Каллиграфия
Шрифт:
Сообразив, что хватила через край, Мирей, однако, не стала утруждать себя оправданиями, а приступила прямиком к обличению китаянки, норов которой хоть и поумерился, всё ж оставлял желать лучшего.
— Ки-и-анг, — с расстановкой произнесла она, надеясь, что такой воспитательный прием окажет на непокорную азиатку должное действие, — я призываю тебя к рассудительности. Твоя приверженность была б достойна похвалы и восхищенья, если б служила нам на благо. А так — тебе и нам во вред. Аннет не заслуживает твоего обожания, уж поверь мне. Ты всего-то навсего пополняешь многочисленный строй ее поклонников, а, стало быть, нужна ей не более, чем кто-либо из ее свиты
Кианг склонила голову, видимо, соглашаясь с ее доводами. А Мирей патетически продолжала:
— Я призываю вас, верные друзья мои, отбросить всякое подобострастие и выступить против скрытого врага, врага незаметного и ловкого. Могу поспорить, что в данную минуту Аннет старается втоптать в грязь имена наших славных товарищей: самоотверженной Жюли, мудрой Джейн, жизнерадостного Франческо, а с ними и синьора Кимура. Так не будем же верить этой хитрой и коварной бестии! Мне невыносимо думать, что герои наши возвратятся с победой, а мы, вместо лавровых, возложим на их головы терновые венки!
И не изъяснялась бы Мирей в столь пафосных выражениях, если бы прежде не начиталась под завязку романов золотого века.
Глава 24. На пороге смерти
Фланирование Елизаветы доводило Люси до белого каления, тогда как почетная гостья хранительницы искренне полагала, что выполняет свою святую обязанность, следя за пленницей и никого к ней не подпуская. Детишки к тому времени посмелели. Повылазив из своих «секретных» закутков, они толпились поодаль, и Лиза была для них сродни надзирателю, а помощница Актеона — разъяренной львице, которая вонзится зубами в любого, коль скоро ее спустят с цепи.
Аризу Кей возвращалась с пляжа, когда орава маленьких непосед окружила ее и принялась дергать за юбку, допытываясь, кто такая эта блондинка и почему она опутана корнями.
— Терпение, крошки. Я отвечу на все ваши вопросы, когда закончится буря. То есть, если она закончится, — сказала Аризу Кей, потрепав малышей по волосам.
— Какая буря?!
И тут только, обратив взоры на запад, они увидели, как из-за моря надвигается туча, черная, как воронье крыло, и пухлая, точно перина.
— Пока я буду заниматься пленницей, созовите своих товарищей и собирайтесь в красной пагоде. Я никогда еще не видела такой страшной тучи, — передернулась хранительница. — Да я вообще никогда не видала здесь туч!
— Тебя мы переправим в твой мир, — сказала она, обратившись к Люси. — Сосна, ослабь узы!
У Лизы занялось дыханье, когда жесткие жгутоподобные корни зашевелились и, извиваясь, словно живые змеи, с бередящим душу шелестом втянулись внутрь дерева. Помощница Актеона осела на землю, закатив глаза, и несколько минут оставалась в таком положении.
— Не приступ ли у нее? — заволновалась Елизавета.
— У той, которая так недавно грозилась стереть меня в порошок, я думаю, достанет сил, чтобы опомниться и встать на ноги, — озадаченно сказала японка. — Меня куда больше беспокоит фронт, что движется на нас с неумолимой быстротою.
— Ах!
Грозовая туча наползала на сад, гудя, как пассажирский лайнер. Вернее, создавалось ощущение, что она гудит: больно уж нагоняла она страху. Сейчас волшебный островок на небесах окажется между молотом и наковальней, и проростки, может статься, побъет градом, а с сакур поопадают лепестки… Надобно торопиться.
Аризу Кей простерла руки над бездыханною Люси, намереваясь осуществить телепортацию, как только пленница обретет сознание. Порывистый ветер уже терзал цветущие ветви, ветви с розовыми и белыми бутонами, ветви с усохшими, коричневыми бутонами… ветви с побуревшими, свернувшимися листьями и увядшими у основания молодыми листочками… Елизавета подняла голову и ахнула: над нею моталась почти голая ветка, потрясая оставшимися кое-где уродливыми отростками. В лицо ей смотрела омертвелая осень, сморщившаяся, ссохшаяся карга с беззубым ртом. Такой осени здесь не было вовек. Трава под ногами выцвела, заморосил дождь, и чудилось, будто капля за каплей на сад обрушивается небо.
— Мне не нравится, как стонут деревья. Грядет что-то зловещее… — проронила хранительница. — Лиза, милая, беги в пагоду, успокой детей! Я догоню!
Та безнадежно выдохнула: «Хорошо», — и, едва не распластавшись на скользкой земле, умчалась под завывания ветра.
Люси была мастерица ломать комедии, и многие ее выходки часто сходили ей с рук, пока она жила в доме Актеона. Но кто такой Актеон, а кто — Аризу Кей? По простоте душевной Спиру прощал ей всякое прегрешение и закрывал глаза на всякий ее проступок. И об арсенале всевозможных ее масок он, конечно, осведомлен не был. Хранительница же тотчас разглядела ее притворство и, без антимоний, жестом утвердила ее в вертикальном положении.
— Есть люди как солнца, — изрекла она, вперив в Люси строгий взор. — Они несут радость и тепло каждому, кто очутится подле них. Иного склада люди-тучи: их отличают грубость и невежество, порожденные окаменевшими сердцами. Их лейтмотив — распад. Ты не принесла в мой мир ничего, кроме разрушения, так поди же прочь, — сверкнула глазами Аризу Кей, — в свой дряхлый, закостенелый мир, как червями, изъеденный войнами, раздорами и взаимной ненавистью!
Если б Лиза могла видеть японку в тот момент, видеть, сколь сурово одухотворенное ее лицо, да как развеваются черные плети волос, да как трепещут длинные рукава кимоно, — созерцай она сей грозный облик при блеске молний, и ее непременно охватил бы священный ужас. Аризу Кей это предусмотрела, потому и отправила Елизавету в пагоду. Не в ее привычке было повергать гостей в шок. Сад хранительницы гибнул, и с каждым увядшим цветочком, с каждым поникшим стеблем у нее убавлялось сил. А Люси, которая поначалу малодушествовала, вздумала ей противостоять. На заднем плане вихрились опавшие листья и дрались из-за гнезда пичужки.
— Птицы, — промолвила Аризу Кей. — Даже их исказила твоя злоба!
— С чего вы взяли, что причиной разрухе именно я?! — не выдержала в конце концов помощница Актеона. — Почему вы считаете, будто всё во мне сплошная отрава?! Выдворяйте меня, коль намерены, но не навешивайте ярлыков! Не знаю, что у вас за страна и какого рода ваш кризис, но именуя земной мир дряхлым и закостенелым, вы обрекаете на то же и свой собственный! Что стоит свалить вину на другого?! Тут много ума не надо. А вы попробуйте заглянуть в себя! Что? Боязно? Мы чисты, мы незапятнаны, не так ли? У нас кристальная душа!