Какого биджуу я теперь волшебник?!
Шрифт:
Он ещё что-то говорил про «чудовище» и всяческие опасности, но я уже не слушал странные и какие-то витиеватые объяснения. В тот момент я понял, как помочь Кибе и сделать пространственный карман…
Примечание:
*Хацуюки с яп. «Первый снег», также первый снег является символом чистоты и невинности.
Часть 2. Глава 14. Чёрные Пещеры
24 мая, 1992 г.
Шотландия, Хогвартс
Фукасаку-сенсей, мой жабий учитель, рассказывал мне легенды
Но что-то я отвлёкся.
Если суммировать то, что мне про теорию пространства и «карманы» рассказывал Джирайя и те легенды Фукасаку-сенсея, получалось, что в своё время Гамамару — великий жабий отшельник, создал прокол — ход в мир жаб. Само место уже существовало, так как миров на великом древе бесчётное множество: параллельных, перпендикулярных, под углами, каких угодно. А гора Мьёбоку в круговороте природной чакры и под воздействием чакры жаб начала развиваться по пути, необходимому её обитателям.
Так как и здесь прекрасно работают мои свитки, которые, согласно теории фуиндзюцу, отсылают запечатанные вещи в определённо удалённый «лист» мирового дерева, то создать прокол в подходящее подпространство вполне реально. Узумаки постоянно использовали всё это. Есть легенда, что Узушиогакуре, когда во время Второй Мировой войны шиноби на остров клана Узумаки напали, смогли уйти в другой мир, создав его посредством фуиндзюцу. Было бы забавно, если в итоге именно они создали этот… Но что-то я снова отвлёкся. Немного нервничаю просто.
На самом деле, чтобы попасть в подходящий мир, требуется всего лишь несколько ручных печатей «свободного обратного призыва», благодаря им Джирайя в своё время переместился в мир жаб и смог подписать с теми договор.
Мой план одновременно прост и трудновыполним. Технически это «создание мира-сателлита» на основе подходящего для этого и уже существующего среди множества миров крошечного «карманного» мирка-листа, к которым я постоянно обращаюсь во время запечатывания. Даже Курама когда-то был запечатан в таком «кармане», который посредством печати и ключа был привязан к моему телу и душе. Благодаря отцу и матери эти ключи-привязки мне более чем знакомы. Только использовать их надо будет несколько по-другому.
Мне надо объединиться с Кибой, чтобы совершить «свободный призыв» вместе с ним. Тогда мы гарантированно попадём в подходящий для нас обоих мир. Например, в такой, где можно дышать и жить ему и мне. Пусть это будет крошечный «лист-кармашек» — крошечный относительно размеров Мирового древа, конечно же. Также необходимо оставить якорь в этом мире, чтобы можно было вернуться, прерывая технику свободного перемещения. Затем дело за созданием свитка договора, который закрепит мир за нами с Кибой и облегчит мне его призыв. Чакру… то есть магию всё равно надо будет тратить, но в разы меньше. К тому же мир Кибы будет поддерживать его… А магия жизни… Ну, до этого ещё рано.
В голове всё уложено, несколько раз мысленно перепроверено. Если всё сделать правильно, то должно сработать. Ради Кибы можно и рискнуть.
* * *
— Я хочу сделать дом для тебя, для этого нужна твоя кровь и желание, — сказал я своему церберу, когда добрался до Запретного коридора и вошёл к Кибе.
«Я буду рад поделиться кровью, хозяин, и обменяться ею с тобой», — мыслеречь Кибы становилась всё лучше и лучше. Насчёт обмена это он верно заметил, лучшая привязка — это иметь что-то общее в момент перехода.
Хорошо, что после лечения единорога у меня оставалось кроветворное, рябиновый отвар и немного мази. Крови от нас потребовалось немало.
Большой свиток пергамента, который был в два раза шире стандартного, я заказал через Дэниела и его каталог. Доставили его в уменьшенном виде в мешочке, так что мне осталось только достать его и развернуть, загнав Кибу в самый угол комнаты. На свитке смесью нашей крови я создал печать привязки к этому миру. Так мы гарантированно сможем вернуться. И это накладывает ограничения на Кибу — его можно призвать только в этот мир. Зато и даёт некоторые преимущества. На него, как основателя, не будут действовать изменения времени, которые, как мне кажется, обязательно случатся. Это также будет действовать и на потомков, если всё получится. Если вспомнить мир жаб, то основатель Гамамару был невероятно стар, огромен, но жив. А учителю Фукасаку было порядка восьмисот лет по исчислению жабьего мира, время в котором шло раз в пять-шесть быстрее, чем в мире шиноби. Тренировки, которым я там посвятил год, оказались чем-то около двух месяцев у нас. Жабы благодаря чакре и так были долгожителями, но их срок жизни явно был привязан к миру шиноби. Свиток договора был составлен далеко не Джирайей, а, если судить по первой почти стёртой подписи — Узумаки Коиджи, чьё имя я больше нигде не встречал в Хрониках.
Но мне предстояло, как я подозреваю, совершить подвиг далёкого предка.
Когда свиток, можно сказать, «зачин Договора», подсох, я свернул его, поставил в угол и накинул на него мантию невидимку. На всякий случай. Вдруг мы не вернёмся до окончания матча. Но если учитывать всякие параллельности и перпендикулярности, то расчёт времени в другом мире должен быть другим. Чтобы его определить я записал дату и точное время: «1992.05.24 12:35» и сложил записку в карман.
Затем мы снова «резались» — я дал свою кровь Кибе и глотнул его — терпкую и немного жгучую. После заживления ранок забрался на холку своего пса и сжал его ногами.
Просить о том, чтобы он попытался меня почувствовать, не было нужды, Киба на самом деле меня чувствовал и стал ведомым, а я ощутил себя единым целым с ним. Может быть, это кровь так подействовала, не знаю, но все лишние мысли были отброшены.
— Думай о доме, — приказал я, складывая печати и чувствуя подхвативший нас вихрь магии.
* * *
— Всё получилось! — нет, я, конечно, не сомневался, что всё получится, но не каждому дано увидеть ещё один мир.
До этого я был только в мире кошек — замке Нэкомата, горе Мьёбоку — мире жаб, мире шиноби, в прошлом одной сгинувшей цивилизации, хотя это всё же скорее был наш мир шиноби. И в мире волшебников и магглов. Паккун — ниндзя-пёс наставника Какаши, который любил потрепаться, ещё рассказывал о своём собачьем мире, но это явно был не он.