Камелефата

Гбанфу

Что ни говори, а старый охотник был, без сомнения, необыкновенным человеком: ночью он всегда ходил без факела. [18] И говорил Камелефате:

— Ты можешь выследить врагов и защитить народ ашуку днем, а я несу свою службу ночью.

И это было правдой. Потому что старый охотник был к тому же еще и могучим колдуном — защитником племени.

13. Слишком долгая ночь

Наконец Камелефата и Сума закончили приготовления к путешествию и с отрядом из двенадцати человек, вооруженных и нагруженных слоновой костью, покинули деревню. Вышли они довольно поздно, уже после обеда, и хотя продвигались по заросшей густым кустарником местности довольно быстро, ночь застала их в пути и пришлось сделать привал. Разбили лагерь, поужинали и улеглись спать прямо под открытым небом. В ночной темноте искрами вспыхивали мириады светлячков; в ближайшем озерце радостно заливались лягушки.

18

…ночью он всегда ходил без факела. — Очевидно, старый охотник был никталопом, то есть обладал способностью видеть в темноте, что безусловно приписывалось его колдовским качествам.

Ночь прошла спокойно, и на рассвете отряд снова двинулся в путь. Пересекли границу владений племени ашуку. Навстречу стали попадаться тихие и печальные деревушки, заброшенные, заросшие поля. Все молодые мужчины ушли отсюда в город в поисках счастья или вступили в банды проклятых пособников работорговли. Словно злой паук, дьявол наживы опутал все вокруг своей паутиной.

Камелефата вел отряд дальше и дальше. Гнев и возмущение не утихали в его душе при виде этого запустения. Но сейчас перед ним стояла вполне конкретная задача: продать слоновую кость, добытую в течение долгих месяцев упорного труда. Молодой вождь рассчитывал на вырученные от продажи деньги купить огнестрельное оружие. Он успел оценить его преимущества. А его племени перед лицом могущественного врага необходимо позаботиться о защите. Но хотя Камелефата и понимал, что из ружья можно поразить гораздо более далекую цель, чем из лука, сам все же предпочитал лук. Этот вид оружия, хоть и весьма древний, имел в его глазах неоспоримое преимущество — бесшумность.

Однако, кроме ружей, нужны были порох и пули. Камелефата все рассчитал. За свой товар они должны были получить достаточно раковин каури. Эти небольшие раковины, продолговатые, овальной формы, служили разменной монетой на всем побережье Гвинейского залива.

И вот Камелефата со своим отрядом достиг большого города, ставшего для европейцев рынком, где торгуют живым товаром. Это и была конечная цель путешествия нашего героя. В коротком жилете из толстой, словно кольчуга, ткани и в тесно обтягивающих ноги штанах он гордо шагал во главе своего отряда и был так же спокоен, как если бы находился в родной далекой деревне. Городские жители не обращали на ашуку ни малейшего внимания, и путешественники спокойно продолжали свой путь по узеньким и извилистым улочкам города.

Высоко над городом, на холме, возвышался богато украшенный королевский дворец, царивший над старыми низенькими хижинами горожан, разбросанными тут и там. Как же сильно отличались эти жилища друг от друга!

До чего же несправедлива судьба! Одни лишены самого необходимого, другие обладают множеством благ, и вовсе не потому, что замечательно трудились, — просто так захотелось судьбе. Камелефата гнал эти мысли прочь; он нисколько не завидовал королевским богатствам. Он вообще никому никогда не завидовал. Да и своими собственными успехами Камелефата не слишком гордился, разве что тем, что удачно провел свое первое сражение с работорговцами и вел себя тогда достойно. Продолжая идти вперед, он все время посматривал по сторонам. Из кузниц не слышалось ни ударов тяжелого молота по наковальне, ни перезвона молотков. Не слышно было и ткачей, обычно весело насвистывающих за работой. Все было так непохоже на родную деревню Камелефаты!

Лицо Сумы вдруг потемнело.

— Смотри, — сказал он другу.

Камелефата повернул голову и увидел цепочку из двенадцати рабов, среди которых были две женщины и мальчик лет семи. Рабов кнутами погоняли трое чернокожих работорговцев. «Это, должно быть, пленники, захваченные при разбойничьем нападении на одну из маленьких деревенек», — решил Камелефата.

Освободитель рванулся было в сторону рабов, но чья-то железная рука остановила его — это был Сума, догадавшийся о намерениях друга.

— Нет, Освободитель, не делай глупостей!

Камелефата на мгновение опустился на землю, чтобы взять себя в руки. Сума прав, это действительно безумие — пытаться в открытую атаковать работорговцев в их собственном гнезде; это все равно, что бросить вызов всем жителям города, — ведь, по сути дела, все они в сговоре с белыми и без зазрения совести торгуют людьми.

Но кое-какие идеи все же зрели в голове молодого вождя ашуку.

— Найдите место, где можно отдохнуть и переночевать, а я пока послежу за этими, — сказал он товарищам.

И, отделившись от своих, с самым беззаботным видом пошел следом за проклятыми работорговцами, которые гнали свой живой товар на окраину города, к берегу моря, где рабов грузили на суда. Он увидел, что работорговцы вместе с рабами скрылись за каким-то забором, и повернул обратно на поиски друзей.

Ашуку сняли на постоялом дворе хижину и решили переночевать там, а на базар отправиться с утра, пораньше. Вечерело, им подали ужин.

Хижина оказалась достаточно просторной, а четырех больших циновок с избытком хватило, чтобы двенадцать носильщиков и их предводители смогли удобно улечься и как следует выспаться.

Среди ночи Камелефата и Сума, которые только притворялись, что спят, выбрались через распахнутое настежь окно на улицу и отправились куда-то уверенным шагом. Очевидно, дорога эта была им хорошо знакома.

В темноте идти было трудно, но все же они быстро добрались до цели. Это была усадьба, окруженная изгородью из колючего кустарника.

— Здесь, — прошептал Камелефата.

— Они точно сюда вошли? — спросил Сума.

— Точно.

Ловкие, как пантеры, друзья легко перебрались через колючую изгородь и оказались в четырехугольном дворе, посреди которого стоял большой сарай. У его дверей похрапывали два давешних работорговца, державшие в руках мушкеты: они были сторожами. Камелефата подал другу знак, и перед внезапно разбуженными работорговцами возникло видение: из густой ночной тени выступили двое мужчин, и сторожа в один миг, так и не поняв, каким образом, были разоружены. Потом в отблесках костра сверкнули две сабли, и лезвия их оказались приставленными сторожам к горлу.

— Кто… кто вы такие? — с трудом выдавил из себя один из них.

— Я — Камелефата-Освободитель, но сейчас это неважно. Я намерен только…

И тут храбрый Камелефата заметил, что его собеседник от страха лишился чувств: он, конечно, слышал об Освободителе и его ненависти к работорговцам. Второй сторож лежал ничком — Сума приставил лезвие своей сабли ему к затылку.

Камелефата отобрал у стражников ключи и направился к сараю, где закованные в цепи люди дрожали от ночного холода, безропотно покорившись судьбе. К великому изумлению пленников, дверь в их сарай вдруг распахнулась. Камелефата отпер замки на их кандалах и сказал:

— Вы свободны, возвращайтесь в свою деревню.

Рабы бросились своему спасителю в ноги, но тот чуть ли не со злобой заставил их подняться. Он ненавидел, когда люди унижают себя, пресмыкаясь перед кем-то.

В такие минуты он стыдился и за них, и за того, кому они поклоняются.

— Не знаем, как нам благодарить тебя и твоего достойного друга. Но нельзя ли нам остаться в вашей деревне?

Камелефата мгновенно принял решение и, обменявшись взглядом с Сумой, сказал:

— Прямо сейчас, не ожидая рассвета, уходите подальше от города. Ступайте по тропе, ведущей прямо на север. До восхода солнца не останавливайтесь. К вечеру мы вас нагоним. Поторопитесь, скоро ваши хозяева проснутся.