Как влюбить босса девушке в интересном положении за 80 дней
Шрифт:
— С какой стати? — это не вопрос, а защитная реакция организма.
— Что значит с какой? — голос матери переходит на визг. — Учти: я не позволю тебе бросить беременную девушку! Это уже переходит всякие границы! Я надеялась, мы тебя правильно воспитали, но если нет ни стыда, ни совести, продолжай валять дурака и бегать по бабам! А мы Лику не бросим! От внука своего не откажемся!
Она еще что-то кричала и высказывала. А я складывал факты в корзину своего подсознания. Значит, все же беременна. Вот как.
Интересно, каким способом мать добывает информацию
Остается лишь одно «но»: чей же это ребенок?!
38. Подвешенное состояние, мечты и надежды
Лика
— Я не могу быть беременной, — говорю я тетеньке с добрыми глазами. На ней белый халат. Что называется кипенно-белый, глазам больно. Не хочется называть ее ни доктором, ни врачом — такой доброжелательностью веет от ее лица. Она как фея-крестная из сказки про Золушку. Короткая стрижка, волосы серебристые. Ей очень идет.
— Почему вы в этом так уверены? — спрашивает она. Тетенька к себе располагает. Ей хочется довериться.
— Потому что я бесплодна, — произношу слова вслух и не чувствую привычной горечи. Наверное, я привыкаю, и однажды смогу сказать об этом вообще без эмоций.
Я роюсь в сумочке, показываю заключение. Тетенька внимательно читает, кивает головой. Улыбка не сходит с ее губ, но не кажется ни фальшивой, ни дежурно-приклеенной. Потом она поднимает на меня добрые-добрые глаза. Я бы, наверное, расплакалась от ее участия, но почему-то застыла где-то внутри, зацементировалась.
— И все же я советовала бы вам сходить к гинекологу. Простая формальность. На всякий случай.
У меня нет этого всякого случая, но я соглашаюсь: тетеньке неудобно отказать. Тем более, она так участлива. Звонит по телефону, договаривается.
Одинцов стоит в коридоре. Я забыла о нем. Он похож на счастливого папашу, что нервничает, ожидая вердикта. Отвожу глаза. Не хочу смотреть на него. Как-то вообще все неправильно.
Гинеколог, очень ухоженная женщина под сорок, задает слишком много вопросов, но я с готовностью на них отвечаю. Она дотошна и педантична. После осмотра она на пальцах объясняет свои соображения. А я смотрю, словно завороженная, как она прикасается по очереди к каждому ухоженному пальчику.
— У вас произошел незащищенный половой контакт в очень опасный период цикла — раз. Смена полового партнера — два. Ни один гинеколог на таком раннем сроке не может точно сказать, что произошло зачатие — три. Но вероятность беременности все же есть — четыре. Я бы посоветовала сделать тест на беременность где-то через недельку и прийти на прием.
От ее слов — голова кругом. Она будит надежды, которых у меня быть не может.
— А как же мое бесплодие? — лепечу в растерянности.
Врач кивает. Лицо у нее серьезное.
— Это всего лишь предположение. Маленький процент вероятности. Вы вместе с мужем обследовались? — щурит она глаза.
— Н-нет, — запинаюсь и перевожу дух, — он… не хотел. Сказал, что у него все в порядке.
Она снова кивает. Брови ее слегка дергаются, и вот это еле уловимое движение бровей почему-то заставляет сердце биться в груди отчаянно и быстро.
Я не хочу надеяться. Не хочу этой бешеной надежды, что вспыхивает внутри сумасшедшим фейерверком. Но я уже проиграла. Мне нужен этот, пусть и призрачный шанс. Я буду считать дни. Ждать, лелея самую большую мечту своей жизни. Я сейчас же куплю кучу тестов и…
Она, наверное, читает все по моему лицу.
— Не спешите покупать тесты. На таком раннем сроке они могут показывать неправильный результат. Ну, и… должна быть задержка. Пока что вообще рано о чем-то говорить. Лишь по косвенным признакам ваших утренних недомоганий, реакцию на запахи, что не так часто встречается у достаточно скромного процента женщин, у которых проявляются подобные симтомы очень и очень рано.
С небес на землю. Но это и правильно.
— Мне страшно, — сказала я сразу, как только мы с доброй тетенькой вышли в коридор. Она ободряюще погладила меня по плечу.
— Все будет хорошо, — простая, расхожая фраза, которой успокаивают всех. Будет хорошо или не будет, но эти три слова — ориентир, за который я хватаюсь, чтобы не сойти с земли, не упасть, не сойти с ума.
Я опять забыла об Одинцове. Зато он… слишком заботлив и почему-то заинтересован во всем, что со мной происходит.
В машине я думаю о том, что если случилось чудо, то это он его сотворил. А если он, то… как сказать? Что объяснять? Знаешь, дорогой, мы тут недавно переспали. Во второй раз за последние десять лет. Правда, ты ничего не помнишь, но это случилось. Было. И если во мне растет маленькая жизнь, то и твои гены в ней поучаствовали.
Он тоже задает неудобные вопросы. А я не могу ответить на них. Что говорить, если еще ничего неизвестно? В любом случае, нужно жить дальше. Но как только мы расстаемся, я звоню Аньке. Больше некому.
— Ань… давай сегодня встретимся?
— Что-то случилось? — сразу подбирается подруга. Голос у нее суровый и строгий. Аньке кажется, что если она не будет разговаривать со мной в мрачных тонах, то я обязательно совру.
— Поговорить надо, — не буду же я по телефону рассказывать о своих приключениях? К тому же мне срочно нужно излить свои страхи и надежды. Не к Одинцову же мне бежать и не Юрика эксплуатировать. Есть еще Гошка, но, боюсь, реакция у него будет неадекватной.
— Ла-а-дно, тянет она, — только я буду поздно. Вино брать?
— Как хочешь, но я пить не буду. А у тебя еще бутылка стоит. Полная и остаток. С четверга.
— Кандидата выбрала? — хмыкает довольно Анька. Она терпеть не может недомолвок, поэтому сейчас бессовестно пытается угадать, что это мне так резко приспичило встретиться.
— Даже не знаю, как сказать, — мщу еще большей неопределенностью. — В общем, жду.
Я отключаю телефон и понимаю: это Анька виновата. Это ее идея была, чтобы я с Одинцовым переспала. Так бы мне, наверное, в голову не пришло это сделать.