Камень. Книга шестая
Шрифт:
— Именно по этой причине ты его и отоварил? — ухмыльнулась Вяземская.
— Я бы его не отоварил, ты бы с ним что похуже сделала.
— Это да… А так девка добрая, через пару годочков, когда доспех окончательно сформируется, я бы с удовольствием ее к себе взяла…
После нехитрого арестантского ужина я развалился на нарах и с чувством выполненного долга похлопал себя по животу: во-первых, день прошел спокойно, что не могло не радовать; во-вторых, я наконец-таки закончил все мероприятия по волкодавам; и в-третьих, забор
Достав из кармана телефон, набрал Алексию и с удовольствием проболтал с девушкой почти час. Тему Кузьмина мы по молчаливому согласию не поднимали, зато обсудили все остальное, в том числе и кремлевский бал, про который Алексии рассказал Виталий Борисович. Не обошли стороной и визит к Пафнутьевым Виктории.
По моим впечатлениям, настроение девушки приходило в норму, а из лекарств для души ей сейчас требовалось самое универсальное и проверенное — время.
Остаток вечера посвятил чтению новостей в паутине, а также просмотру разных видяшек. В один прекрасный миг у меня появилось то же самое ощущение чужого взгляда в спину, что было утром на лекции. И опять поиск ничего не дал! Может, полковник Удовиченко, пока меня не было, в одну из стен видеокамеру засунул? Или мне опять поблазнилось? Да и хер с ним! Спать уже пора, а мне колдуны везде мерещатся…
…Я лежал у себя в камере и одновременно летал над территорией училища, прекрасно различая все здания внизу. Потом мое внимание привлекли два светлячка в районе общежитий, еще два обнаружились в одном из учебных корпусов. Потянувшись к первым двум, чтобы рассмотреть поближе, я почувствовал их замешательство, как будто они занимались чем-то предосудительным, и тут же меня ослепило их мгновенно ставшим нестерпимо ярким свечением. Ослепнув, я потерял ориентацию в пространстве и рухнул вниз, в свою камеру…
…Верещавшая чуйка выбросила меня в темп, колокол накинулся сам.
Поиск!
На грани чувствительности различил четырех!!! колдунов и как раз в тех направлениях, где видел их во сне.
Сука! В клещи тебя зажимают, Леха! Вот и все, похоже, пришел тебе полный и законченный пuzдец! Ну, твари, я просто так не дамся, парочку из вас с собой в могилу заберу!
Но почему они не двигаются? Не сжимают клещи?
Так, спокойно! Что сейчас делать будем? Первым делом надо выбираться с гауптвахты.
Начать выполнять свой план не успел, в кармане завибрировал телефон, и я замер у двери камеры с занесенным кулаком.
Какого хера кому надо?
Аппарат перестал дергаться, а через пару секунд трескотня возобновилась.
Какого хера?
Я достал телефон. Вызывавшим абонентом числилась Евгения Демидова. Этой-то что надо? Страшная догадка мелькнула через мгновение, и я трясущимся пальцем провел по полоске вызова.
— Доброй ночи, сын мой! — услышал я смутно знакомый хриплый голос. — Узнаешь?
— Доброй ночи! — мозги лихорадочно работали, просчитывая варианты. — Если не ошибаюсь, батюшка Мефодий?
— Он самый. Сын мой, ты видел на экране, с чьего именно телефона я тебе звоню?
— Видел.
— Могу с другого набрать, если хочешь, он у тебя записан как «Хачатурян». Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Вы, батюшка, двух девчонок молодых в заложницы взяли. Как же вам не стыдно? А вера подобное поведение разве одобряет?
— Сын мой, вопросы веры и стыда мы оставим за скобками, а насчет двух заложниц ты все-таки заблуждаешься, у меня их тут целое общежитие. Просто Демидова является, так сказать, жемчужиной этой коллекции, за нее родичи Романовым десятилетиями мстить будут.
— Сука ты, а не матрос, Мефодий! — Я на секунду потерял самообладание.
— Фи, сын мой! Что за сленг портового грузчика? А теперь слушай меня внимательно. — Голос Тагильцева потерял всякие нотки игривости. — Сбросишь вызов, Демидова умрет; попытаешься объявить тревогу, Демидова умрет; не явишься через две минуты к общежитию пред мои светлые очи, Демидова умрет. Повторю, сбросишь вызов…
— Да, бл@дь, понял я! — меня трясло не переставая. — Ну, тварь еб@ная, молись! Смертушка твоя пришла! — И заорал в трубку: — Я тебе сердце вырву! И печень! А высушенную черепушку деду подарю, чтоб он в Кремле ее на самое видное место приколотил!
— Две минуты, сученыш ублюдочный! — голос Тагильцева все-таки сорвался.
Дверь камеры улетела в сторону, рывок к еще ничего не понимающему дежурному.
— У меня срочные дела! — заорал я на прапорщика, продолжая держать телефон у уха. — Поднимешь тревогу, я тебя в Бутырке сгною!
— Есть, ваше императорское высочество! — вскочил тот.
А я уже выламывал входные двери и калитку под голос Тагильцева:
— Молодец, сын мой! Про Бутырку ты ему правильно сказал, он вскоре там и окажется, потому что тревогу не поднял.
— Заткнись, бл@дина!
— Хорошо-хорошо. Тик-как, тик-так…
Если Тагильцева и его напарника при движении к общежитиям я видел все отчетливее и отчетливее, и у меня даже сложилось впечатление, что они совершенно перестали скрываться, то вот, отслеживая передвижение двух других колдунов, которые раньше находились в районе учебного корпуса, заметил некую странность: те хоть и двигались в стороне и позади меня, но продолжали маскироваться и еле светились на грани восприятия. Зачем? Я и так буквально несусь в цепкие лапы Тагильцева. Может, они являются страховкой на тот случай, если передумаю и решу сбежать? Или они «резерв командования» и должны вступить в битву в случае непредвиденной ситуации? Как бы то ни было, про этих двух колдунов забывать точно не стоит…
— Олег, запомни, ублюдок мой! — Тагильцев повернулся к Бирюкову, зажав микрофон телефона рукой.
— А пуп не надорвешь, Мифа? — на полном серьезе поинтересовался тот и указал через окно на стремительно приближавшегося великого князя. — Мальчонка-то совсем не прост.
— Ублюдок мой!
Продолжить разговор колдуны не смогли, на несколько секунд потеряв ориентацию во времени и пространстве от того урагана напитанной ненавистью силы, которая снесла их ментальную защиту, как яичную скорлупу.