Шрифт:
Пролог.
Сказать, что этот сон был реалистичен, означает ни сказать ничего. Колебание пламени от порыва ветра, вздрагивание теней, запахи и звуки были настоящими. Миша стоял между колон, которые, извиваясь, уходили в небо, и смотрел на неё… Красивую, желанную незнакомку, одетую в лёгкое, просвечивающееся, в пол, платье.
– Ты помнишь, как впервые увидел меня?
Он не ответил.
– А я помню, я помню эти безумные глаза, эту страсть и дикое желание, ты хотел одного.
– Чего же?
– Ты хотел убить меня. – спокойно ответила она. – Меня, того старика, и всех, до кого только могли дотянуться твои руки. Тогда я и представить не могла как всё обернётся. А теперь… Теперь я не знаю, чего хочешь ты? Я вспоминаю твои слова, они радуют и ранят меня одновременно.
– Я не понимаю.
– Ты жесток, ты знаешь? Впрочем, это ведь был и мой выбор. Ты доволен тем, как всё сложилось? Хотя, не важно. Ты хочешь уйти, я вижу. Я не держу тебя, просто повтори ещё раз, зачем ты приходил?
– Я не помню.
И он на самом деле не помнил, он не мог помнить то, что с ним ещё не произошло.
Глава первая. Тайна старинных часов
Внезапно нахлынувший поток ветра сорвал с доски объявлений афишу и зашелестел ею по асфальту вечернего города. Это и афишей, впрочем, тяжело было назвать. Форматный лист, на котором на принтере напечатали «ТЕАТР АРТ-АЛЬТЕРНАТИВА» время выступления 19.00 вторник 17 июля.» на заднем плане, за надписью, виднелось фото семерых молодых ребят.
Послышались голоса и через парадную концертного зала вышли не многочисленные зрители этого представления. Все они скрылись в полумраке слабоосвещённых улиц и лишь один парень, прислонившись спиной к столбу около здания, закурил. Когда-то, на этом столбе, висел фонарь, который должен был освещать афиши в ночное время, но с чьей-то доброй воли и меткой руки, он давно уже не излучает ни единого люкса света. Через несколько минут парень закурил вторую сигарету и не успев выдохнуть дым очередной тяги, как в дверном проёме появилась тень человека, которого он ждал. Одет он был в серые джинсы, черную футболку, на ногах черные с белыми носками кеды. Толстая стальная цепочка трижды охватывала кисть правой руки, поверх всего на нем был кожаный плащ, и не взирая на прохладу этого летнего вечера, смотрелся он достаточно неуместно. Через плечо его был перекинут кусок черной материи по центру которой красовался весёлый Роджер.
– Миш, – проговорил парень и вновь наполнил лёгкие табачным дымом. – ты флаг зачем с собой тянешь?
– Я пират!!! – заорал парень в плаще и крик его отозвался луной где-то в соседнем квартале.
– Пират, пират. – согласился второй и подойдя пожал Мишке руку. – Это было круто, красавчик.
– Спасибо Влад. Ладно, всё потом, ты машину где поставил?
– Да здесь за углом.
– Ну давай, давай. Едем. Автобус скоро.
Парни зашли за угол, сели в авто и Влад, быстро рванув с места, помчался по направлению к центральной улице.
– Мишка, – не уверенно заговорил водитель. – ты не обижайся, ты же знаешь я бы отвёз тебя, но мне мою нужно встретить, поезд через полтора часа, мне не успеть.
– Не бери в голову, – ответил тот неуклюже пытаясь впихнуть сложенный флаг в левый карман своего плаща. – ты мне уже раз двадцать это повторил, и сорок раз извинился, и каждый раз я тебе отвечаю, что всё нормально.
Миша посмотрел в окно, провёл взглядом стройную девушку, шедшую по тротуару, и вновь заговорил:
– Слушай, ты не жираф часом?
– В смысле? – спросил хозяин авто, но поняв продолжил. – а, да нет, вроде.
– Ты только давай, так чтоб мы успели. А то я у тебя ночевать останусь, от Валюха обрадуется, представляешь, романтический ужин, при свечах, втроём. Ты же свечи купил?
– Нет. – коротко ответил тот.
– А если не брехать? – Миша резко повернул голову вонзив взгляд в собеседника.
– Ну ладно, ладно. Купил. Я что не имею право сделать приятно своей девушке?
– Имеешь, – улыбнулся длинноволосый и приказал: – жми.
Старенький опель ускорился и пролетев на красный свет светофора свернул, метров через двести, в проулок. Протиснувшись сквозь несколько дворов, они оказались на небольшом пятачке, днём здесь, около остановки, образуется что-то, напоминающее мини рынок, но сейчас об этом всём напоминает лишь гора сваленных арбузов под освещавшим их столбом, да ночной сторож.
– Блин, третий день арбуза хочу, – облизнувшись проговорил Влад.
– Так, такси моё едет, – оборвал его Миша, открывая, на ходу, дверь. – тормози.
Влад ударил по тормозам и опель, еле слышно скрипнув, замер, кинув пассажиров чуть вперёд. Парень в плаще выскочил из авто и бросился к остановке, на перерез общественному транспорту.
– Миша! – окликнул его друг, и тот на ходу повернул голову. – Без обид.
– Жираф! – вновь ответил тот и махнув рукой на прощанье рванул к раскрывшимся дверям. Он шагнул, одним махом преодолел две ступени, и двойная дверь тут же жутко заскрипела. Створки сомкнулись и этот пережиток автопрома двинулся вперёд. Михаил сел на кресло у окна как раз на против двери и наблюдал как его товарищ расплачивается со сторожем и тянет в свой опель, огромный, кил на десять, арбуз.
Миша уселся поудобней и направил свой взор на монотонно повторяющуюся картину за окном. Фонари на столбах словно отбивали какое-то послание на азбуке Морзе, то длинными, то совсем короткими, тёмными участками. Чем дальше он отдалялся от центра города, тем меньше можно было увидеть прохожих, решивших скоротать этот вечер пешей прогулкой. Когда же они выехали за черту города, фонари погасли, и лишь жёлтые фишки такси, изредка, словно светлячки, пролетали в темноте.
– Эй! Подъём!!! Конечная. – послышался голос сквозь сон, и парень открыл глаза. Он даже не заметил, как уснул, хотя этого никто не замечает, сдаётся нет такого человека, который проснувшись скажет: – Я лежал, думал о повышении, о прибавке, мне жутко захотелось на море, потом я вспомнил свою учительницу зарубежной литературы, сто лет её не видел, горячая была женщина, и тут же уснул. Всё это более размыто что ли. Так вот. Он не заметил, как уснул и тем самым скоротал, наверное, минут сорок, а может и целый час своего пути. Поднявшись, он потёр глаза и сунул руку в карман, достав оттуда смятую купюру, парень расплатился ею за проезд и вышел на улицу.