Камень. Книга восьмая
Шрифт:
Французы не «подкачали» и пригнали микроавтобус. Вдобавок к этому на некотором отдалении мы заметили полицейскую машину в полной «боевой» раскраске.
— Не будет лишним? — нейтральным тоном поинтересовался Прохор у Дюбуа, который тоже соизволил приехать в составе французской «эвакуационной» команды.
— Не будет, — кивнул тот, — это во избежание разных там неожиданностей.
— Вот и чудно…
Выходить из этого моего состояния изменённого сознания я пока не решился — мало ли какие неожиданности могут с нами произойти по дороге в Монако — и продолжал отслеживать текущую ситуацию, которая
— Вперёд, любезный, — скомандовал воспитатель водителю на английском и захлопнул дверь перед самым носом Бланзака, не отрывающего взгляда от ноутбука, который из последних сил прижимал к груди Нарышкин. Когда мы уже тронулись, Прохор оглядел нас и выдал: — Не расслабляемся, бойцы, нам ещё до дома добираться, — и перевёл взгляд на Нарышкина, одновременно доставая из внутреннего кармана какое-то устройство и нажимая на нем кнопку. — Атлант, ты заметил жадные взгляды нашего французского коллеги, бросаемые в сторону этого заветного девайса?
— Заметил, конечно, — поморщился тот. — Я бы на его месте ещё и не так смотрел.
— Если тебе интересно моё мнение, твое превосходительство, — протянул воспитатель демонстративно равнодушным тоном, — то за подставу с этими сигнальными ракетами я бы с французиками поделился только той информацией, о которой была прямая договорённость. Бонусы в виде инфы на жестких дисках бука им явно не положены по сроку службы.
— Ты уверен, что?.. — Нарышкин вяло махнул рукой в неопределённом жесте.
— Уверен, — твёрдо кивнул Прохор. — Но перед общением с французами нам с тобой об этом вопиющем факте следует доложить вышестоящему командованию, пусть они лоб морщат и обозначают нам генеральную линию поведения с временными союзниками.
— Так и поступим, — согласился генерал.
А Прохор уже смотрел в мою сторону:
— Камень, как наши дела?
— Норма.
— Как господин Иванов?
— Жить будет.
— А как ваши дела? — Теперь воспитатель смотрел в сторону Марии с Варварой.
— Норма, — ответили те слегка срывающимися голосами.
А Прохор кивнул и громко, больше для великих княжон, заявил:
— Внимание всем! Повторяю! Не расслабляемся, бойцы, пока не прибудем на место. Приказ понятен?
— Есть…
— Есть…
— Есть…
По утреннему времени дорога до Монако заняла около пятидесяти минут, и это учитывая тот факт, что установленную скорость мы не превышали. Весь наш путь я продолжал оставаться в этом своем новом состоянии, и позволил расслабиться себе только в марине у яхты, вышел из глубокого темпа, и меня тут же накрыло чудовищным откатом — я едва не потерял сознание, чуть не проблевался, перед глазами поплыли разноцветные круги, руки заходили ходуном, а голова буквально вспыхнула от боли в области затылка.
— Лёшка, с тобой всё в порядке? — сквозь свист в ушах услышал я голос воспитателя.
— Да… — голос был как чужой. — Дайте мне минуту…
— Хорошо.
Для того, чтобы прийти в себя, одной минуты оказалось мало, а чтобы окончательно собраться, понадобилось целых пять, в течение которых никто так микроавтобус и не покинул, а когда я наконец открыл глаза, Прохор добавил:
— Сидим ждём, пока Камень придёт в себя, иначе французы невесть что подумают…
Еще через минуту я почувствовал себя лучше и первое, что сделал, — проверил состояние Кузьмина, который тоже, такое ощущение, что начал выходить из транса и даже попытался пошевелиться, глухо при этом застонав.
— Ванюша, как твои дела? — с заметной тревогой в голосе поинтересовался Прохор.
— Как сажа бела… — прошептал колдун, открывая глаза. — Зверь, мы задание выполнили? — Кузьмин уселся, вернее, ему помогли Николай с Александром.
— Выполнили, Ваня, выполнили, — с заметным облегчением произнёс воспитатель. — Мы уже на пирсе, возле «Звезды», так что окончательно приходить в себя будешь на нашей роскошной яхте.
— Как скажешь, Зверь… — и колдун закрыл глаза.
Прохор же перевёл взгляд в мою сторону:
— Камень, может, уже пойдём?
— Пойдём.
На борт яхты подниматься нам помогали уже вернувшиеся бойцы морского спецназа — они заботливо вынесли из микроавтобуса «дипкурьеров» с Ваней, хромавший на обе ноги Нарышкин гордо отказался от помощи моряков, зато генерал с благодарностью принял помощь великой княжны Марии Александровны и сделал вид, что при подъеме по трапу опирается на ее плечо. Попытку Дюбуа и Бланзака пройти вслед за нами на борт «Звезды» решительно пресек грозный Прохор:
— Господа, сначала мы должны отчитаться руководству, потом будем решать вопрос с вами, — вещал он на английском. — Ожидайте. Естественно, напитки и закуски на все время ожидания вам предоставят.
Французы поморщились, кивнули и были вынуждены вернуться к своему автомобилю.
— Докладывать Александру Николаевичу буду я, — заявил Прохор, когда мы оказались в «заветной» каюте со спецсвязью. Обращался он при этом, что характерно, больше к Варушкину и Нарышкину, чем к нам с братьями. — Примите добрый совет, ваши превосходительства, в бутылку при общении с цесаревичем не лезете, а на поставленные вопросы отвечаете как можно короче. Все понятно? — Адмирал и генерал кивнули. — Ну, помолясь… — Воспитатель перекрестился и набрал соответствующий номер.
Буквально после пары гудков в динамике громкой связи мы услышали до боли знакомое «Слушаю», причём голос был не великого князя Александра Николаевича, а его императорского величества Николая Третьего.
Если Прохор только нервно сглотнул, а Нарышкин с Варушкиным быстро переглянулись, то вот братец Александр не удержался от характерного негромкого восклицания:
— Приплыли! Сейчас начнется…
— Чего молчите? — Меж тем продолжил император. — Кто у аппарата?
— Белобородов у аппарата, государь, — «собрался» воспитатель. — Разрешите доложить о проведённой операции?