Каменка
Шрифт:
— Как это? — удивился Володаров.
— Чего не знаю, того не знаю. Сам сказал, что помер. Вра-чи вроде как пытались спасти, но не смогли, и когда уже хо-тели время смерти объявлять он в себя пришел. Назвали медицинским чудом. В селе он никому об этом не рассказы-вал, кроме меня. Опять испугался, что пор него слухи всякие нехорошие пойти могут. Мол, сначала брата со свету сжил, а потом и мамку с папкой.
— А вам, значит, рассказал?
— Рассказал. Но потом. Когда в первый раз шерстью оброс.
За воротоподобными дверями послышались гулкие шаги, и старуха замолчала.
Рассеянный туманом свет убывавшего вечернего солнца проникал в небольшую щель под дверями и когда оборотень подошел ближе, выслеживая свою жертву, в этой щели пока-зались две темных полоски, тени отбрасываемые тонкими, но могучими лапами.
Троица в сгоревшей церкви замерла в ожидании. Оборо-тень подошел еще ближе, послышались два глубоких шум-ных вдоха, скрежет когтей по саже, а затем двери угрожаю-ще качнулись. Воспользовавшись громким скрипом, кото-рый издали петли, Володаров переломил ружье и дрожащи-ми пальцами вставил патроны в стволы. Но обломки доски, заклинившие двери, выдержали нагрузку, остановили не-прошенного гостя. Оборотень недовольно фыркнул и отсту-пил. Две тени в тонкой щели исчезли, а затихающие гулкие шаги дали понять, что он отправился на поиски в другое ме-сто.
— Фух, — Молчан вытер ладошкой пот со лба, поднял с по-ла папиросу и закурил. — Страшно-то как… Чуть не обосрал-ся.
— Так, Валера, — Володаров подошел к сельскому голове, всучил ему в руки двустволку и выдернул изо рта самокрут-ку, — бросайте эту привычку, сейчас она может навредить не только вашему здоровью. Лучше, если вам не сильно плохо, охраняйте вход.
— А я говорила, — прошептала старуха.
— А с вами мы еще не закончили. — Гена вернулся к Зина-иде Петровне, сел рядом и на всякий случай проверил нали-чие патронов в обойме табельного пистолета. — Так на чем это мы? Ах да, Сирой оброс шерстью.
— Угу, — старуха продолжала шептать. — Он сказал, что помнил все, будто из чужих глаз смотрел. Будто снился ему ночью сон про то, как брата его, Мишку, волки в лесу снова и снова живьем едят. А потом он проснулся не у себя в крова-ти, а на том самом месте, в лесу нашем, и рядом три туши волчьих лежат. У всех глотки перегрызены, а сам он голый, весь шерстью покрылся с ног до головы и кровь на руках. Вернее, на лапах.
— Как давно это было?
— Первый раз его? — она пожала плечами. — Да где-то ме-сяц после аварии. Не дальше.
— И вы, естественно, держали это в секрете.
— А чего нет? Пока он никому зла не делал то пускай себе там обертается в кого хочет.
— Вы сказали «не делал»? Значит, все-таки не сдержался?
— Да, — на лице старухи мелькнуло выражение, которого Володаров увидеть не ожидал. По крайней мере от этого че-ловека — сожаление, — не сдержался. Он ко мне частенько заходил за советом житейским. Осиротев ему спросить было некого больше, а я как-то под руку попалась, вот и получи-лось.
— И часто заходил?
— Поначалу частенько. Он паренек сам по себе хороший. Если бы не Мишкины затеи постоянные, далеко пошел бы. Но вот после того как
— Ну хорошо, если Сирой оборотень, что еще предстоит проверить, тогда зачем ему на вас охотиться?
— А затем, что он дурак.
— Ой, да у тебя все вокруг дураки, — снова вмешался в раз-говор Молчан, — одна ты только умная и красивая. Сидит вся грязная в пальто порванном и обзывается…
— Валера, охраняйте, пожалуйста, дверь. Зинаида Петров-на, зачем Сирому на вас охотиться?
— Из-за Машки, Никитина жены.
— Вы же не хотите сказать, что он ее?…
— Еще как хочу. Но ты на меня так не смотри, приблуда. Это чистой воды несчастный случай был. У Любы просто в тот раз накладка какая-то с водкой приключилась.
— Яснее не стало.
— Так ты слушай, когда говорю. У Любы накладка с водкой — Лешка просыхает. Лешка просыхает — волк берет свое. Волк берет свое — Лешка уходит в лес, подальше от людей и от греха. А в лесу кто? Правильно, Машка Никитина. И чего ей только дома не сиделось в пустой день-то?
— Она на карьер купаться пошла и домой не успела, — не задумываясь ответил Володаров.
— Так ты в курсе? Чего тогда мне голову морочишь?
— Мне нужна была полная картина и я ее, кажется, собрал, — он замолчал, сопоставляя в голове всю полученную инфор-мацию, делая выводы. — Выходит, вы единственный человек, которому Сирой доверил свои секреты, и когда он увидел вас сидящей в моем кабинете, то испугался, что вся правда рас-кроется. А как нельзя кстати налетевший туман дал ему от-личную возможность исправить положение. Ведь все в Ка-менке знают, что в тумане может случиться все, что угодно.
— Слушай, приблуда, — старуха с удивлением окинула взглядом участкового, — а не так уж все с твоей головой пло-хо.
— Значит я все понял правильно, — монотонно произнес Володаров все еще погруженный в мысли. — Но есть еще пробелы, которые предстоит заполнить. Что же это все-таки за туман и откуда у вас под домом взялись целые катакомбы.
— Про первое я тебе не скажу, сами мучаемся. А вот вто-рое — это запросто. Колодец то старый. Высох давно. Мой до-мик прямо поверх него построили. Да и не катакомбы то со-всем, а трещина обычная. Карьер когда копали, видать, что-то осело. Хотя я в таком не разбираюсь. Ну что, доволен? На улицу меня переть не будешь?
Оборотень вернулся. Гулкие шаги снова зазвучали у вхо-да, а створки дверей качнулись и затрещали под нажимом лапы. Молчан согнул ногу в колене, опер на нее ружье и нацелил на вход. Зинаида Петровна сжалась пуще прежнего, почти исчезнув в широком пальто, словно улитка в раковине. Володаров же пригнулся, будто низкий профиль хоть как-то мог помочь ему в борьбе с противоестественным чудовищем.
И снова обломки доски, клиньями подпиравшие створки дверей, выдержали испытание. Но на этот раз оборотень не думал отступать. Толкнув двери еще пару раз, он гортанно зарычал и принялся обходить развалины по кругу.