Калибр имеет значение?
Шрифт:
Потому новости доходили неспешно, со скрипом. Но обстоятельно. Если дошли, то как кедровой шишкой по темени.
Старожилы говорили, что тысяча девятьсот семнадцатый год тут дружно и мирно прозевали. Только в двадцать первом что-то там докатилось. О девяносто первом узнали через год с небольшим. А девяносто третий вообще не заметили.
Все было как всегда. И ничего не менялось.
Вот только Михалыч появился.
Участковый Володя Шарапов как раз прогуливался по обрывистому берегу речки, где детвора занималась чем-то очень важным, сгрудившись вокруг
– А ну-ка, раз-зойдись! – негромко скомандовал Шарапов. И протиснулся к многострадальному ведру.
Два пацаненка – острые, красные от мороза носы еле выглядывали из пушистых шапок, варежки сброшены для удобства и лапки покраснели от мороза и снега – художественно дорабатывали старое цинковое ведро. Из всех инструментов у них был только гвоздь-«двухсотка» да толстый обрубок доски.
– Что задумали, сознавайтесь?
– Дядь Вова, да мы это, хотим горку сделать…
– Ага, водой залить, – подхватил второй.
– Таскать воду замучались. Вот дырки делаем, чтобы этого вот равномерно… воду распределять. Как лейкой!
Участковый рассмеялся:
– А как воду донесете с дырками-то в ведре, чертенята?
– А у нас второе ведро есть. Санька с своими будет одним ведром сюда воду тягать, а мы будем склон заливать.
Шарапов усмехнулся в усы. Подумал было устроить пацанятам урок, как правильно ледяную горку делать – и что для этого совсем необязательно дырявить ведро. Но потом решил не портить детворе удовольствие. Сами придумали, сами сделали – а насколько это удобно, да какая разница. Вот как у них глаза блестят.
Разве что помочь немного можно.
– Давно делаете? – поинтересовался участковый.
– Да уже полчаса долбемся, – пробурчал кто-то сбоку.
– И как?
В ответ угрюмое молчание. Исцарапанное дно ведра говорило само за себя.
– Ладно, – улыбнулся Шарапов. – Дай-ка я чутка помогу.
Подхватил ведро, понес его к ближайшей мощной сосне, прислонил к стволу и основательно набил вокруг снега. Утоптал, чтобы ведро не улетело по склону.
– А теперь все дружно убежали во-он за тот пригорок. И чтобы я даже шапок не видел. Брысь!
Ребятня гурьбой побежала исполнять приказ. Шарапова они боялись и любили. Одновременно. Он один-единственный в деревне мог дать ремня, кроме самих родителей. А те ему за это еще и спасибо говорили. Что не проглядел дурости малолетнего чадушки – как к родному отнесся, научил уму-разуму, уберег и проследил. Не только добрым словом, но и длинным служебным ремнем. Впрочем, сам Шарапов к таким методам прибегал редко. Доброе слово ему больше нравилось – более характеру соответствовало. Да и ребятня чаще всего шалила легко и по-доброму, практически без серьезных последствий. То ли места такие, то ли люди, то ли возраст.
Шарапова отправили сюда десять лет назад в наказание – за слишком строгие принципы, не сочетающиеся с работой в столичном регионе. Жена сразу отказалась от роли декабристки и за неделю до отъезда перебралась к бывшему одногруппнику, который стал стартапером, майнил биткойны и сразу повез отдыхать в Пхукет. Шарапов погрустил в этой глуши месяца три. Даже запить пытался, но неудачно. А потом ему понравилось – и место, и люди, и новая работа. И высочайшее разрешение покинуть место ссылки, которое пришло на его имя два года назад, отверг не задумываясь.
Тут были особые места. Хорошие люди тут задерживались. Плохие не приживались. Пустые проезжали мимо. Даже Михалыч, казалось бы, ему-то что тут долго быть-поживать, а все равно обжился прочно и обстоятельно.
Когда Шарапов убедился, что юные башибузуки попрятались и даже не пытаются подсматривать, легко вскинул руку и выдал один пристрелочный. А когда убедился, что ведро стоит надежно и укатываться не собирается, дал четыре «флешки» по два выстрела почти без паузы. Подумал еще, как бы Михалыч не заинтересовался. А то еще придет проверять – объясняй ему на пальцах, что Шарапов нарушил все мыслимые инструкции, и вроде бы так нельзя, но тут это можно. Да и малышне веселее будет. Михалыч-то поймет. Он всегда понимает. А в последнее время все лучше и лучше.
И только участковый собрался торжественно передать технично продырявленное ведро детворе, как из-за лесистого поворота, по льду речушки на двух снегоходах появились гости.
– Н-да, – пробормотал Володя Шарапов. – Не ждали, не гадали. Только бы и вправду Михалыч не пришел.
В «Боржч», единственный бар-ресторан на всю деревню, а по совместительству еще и продуктовый магазин, набилось человек пятьдесят. Таким табором даже на свадьбы тут не собирались. По идее, можно было бы и семьдесят впихнуть, если часть гостей по стенам развесить. Слишком много народу в одном месте – явный повод, чтобы кому-то стало скучно. А где скучно, там в шутку кто-то кого-то толкнет. А там и затрещина. В общем, по итогам пойди разберись, кто кого и зачем. Зато потом всем стыдно.
Втиснуться в большой зал больше ни у кого не получалось, и потому еще человек сорок бродили на улице от большого любопытства. Не каждый день в деревню прикатывают столичные гости – торговый агент концерна «Калашников» в лыжном комбинезоне, батюшка в толстой шубе и с золотой цепью под ней, прям как дуб у Александра Сергеевича, сотрудник полиции в зимнем камуфляже и блондинистая сотрудница банка с муфточкой, в пушистой меховой шапочке, в белой шубке и в сапожках на шпильках. Кордебалет внешнего мира с неведомой программой.
Владелец магазина-ресторана Кирилл Панов, программист и бизнес-тренер, лет пять назад сбежавший из столицы от, как он утверждал, «вейпов, сигвеев и геев», быстро навел порядок, вывел на улицу с десяток самых шумных и любопытных – и тем самым освободил для гостей свободный пятачок за одним из столов. И Панов, и Шарапов по известным причинам крепко не любили стартаперов, биткойны и нетрадиционно сексуально ориентированных – потому сразу нашли общий язык и крепко сдружились. И не раз уже друг друга выручали.