Каллиграммы. Стихотворения мира и войны (1913-1916)

Аполлинер Гийом

ЛУННЫЙ БЛЕСК СНАРЯДОВ

ЧУДО ВОЙНЫ

Как же это красиво ракеты пронзившие ночь Они взлетают на собственную верхушку и склонившись смотрят на землю Это дамы которые в танце склоняют головки глядя сверху на рýки глаза и сердца Я узнал в них твою улыбку и легкость движений Предо мной еженощная апофеоза всех моих Береник [34] чьи волосы стали кометами Это круг золоченых танцовщиц дарованный всем временам и народам У каждой внезапно рождаются дети которые успевают лишь умереть Как же это красиво ракеты Но было б еще красивее будь их побольше Будь их миллион обладающих смыслом конкретным и связным как буквы на

книжной странице Впрочем и так это очень красиво словно жизнь вылетающая из тел Но было б еще красивее будь их побольше Однако и так я любуюсь на них как на нечто прекрасное мимолетное тленное Я как будто попал на великое пиршество в ослепительном блеске огней Пир голодной земли Земля голодна вот и раскрыла она свои длинные бледные пасти И устроила пир Валтасаров где горят каннибальские страсти [35]

34

Береника — супруга египетского царя Птолемея III (ок. 284–221 до н. э.), вошедшая в историю благодаря легенде о своих волосах, которые она пожертвовала Афродите и возложила на ее алтарь как залог благополучного возвращения мужа из похода против сирийского царя Антиоха. Однако волосы исчезли из храма, а астроном Конон пояснил, что они превратились в созвездие, которое с тех пор называется «Волосы Береники».

35

…пир Валтасаров где горят каннибальские страсти — по преданию, Валтасар, последний вавилонский царь (VI в. до н. э.), в ночь, когда персы взяли Вавилон, устроил роскошный пир. В разгар его таинственная рука начертала на стене знаменитые с тех пор пророческие слова: «Мене, такел, упарсин», которые предвещали гибель Валтасара и раздел его царства.

Кто мог бы подумать что столь ненасытной бывает любовь к человечине И что нужно так много огней чтобы сделать из тела жаркое Оттого-то и воздух на вкус чуть горелый и право же это по-своему даже приятно Но пир этот был бы намного роскошнее если б и небо могло бы участвовать в трапезе вместе с землей Оно поглощает лишь души Но это же не еда И довольствуясь малым жонглирует пестрым набором огней И я вместе с ротой своей влился в вязкую сладость войны и растекся вдоль длинных окопов Короткие выкрики вспышек возвещают о том что я здесь Я прорыл себе русло в котором теку разветвляясь на сеть бесконечных притоков Я в траншее переднего края но я в то же время и всюду а точнее я лишь начинаю быть всюду Я предвестник далекой эпохи Но ее наступленья придется ждать дольше чем ждали полета Икара Я завещаю грядущему жизнь Гийома Аполлинера Который был на войне и одновременно везде В тыловых городах на счастливых бульварах и скверах В каждой точке земли и в заоблачных сферах В тех кто гибнет сминая ногой загражденья В лошадях в лицах женщин в лафетах В зените в надире во всех четырех странах света И в особом накале который бывает лишь в ночь перед боем Конечно намного прекраснее было бы это Если б мог я считать что все то в чем живу я везде Наполняет собой и меня Но этого мне не дано Ибо если я сам и могу находиться повсюду то внутри у меня не найти ничего кроме меня самого

^{Перевод И. Кузнецовой}

УЧЕНИЕ

В деревню солдаты пылили Ведя разговор на ходу Все четверо седы от пыли А призваны в этом году Болтали про все что минуло Как будто ничто их не ждет И лишь обернулись сутуло Когда громыхнул недолет И глянув на пустошь в осоте К былому вернулись опять Не зря умерщвление плоти Учило людей умирать

^{Перевод А. Гелескула}

НА УЧЕНИИ

Навстречу кухням и подводам Четыре пыльных пушкаря Призыв шестнадцатого года Шли в тыл о прошлом говоря Они в простор полей смотрели И равнодушия полный взгляд Через

плечо бросали еле Когда кряхтел им вслед снаряд И говоря под свист железа О днях не будущих былых Солдаты длили ту аскезу Что умирать учила их

^{Перевод Ю. Корнеева}

ЗАКАЛКА

К деревне не спеша пробраться Четыре бомбардира шли Год призывной у всех шестнадцать Все с головы до ног в пыли На мертвую равнину глядя Все вспоминали о былом Не пригибались если сзади Откашливался глухо гром И в юношеском разговоре О прошлом чудилась игра Перекидная траекторий Что их учила умирать

^{Перевод М. Зенкевича}

К ИТАЛИИ

Арденго Соффичи [36]

Любовь перепахала мою жизнь как бомбы полосу передовую Пришли война и зрелость совпадая И ныне в августе пятнадцатого здесь Вот в этом наспех вырытом окопе в жаркий день Все мои мысли о тебе Италия отчизна сердца моего Когда фон Клюк шел на Париж в преддверье Марны Мне вспоминалось разграбленье Рима ордами германцев Как описали ту картину Испанец Деликадо Бонапарт и Аретино Я силился понять Возможно ли чтоб нация Вскормившая культуру всей Европы Ждала уничтожения безропотно

36

Соффичи, Арденго (1879–1964) — итальянский поэт, художник и художественный критик. Аполлинер познакомился с ним в 1911 году и впоследствии называл его «известным футуристом» и «одним из лучших художников и наиболее видным литератором современной Италии» (II, 738, 768).

Но пробил час гробницы распахнулись И призраки рабов извечно трепетавших Восстали вопия НА БОЙ С ТЕВТОНЦЕМ Мы армия незримая Что слаще меда проще пригоршни земли Подчас мы благодушно забываем о тебе Италия моя Но знай ты дорога нам Как мать как дочь любимая Мы здесь и тобой без страха и отчаянья в груди И если нас окопы и эскарпы не спасут и гибель впереди Мы знаем что другие сменят нас И наша армия несметная бессмертна Длинны не месяцы не дни не ночи Длинна война Италия Ты наша мать и наша дочь сестра родная Я жажду утоляю как и ты Живою влагой виноградной Легки перепела семьдесят пятого калибра наши Как непохожи мы с тобой на бошей [37] В нас нет унылой спеси мы смеемся вволю Мы не сентиментальны им подстать а они ни в чем не знают меры но чужды веселья И ты и я всегда печемся об изящном и пренебрегаем пользой В нас столько жизни Привыкли любоваться мы созданьями искусства и ремесел Мы как детьми окружены цветами И лилия когда-то доцветала в Ватикане

37

Как непохожи мы с тобой на бошей — презрительной кличкой «боши» стали называть во Франции немецких солдат после франко-прусской войны 1870–1871 гг.

Траншеями изрезана бескрайняя равнина Как пчелы тут и там гудят аэропланы Над розами пунцовых взрывов и над нами И ночь расцвечена бессчетными огнями Всех мыслимых оттенков Мы наслаждаемся самим страданьем тонко Наш нрав так гибок Пылкость уживается с расчетом В нас есть лукавство Смотрим мы с усмешкою на вещи В стреляющем не больше ярости чем в том кто чистит овощи Ты любишь как и мы красивые слова и жесты Ты магия этрусков и величье вечности и мужества и чести