Каллиграфия

Власова Юлия Андреевна

— Отвечайте! Отвечайте! — неистовствовала Джулия. — По вашей вине сад может погибнуть! — Она трясла Кристиана за плечи, и ее жар опалял его.

— Послушай, ты не должна так напрягаться. Ты нездорова, — сказал он наконец.

— Нет, это вы послушайте! — она перешла на угрожающий шепот. — Вы, предатель, изменник, вы поставили под удар Академию, а теперь подбираетесь к Аризу Кей. Но ничего у вас не выйдет! Я никогда вам не верила и впредь не поверю!

Поддавшись ярости, он резко отвел от себя ее руки и сжал их, как ему показалось, с нечеловеческой силой. Однако, обжегшись,

он тут же отпустил Джулию, тогда как она, похоже, совсем не почувствовала его железной хватки. Ее глаза пылали гневом, гневом, который делал ее столь же прекрасной, сколь и недосягаемой.

— Ты судишь обо мне превратно, — сказал Кристиан, едва сдерживая эмоции. — Аризу Кей мне как сестра, а ты… — внезапно он оборвал речь, и взгляды их скрестились, словно рапиры на дуэли.

— Иди, собирайся, мы отправляемся на Крит, — выдержав паузу, добавил он, после чего отвернулся, оправил плащ и стал выжидать.

«Будь я мужчиной, — озлобленно подумала Джулия, — мы бы уже стрелялись».

«Будь ты мужчиной, я бы дал тебе пинка», — усмехнулся про себя Кимура.

Они поняли друг друга без слов.

Кристиан долго смотрел ей вслед, замечая, как мало-помалу угасает ее сияние.

— Ей нужно контролировать себя, — сказала хранительница, возникнув с ним рядом. — Иначе на Крите у нее будут проблемы.

— У нас у всех тогда будут проблемы, — невесело отозвался тот.

— Ты зря умолчал о вине, — вздохнула Аризу Кей.

— К чему ей знать о нашем с тобой давнем союзе? Ведь вместе с вином из мехов моих воспоминаний вытечет и сей неизбежный факт. Пускай считает первооткрывательницей себя, пусть думает, будто знакомством с тобою я обязан ей. Ее опасно лишать розовых очков, по крайней мере, сейчас. В конце концов, правда не так уж и важна…

А правда состояла в том, что, помимо различного рода телепортаторов, к калитке на небесном острове существовал еще один ключ. До того как Кристиан увез Джулию из Рима, хранительница была помешана на виноградарстве. И ее кладовая просто ломилась от бутылок с волшебным кагором, когда, одним росистым утром, перед пагодой предстал незнакомец в черном плаще. Их встреча была подобна раскрывшемуся цветку пиона, майскому ветерку над лугом, радостному плеску волны. В те беззаботные, свежие дни их дружба цвела и крепла, как крепнет с годами вино. И хотя они не делились друг с другом своими планами, им было очень хорошо вдвоем.

О глобусе-телепортаторе знали лишь единицы, и он не представлял собою угрозы до той поры, пока до него не добрались студенты. Поэтому Кристиан беспрепятственно проникал в сад и возвращался в Академию, не вызывая подозрений. Джулия и Франческо всё испортили. Из-за них местоположение глобуса стало известно шпионам Морриса, и японке грозило серьезное вторжение, поэтому Кимура вынужден был своими же руками разрушить мост, соединявший два измерения. Он рассказал о телепортаторе директору.

Во время последней прогулки вдоль побережья Кристиан с тяжелым сердцем поведал хранительнице о невозможности дальнейших встреч и выразил глубокое сожаление по поводу расставания. Аризу Кей была опечалена, однако после минутного раздумья она

вдруг потащила его за собой, с вечернего пляжа, через лес, в сад. Она заставила его ждать возле пагоды и вскоре вернулась с увесистым подарком.

«Не пей, — коротко проинструктировала она. — Смешаешь с водой, коснешься пальцем — и ты снова здесь. Трех капель на стакан будет достаточно, но их действие завершится, не успеешь ты сосчитать до десяти. Поэтому будь бдителен. А теперь прощай!» — сказав так, она взмахнула своим веером, и Кимура растаял в сумерках вместе с заветной ношей.

Глава 17. Обезоруживающий свет

Под мостом бурлил ручей. Примыкавшую к пагоде рощу оглашали радостные крики и детский смех, и к этому звонкому, серебристому смеху изредка примешивался более низкий голос Клеопатры.

— Я обжегся сегодня, — немного помолчав, сказал Кристиан. — С Джулией творится что-то противоестественное, и, боюсь, ее превосходство надо мной очевидно.

— Да, — проронила Аризу Кей. — Это как раз тот случай, когда ученик оказался способнее учителя…

— Но не допускаешь же ты, будто занятия каллиграфией и ежедневные тренировки пробудили в ней скрытую энергию? — с опаской спросил человек-в-черном.

— Я в этом уверена, — с достоинством ответила японка. — Как и в том, что через секунду зажгутся фонари.

Она простерла руку — и вдоль аллеи один за другим, точно передавая эстафету, вспыхнули лампионы.

— Даю вам еще четверть часа, — сказала она. — Вы не должны оставаться в саду на ночь, иначе сон свалит вас с ног. Я договорилась с цветами, и теперь ночной порой они источают особый, дурманящий аромат. Многие из спасенных испытывают повышенную тревожность, и, вместо того чтобы спать, разгуливают по насаждениям, насвистывают, ломают ветки. Эдак невозможно медитировать! Вот я и придумала маленькую хитрость. На меня-то дурман не действует!

* * *

Джулию сложно было уговорить, а отобрать ветку-телепортатор и подавно. Она настаивала, чтобы Кристиан провел их «лазейкой», о которой он так упорно молчит.

— Лично мне, — говорила Джейн, нетерпеливо потопывая ногой, — совершенно безразлично, что синьор Кимура использует для прохода в сад. — Я не хочу валяться здесь до утра, а деревья вот-вот примутся расточать сонный газ.

— Пожалуйста, смилуйся над нами, о свет очей наших! — Франческо, который любил переводить всё в шутку, прибег к театральному жесту.

— Действительно, погасни уже! — взъелась на нее Джейн. — Анджелос говорит, что тот, кто не управляет собой, быстро скатывается на дно жизни.

— Что еще говорит твой Анджелос? — ехидно поинтересовался Росси. — Честное слово, она талдычит мне о своей новой пассии целый день без передышки, — поведал он Джулии.

Неожиданно та расхохоталась, и всё ее свечение как рукой сняло.

— Как ты сказал? Без передышки? Ха-ха-ха! Бедняга! — надрывалась она, согнувшись пополам.

Франческо не стал выяснять, кто же из них двоих бедняга — он или англичанка, потому что глубоко обиженная Джейн насупилась и издала звук, отдаленно похожий на рычание.