Новое время.Свершенья. Пророчества.Новые мысли. Надежд фимиам.Если любовь – это часть одиночества,то вообще для чего она нам?Нового века и снега качание,будто пожара губительный дым.Если Господь – это подвиг молчаниято для чего мы всю жизнь говорим?
«Оставляя свои раздумья…»
Оставляя свои раздумьяв тонкой графике зимних рощ,неприкаянный,неразумный,я бреду по России в ночь.Я бреду по московским гранямистончённого бытия,не истерзан и не изранен,но убит сединой вранья.Видно так для России лучше —ни к чему в облаках кружить,а продать человечьи душиза кружочки словесной лжи.Что ж ты, Родина, раскололасьпод валютный заветный звон?Я валяюсь простым осколкомправославных святых икон.Я валяюсь зеркальной граньюпод когтями у воронья,не истерзан и не поранен,а убит чистотой вранья.
«Тень моя в тьме замороженных улиц…»
Тень моя в тьме замороженных улиц.Русь моя, падает снег на ладонь.Как же с тобою в зиме разминулись,город мой древний, стреноженный конь?Думал я вскачь над обрывом промчаться,словно Высоцкий, собрат по перу.Только мне выпало тенью скитатьсяс воем собачьим на снежном ветру,только мне заживо камень надгробныйбыл уготован, судьбе вопреки!Звук прокатился по улице дробный,лошади скачут наперегонки.Всё же Москва пронеслась над обрывом —я в этом хаосе не разберусь.Чудится песня с цыганским надрывом,значит, жива ещё матушка Русь!
«Что сказать мне о белом дне…»
Любимой жене Ксении
Что сказать мне о белом дне,белом городе и цветах,где ты думаешь обо мне,где все мысли наводят страх?Ты не бойся так за меня!Ведь бояться – не значит жить.Не старайся клочок огняв белом городе сторожить.Если я для тебя горю,значит, Богом так суждено,и в каком-то другом раюэто счастье нам не дано.Значит, будем любить всерьёзбелый город и нашу жизнь.И не надо горючих слёзпод наплывами дешевизн.А когда я лечу во сне,белый город разгонит мрак.Ты ведь тоже приснилась мне,и от сна не уйти никак.
НА ПОГОСТЕ
Слышишь, мама, я пришёл!Я нашёл тебя, мамуля!Жизнь мелькнула, словно пуля,с продырявленной душой.И ни завтра, ни вчера,только взлёт и только вечность.Неужели бесконечностьэто времени игра?Не пора ли мне на взлёт —я весь мир перелопатил,истончался, скажем кстати,но достиг не тех высот.Состоявшийся пижон,нашумевший мастер слова,но тебе промолвлю снова:– Слышишь, мама, я пришёл!
«Перестук колёс, перестук…»
Моей бабушке —
Екатерине Холиной,
поэту Серебряного века
Перестук колёс, перестук,или звон в ушах, или звон?Мир давно пронзил тяжкий звук,тяжкий звук пронзил, или стон?Но беда моя – не беда,если рядом ты в снег и в дождь.И в голодный год лебедауж не вызовет страх и дрожь.Уж не вызовет смачный дымнедокуренных сигарет.Я же был всегда молодым,и умру, поверь, в цвете лет.Мир опять пронзил тяжкий звук,и стрела летит вслед за мной.Перестук колёс, перестук.Или вой по мне, волчий вой…
«Обрывки грязных словоблудий…»
Обрывки грязных словоблудий,как птицы реют надо мной.И ноты солнечных прелюдийпронзает тяжкий волчий вой.Ищу покой, но вместе с потомисходит злоба из меня.Я стал советским идиотом,и всё прошу:– Огня! Огня!На грани небыли и былия распластался в небесахв клубах слепой Вселенской пыли,но вижу свет на полюсахне мной погубленной планеты,не мной распятого Христа.Я знаю, есть спасенье где-то,лишь душит душу немота.Мне Бытие терзает разумникчёмным смыслом суеты.Успеть бы лишь сказать ту фразу,что ожидаешь только тына мелком нашем островочкесреди словесных грязных струй.И не хочу я пулей – точку…Хочу, как точку – поцелуй!
«Монархия света, монархия тьмы…»
Монархия света, монархия тьмы.О, как это с детства знакомо!И небо закатное цвета сурьмыопять зависает над домом.Мудрейшие книги лежат на столе —сокровища ересиархов.Но хищные тени бегут по земле,печальные слуги монархов.Ни свету, ни ночи умы не нужны.Представьте:сиянье без тени!иль облако пьяной разнузданной тьмы,и в небыль крутые ступени!Рождён человек, чтоб на лезвии жить,идти между тенью и светом.А что же поэт?Он не может ступитьни шагу, не помня об этом.Позвольте, зачем и скажите, к чемуприроде нужны эти страсти?Ты просто иди ни на свет, ни во тьму,а к Богу за чистым причастьем.Но я, как поэт, поводырь и певец,помочь не смогу, не посмею.Коль ты не поднимешь терновый венец,я просто тебя пожалею.
ОТКРОВЕНИЯ ЕРЕСИАРХА
Ну, что ж, опять расставленные точки,и солнца луч в сознанье точно смерч!Я видел Зазеркалие воочью,но это не была простая смерть.Пустого и простого в этом миреникак не отыскать. Ты мне поверь.А точка – продолжение в пунктиреутрат, страданий, вздохов и потерь.Невероятно!В параллельном царствесовсем не так, как представляют здесь.Там нет судов, и есть не те мытарства,и воздух, словно пламенная взвесь.И нет мучений душ на сковородках,а есть свирепый вихорь изнутри.Я там изведал несколько короткихуколов совести…И сколько не ори,и сколько не кричи, там нет спасенья,и места под счастливым бытиём.А есть воспоминание мгновеньяпро запах тела, что смердит гнильём.Быть может я – гнилой и непохожийна всю ту боль, которую другимпринёс при жизни – не простой прохожий,а грешный и нахальный пилигрим.Быть может, я сказать во искупленьепро царство Зазеркалья должен вам?!На это мне отпущены мгновенья.А сколько? Сколько…я не знаю сам.
«Расставляются точки над…»
Расставляются точки над «и»,устаканился пьяненький дым,и в былом незаметный надирстал похож на символику дыр.Стал похож на запретную дверьв Зазеркалье и антимиры.Что смеяться?Возьми и проверь,заглянув в подпространство дыры.И тогда ты поймёшь, человек,почему – «уходя – уходи» —нам твердят миллионы калек,не сумевшие в космос уйти.Это надо не высказать вслух,а прочувствовать плотью души.Тополиный срывается пухи маньячат из дыр миражи.Это было и есть, а покая июньской пленён красотой.Улыбается космос слегканад извечной моей суетой.
ВОЛЬНЫЙ КАЗАК
Я ничей!Нет беспечней боли!Но ничьей в облаках кружаи ничьей не подвластна волечует волю моя душа.И становится ей известнатайна самой тугой струны.Но из рук уплывает песня,словно пена морской волны.
«Покровский отблеск октября…»
…И кто-то камень положилЕму в протянутую руку.М.Ю. Лермонтов