Камень Книга одиннадцатая
Шрифт:
— Да.
— Во-вторых, европейский свет ждет реакции Романовых на ту провокацию в Мадриде. Строятся разные версии, одна из которых — полная ликвидация вами рода Савойских. От себя добавлю: если вы действительно на это решитесь, никто вас, понятно, в открытую поддерживать не собирается, но и сильно возмущаться тоже. Одним словом, Савойские успели столько наворотить за последние лет сто пятьдесят, что по их безвременной кончине плакать никто не будет.
— Принято, Шурочка.
— И последнее. В среде немецких и английских спецслужбистов,
Великий князь ласково погладил баронессу рукой по роскошному бедру:
— Шурочка, прекращай эти попытки, не свети свой интерес лишний раз. Нездоровое оживление немецкой и английской спецуры вызвано тем, что Савойские обратились к наемникам и заказали устранение Вильгельма и Георга.
— Вот это да!.. — вскинулась фон Мольтке, невольно упершись соском тяжелой груди прямо в губы Романова. — А у Филиппа стальные яйца! Кто бы мог подумать!
Цесаревич не удержался и стал целовать грудь баронессы, но та порыв страсти своего любовника решительно остановила, шлепнув Романова ладошкой по голому прессу:
— Делу время — потехе час, милый! — наигранно нахмурилась она. — И что там с Савойскими?
Александр, и не думавший обижаться, пояснил:
— Ты права, яйца у Филиппа действительно стальные, только вот мозги, похоже, деревянные. Хотя… Короче, сын мой, Лешка, ситуацию вроде как разрулил, Савойские заказ отменили, но Гогенцоллерны с Виндзорами об этом пока не знают. Так что тебе еще пару дней придется лицезреть нездоровую активность английской и немецкой спецуры…
Цесаревич хотел добавить что-то еще, но его прервал активный стук в дверь каюты.
— Николаич! Николаич! — Александр без труда узнал голос Кузьмина. — Тревога! Государыня пошла на абордаж яхты!
Цесаревич одним слитным движением вскочил с кровати, глянул на часы, показывающие четыре утра, и не удержался от комментария:
— Хоть снотворное этой интриганке-контрразведчице подсыпай! Даже ночью покоя от матушки нет!..
Дальше он схватил с края кровати одеяло и накинул его на баронессу:
— Укройся, милая. И ничего не бойся.
А в дверь продолжали стучать:
— Николаич! Валить тебе надо! А пассию твою я сам с посудины выведу…
***
Фон Мольтке поразилась изменениям, произошедшим с великим князем, — еще минуту назад это был нежный, отзывчивый и ласковый любовник, а сейчас… Сейчас перед женщиной был совершенно другой человек, вернее, не человек, а самый настоящий зверь! Резкий, быстрый, собранный — баронесса и не заметила, как Александр натянул трусы и раскинул по двум стульям их разбросанные в порыве первой страсти вещи. Как он оказался около двери, тоже выпало из внимания фон Мольтке.
— Чего так долго, Николаич? — В каюту протиснулся печально известный Александре господин Кузьмин. — Извиняться не буду, но свое почтение уважаемым коллегам из внешней разведки выказать обязан. Баронесса, наше вам с кисточкой!
— И вам, Иван Олегович! — фон Мольтке помахала Кузьмину рукой.
— Ваня, — рявкнул цесаревич, — хватит по своему обыкновению разыгрывать комедию! Откуда матушка могла узнать?..
— Не иначе стуканул кто-то, — вздохнул Кузьмин. — Или просто государыня сложила два и два, поглядев на твои постоянные исчезновения. Кроме того, Вова Михеев якобы в засаде, твое отсутствие на положенном спальном месте… Вот государыня и устроила самую настоящую облаву. А чего ты не одеваешься-то? В одних труселях на рывок пойдешь? Несолидно, если тебе интересно мое мнение.
— Ни на какой рывок я не пойду! — отмахнулся Александр. — Еще я от собственной матери не бегал! Кроме того, невежливо будет лишить государыню удовольствия удовлетворить ее любопытство.
Кузьмин пожал плечами:
— Хозяин — барин… Тогда я, с твоего позволения, тихонько растворяюсь в предрассветном тумане.
— Нет, Ванюша, ты остаешься здесь и выдаешь моей матушке весь расклад. Сыграешь роль некоего медиатора.
— Я не буду никаким медиатором, Николаич! — Кузьмин демонстративно отодвинулся от Романова. — Я женщин люблю!
— Все ты понял, Ванюша! — ухмылялся великий князь. — Работай, родной!
И цесаревич буквально прыгнул на кровать, умудрившись с ходу просунуть левую руку под баронессу и ухватить ее за «нижнюю точку»:
— Ничего не боимся, милая, — Александр подтянул на себя свою часть одеяла. — Получаем удовольствие. Когда еще ты увидишь императрицу Российской империи в праведном гневе?
Требовательный стук в дверь прозвучал буквально через пару минут напряженного ожидания. Кузьмин глянул на цесаревича, вздохнул и громко спросил:
— Кто там?
Несколько секунд стояла тишина, а потом…
— Сто грамм!..
Дверь просто распахнулась, и в каюту вступила императрица Российской империи Мария Федоровна. Ощупав взглядом окружающее пространство, она остановила свой взгляд на баронессе:
— Я так и знала! Так и знала!..
Продолжить Мария Федоровна не успела — Кузьмин метнулся к двери и прямо в проем достаточно жестко кому-то бросил:
— Красавицы, поскучайте лучше где-нибудь в другом месте! Замечу кого поблизости — огорчу.
После чего Иван Олегович захлопнул дверь и глубоко поклонился императрице:
— Извините, что был вынужден прервать, государыня, — меры безопасности…
Императрица, казалось, не обратила никакого внимания на слова Кузьмина и вновь уставилась прищуренными глазами на баронессу:
— Так вот у тебя кто был основной целью, потаскуха немецкая! — Указующий перст Марии Федоровны был направлен на цесаревича. — Сначала внуку моему неопытному в любовных делах авансы раздавала, глазки строила и задницей виляла, а потом под сына моего легла!