Камень духов
Шрифт:
Первой вызвалась выдра, но ей не удалось даже вскарабкаться на гору, где росли подпирающие тучи деревья. Потом попытался взобраться на небо барсук, но и он сорвался, обдирая о скалы когти. Трудолюбивый бобер и ловкая рысь взбирались на вершину и безрезультатно бились головами и лапами о небесный свод. Тогда отважилась отправиться за летом могучая росомаха. Она подскочила до самого неба и ударилась в него широким лбом. От удара небосвод вздулся, словно лед на весенней реке. Во второй раз прыгнула росомаха и ударилась о небо. Небо треснуло, словно льдина в половодье. И в третий раз, собрав все силы, ударила в небосвод росомаха всем своим телом. Вдребезги разбилась небесная корка, а росомаха
С тех пор многие поколения помо берут пример с отважной куницы, поклоняются ей и подвигами, совершенными при жизни, стараются заслужить бессмертную память потомков. В Страну Вечного Лета попадают души тех, кто сумел сохранить добрым свое имя, верно соблюдал законы рода. Те же, чей камень духов был обращен к миру неровной поверхностью, обречены на бесконечные мытарства. Их имена никогда не будут помянуты у священного костра племени. Любой мальчишка, встретив тень изгнанника, может отвернуться от нее, как отворачиваются люди, увидев вонючего скунса.
С тяжелыми мыслями об утраченном камне духов, о том, что его душе, возможно, никогда уже не ступить на мягкие травы прерии блаженных, Помпонио оставил разрушенное стойбище «твердогрудых» и беспощадно погнал мустанга в сторону Гиблого ущелья. У него в запасе осталось всего два солнца, чтобы вернуться к черноусому, похитившему его амулет и приказавшему убить двоих людей с такой же белой кожей, как у него самого. Помпонио не выполнил приказ черноусого. Не потому, что он струсил или камень духов перестал обладать для него притягательной силой. Все случилось не так. Помпонио был готов сорвать скальп с врага черноусого, выбирающегося из подземелья, если бы не… Валенила! Да, его родич и хойбу, словно призрак, возник рядом с Помпонио и грудью заслонил бледнолицего.
– Это – друг помо, – сказал хойбу, и Помпонио опустил свой нож.
Не такой представлял себе он встречу с мужем Умуги, в долгие дни плена подбирая слова для оправдания перед ним. Пока воины помо помогали «длиннобородым» и тем, кто был с ними, выбираться из подземелья, Помпонио кратко сообщил хойбу, что Умуга жива, а сам он остался без камня духов. Валенила тоже был немногословен.
– Ты – воин, Помпонио, а не койот, нападающий со спины. Даже если враг, похитивший твой амулет, – посланец самого Квазинда, у него все равно есть уязвимое место. Найди его и ударь!
– Но там Умуга – твоя жена, хойбу, и моя сестра… Что будет с ней?
– За Умугой я сам приду в стойбище черноусого, как только мы проводим наших друзей до Большой Соленой Воды. А ты, Помпонио, брат моей жены, возьми одну из «стреляющих палок» и верни себе камень духов. С ним вместе возвращайся к священному костру племени. Лучшие из наших девушек будут счастливы разделить с тобой шалаш…
На том и расстались. Торопясь добраться к ущелью еще до темноты, Помпонио вспоминал слова, сказанные ему хойбу. После встречи с Валенилой он опять ощутил себя воином своего племени. Однако Помпонио так долго жил среди бледнолицых, что научился всем их хитростям и уловкам. При других обстоятельствах ему не составило бы труда заманить черноусого в ловушку и отнять у него амулет. Но дело осложнялось тем, что сам индеец не мог поднять руку на обладателя камня духов. Чтобы вернуть амулет за оставшееся время, ему нужен был помощник. Это и заставило его поспешить к Гиблому ущелью.
Затерянный среди гор каньон получил свое название не случайно. Когда-то
Однажды в каньоне случайно оказался кто-то из бушхедеров. Уединенное и недоступное чужим глазам ущелье так понравилось ему, что он рассказал о нем вожаку – предшественнику Помпонио. Тот решил устроить здесь убежище, в котором можно было бы скрыться от погони и отдохнуть, не страшась внезапного нападения. Помпонио не бывал здесь с той поры, когда вместе со своей шайкой попал в засаду «твердогрудых». Но сегодня он почему-то был уверен, что найдет в каньоне кого-нибудь из старых знакомых…
Остановившись только однажды, чтобы напиться из попавшегося на пути ручейка, индеец достиг ущелья еще засветло. Впрочем, в каньоне даже в полдень стоял полумрак, поэтому, находясь здесь, трудно было сказать, как высоко стоит солнце. Лучи проникали только в самый дальний конец ущелья, где оно было чуть пошире и образовывало нечто похожее на плетеный индейский сосуд: узкая горловина и плоское, широкое дно. Там и была расположена хижина, некогда построенная гамбусино, а потом наспех подлатанная новыми хозяевами. Сложенная из почерневших от времени бревен чаги, она притулилась своей задней стенкой к отвесной скале и глядела на подступы к ней тремя окнами-щелями. Такое положение хижины делало ее чем-то вроде крепости, которую могли легко удерживать несколько метких стрелков. К этой хижине и направлялся индеец.
Помпонио спешился у входа в ущелье и повел мустанга на поводу, стараясь двигаться осторожно, хотя знал, что незаметно подобраться к приюту бушхедеров невозможно. Любой звук здесь усиливался эхом, и если в хижине сейчас кто-то был, то он уже непременно знал о появлении гостя.
И верно, стоило индейцу приблизиться к бунгало на расстояние выстрела, как зычный окрик, многократно повторенный эхом, остановил его:
– Карамба! А ну, стой! Еще шаг, и я продырявлю твою башку, приятель!
По голосу Помпонио сразу узнал Хиля Луиса, примкнувшего к его шайке несколько весен назад, и решил поддразнить его:
– Лу! Ты не попадешь даже в мустанга, не то что в мою голову…
Хиль Луис, хоть и служил когда-то у «твердогрудых» и гордо именовал себя сержантом, на самом деле был стрелком никудышным. Правда, этот недостаток он вполне возмещал тем, что отлично держался в седле и ловко орудовал длинным ножом, который по старой памяти всегда носил у пояса. Однако на замечания, подобные тому, какое только что высказал Помпонио, бывший сержант всегда сильно обижался и даже лез в драку. Похоже, и сейчас он не остался равнодушным.
– А мы это проверим, – рыкнул сержант, и до слуха индейца донесся щелчок взводимого курка.
– Хорошо, – продолжал Помпонио, – стреляй, только сделай поправку на ветер, а то придется искать твою пулю у входа в каньон!
Никакого ветра в ущелье не было, и последние слова Помпонио разозлили Луиса еще больше.
– Ну, пеняй на себя!
Помпонио успел отпрянуть в сторону, пуля ударилась о скалу на расстоянии вытянутой руки от его головы. Базальтовые крошки долетели до индейца. Затянувшийся розыгрыш мог стать небезопасным, и все же Помпонио не удержался: