постоянной работы, неженат, наркотики, психоневрологический диспансер.
— Так пропиши себе антидепрессант — ты же доктор, можешь выписывать любые рецепты. Сходи, поговори с кем-нибудь. С каким-нибудь психоаналитиком. Не вижу, чем тут может помочь любовная связь на стороне. А уж развод — тем более.
— Ты что, не слушаешь меня?
— Естественно, слушаю. Слушать — не значит все время поддакивать, или ты думаешь по-другому? Своим подругам ты бы не посоветовала такой выход.
Подумав о Ребекке, я хмыкнула.
— Ты еще кому-нибудь об этом рассказывала?
— Никому. Кроме одного человека. Но, похоже, она пропустила это мимо ушей.
Марк нетерпеливо затряс головой, словно я перешла на женские метафоры, которых он не понимает и не желает понимать.
— Что это значит?
Я сделала беспомощный жест, не в силах найти слов. Марк всегда завидовал моим отношениям с людьми вроде Ребекки — ему с трудом верилось, что она может просто сочувственно улыбаться мне, словно я пострадавшая, жертва, которая мелет вздор и которую надо просто выслушать и утешить.
— Господи, Кейти. Как ты не поймешь — Дэвид же мой друг.
— В самом деле?
— Ну, конечно, не лучший друг, но ты же сама понимаешь — он как член семьи.
— И, конечно, останется в ней навсегда. Потому что он тебе теперь… кто там — деверь, кум или сват? И вы ходили пару раз в пивную. А я тут вообще не в счет. Неважно, что он делает со мной.
— А что такое? Что он с тобой делает? Может быть, я чего-то не понял — или ты не досказала?
— Неважно… Сделанного не воротишь. Просто он… Он постоянно третирует меня.
— Чушь собачья.
— Боже мой, Марк! Ты выражаешься совсем как он.
— Может, тебе и со мной тогда развестись? Давай, откажись от всех, кто тебе не потакает.
— Он стер меня в порошок. Все пошло вкривь и вкось — он никогда не будет счастлив со мной…
— Ты не хочешь сходить проконсультироваться? У психотерапевта?
Я хмыкнула, и Марк понял, что невзначай озвучил реплику Симпсона-старшего — в этот миг, пускай недолгий, мы снова стали братом и сестрой.
— Ладно, ладно, — сказал он. — Я совсем не то имел в виду. Что же делать с Дэвидом… Может, мне с ним поговорить?
— Нет. Ни в коем случае.
— Но почему?
Я
— Но тебе-то какая разница? Это же будет наш разговор — мужской.
Ну, тут я была готова к ответу. Я уже об этом думала и знала текст назубок.
— Я больше не хочу, чтобы Дэвид был Дэвидом.
— Ах вот оно как. И кем он в таком случае должен быть?
— Все равно кем. Но кем-то другим. Тем, кто любит меня по-настоящему, с кем мне хорошо, кто ценит меня и думает, что я — лучшее, что у него есть.
— Он и так весьма высокого о тебе мнения.
Тут я не выдержала и рассмеялась. Это был не иронический смех и не горький смех разочарованного в жизни человека, хотя в этот миг последний был бы как нельзя кстати. Это был обычный нервный смех. Такого я не ожидала даже от Марка. Лучшая шутка сезона — во всяком случае, за последний месяц. Не могу назвать себя самоуверенным человеком — я сомневаюсь во многих вещах, — но я сознавала каждым атомом своего существа, что Дэвид считает меня далеко не подарком.
— В чем дело? Что я такого сказал?
Успокоилась я не сразу. Потребовалось некоторое время.
— Прости. Дико извиняюсь. Просто меня смешит сама мысль о том, что Дэвид мной гордится.
— А вот я знаю, что гордится.
— Откуда?
— Ну, просто… Сама знаешь.
— Нет. Не знаю, не знаю. В том-то и дело, Марк.
Это была правда — я в самом деле не хотела, чтобы Дэвид оставался прежним Дэвидом. Конечно, желательно, чтобы все оставалось на своих местах: чтобы он пылал отцовской привязанностью к детям, чтобы он оставался со мной в браке, я даже не говорю о его проблемах с весом и со спиной. Просто не хотелось больше слышать этого голоса, этого тона, этого постоянного недовольства. Я хотела, чтобы он стал таким, как я, вот чего я хотела в действительности. Разве это так много, разве этого нельзя хотеть от мужа?
3
Не успела я вернуться с работы, как Дэвид буквально набросился на меня. Он выбежал навстречу из своего кабинета — это у нас называется «встречей».
— Смотри! — изогнулся он передо мной так ретиво, словно я королева, а он — какой-то полоумный роялист.
— В чем дело?
— Моя спина. Я уже совсем ее не чувствую. Никаких болей.
— Ты ходил к Дану Сильвермену? — Дан Сильвермен — остеопат, которого нам порекомендовали в поликлинике. Я уже несколько месяцев пыталась убедить Дэвида, чтобы он посетил его. Нет, пожалуй, даже несколько лет.
— Не ходил. Никуда я не ходил.
— Так что случилось?
— Я сходил к кое-кому другому.
— К кому же?
— К одному парню.
— Какому парню?
— В Финсбери-парк.
— В Финсбери-парк?
Вообще-то у Дана Сильвермена практика на Харли-стрит. [8] А в Финсбери-парк, насколько мне известно, нет улицы с таким названием.
— Где ты его нашел?
— По объявлению в газете.
8
Лондонская улица, на которой находятся приемные ведущих частных врачей-консультантов. В переносном смысле Харли-стрит — «медицинский мир».