Каменка
Шрифт:
— Да, ко-ечно, — кивнул Паша.
— Тогда спроси, ей больно?
— Нет, коне-ечно. Это я и са-ам з-аю.
— Спроси у нее, — настоял Гена.
Неуверенно поджав губы, Паша повернулся к матери и показал несколько жестов, после чего замер, ожидая ответа. Он последовал незамедлительно.
— Ви-ите? Это з-ачит — нет. Я же го-орил, что…
— А теперь спроси, — перебил его Гена, — ей хорошо?
Он неотрывно смотрел женщине в глаза, когда Паша за-давал вопрос, а потому отчетливо увидел в них ответ раньше, чем она его показала. Это были те же три
Ничего не понимая, парень повернулся к Володарову, но тот не собирался останавливаться.
— Спроси ее, она хочет уйти?
— Я не мо-огу…
— Спроси, — надавил голосом Гена.
Паша послушался. Уже неуверенными жестами он задал вопрос. Глаза женщины тут же покраснели и намокли. Она поочередно смотрела то на своего сына, то на незнакомца в испачканной кровью рубашке. Наконец, ее взгляд остано-вился на Паше, и она расплакалась. Ее рука сделала два ко-ротких жеста, явно отличавшихся от предыдущих. Гена до-гадался, что это «да».
— Но я не по-имаю… — бросил парень в пустоту, вскочил на ноги и принялся усиленно жестикулировать. Женщина толь-ко изредка отвечала ему, больше лицом, чем пальцами.
Если бы Володаров знал язык глухонемых, он бы понял, о чем шел этот разговор. Паша засыпал свою мать вопросами, на которые та просто не успевала отвечать. Он спрашивал ее, почему она врала ему, почему убеждала его, что все в по-рядке. Он хотел понять, почему она позволяла ему спасать ее, если сама этого не хотела.
Володаров забеспокоился, когда увидел, как раскраснев-шийся Паша отпустил руку матери и зажестикулировал еще интенсивнее. Парень сам того не замечая проговаривал не-которые слова или даже обрывки фраз. Очевидно, разнерв-ничавшись, он терял над собой контроль. Стараясь не при-влекать к себе внимания, Гена подошел чуть ближе, чтобы успеть не дать Паше сделать какую-нибудь глупость.
Вдруг рука женщины приподнялась над кроватью и слабо потянула за край Пашиной рубашки. Парень тут же замер, уставившись на пальцы, вцепившиеся в его одежду. Добив-шись внимания, женщина показала несколько жестов. Паша что-то ответил ей, уже спокойней.
К облегчению Володарова, он, наконец увидел то, чего до-бивался, не монолог, питаемый злостью, а настоящую беседу матери с сыном. Скорее всего, последнюю беседу. И для то-го, чтобы понять ее, не нужно было знать языка жестов. Все было предельно ясно без слов.
Гена наблюдал за всем разговором молча, попутно раз-глядывая целый маленький завод, поддерживавший в Па-шиной матери жизнь. Его сложность поражала воображение, но тот факт, что подобную конструкцию собрал обычный сельский паренек, имея в своем распоряжении лишь само-дельную мастерскую и кучу металлолома, поражал еще больше. И все это стало возможным лишь потому, что в свет-лую голову «вложили» нужные мысли.
Когда беседа подошла к концу, Паша опустился на колени и крепко сжал пальцы матери. Теперь и по его щекам текли слезы, но он не обращал на них внимания, лишь смотрел на такое же заплаканное лицо напротив. Вся сцена продлилась не дольше минуты, после чего Паша сперва вытер свои ще-ки,
Володаров не сдвинулся с места, он знал, что решение принято, и оно правильное.
Постепенно звуки, наполнявшие комнату, стали стихать. Скрежет шестерней, шипение насосов, журчание перетека-ющих жидкостей, все останавливалось, замирало. Послед-ними встали кузнечные меха легких. То, с чего все началось, стало тем, чем все закончилось. Лопасти в груди женщины сделали еще пару оборотов и остановились. Она посмотрела на сына с любовью, после, с благодарностью на Гену, и ее глаза медленно закрылись.
— Она не хо-ела, чтобы я во-новался, — пролепетал Паша, отойдя от кровати. — Она п-осто не хо-ела, чтобы я во-лновался…
Володаров взял его под руку и попытался вывести в кори-дор, но парень вырвался.
— Это все из-за вас! — он шмыгнул носом и злобно посмот-рел на Гену. — Ес-и бы не вы… Ес-и бы не вы, она…
— Она бы что? — несмотря на боль в боку, Володаров рас-правил плечи. — Продолжала молчать? Продолжала терпеть свое жалкое существование, жалея тебя, потакая твоей при-хоти?
— Нет! Нет, все не так… — хоть Паша и выполнил просьбу матери, убил ее, он все еще не мог принять того, что случи-лось.
— Не будь эгоистом и разуй глаза. Ты же глухой, а не сле-пой, в конце концов!
Паша взорвался. Злость на самого себя выплеснулась наружу, и он с кулаками бросился на Володарова. Тот, видя к чему все идет, был готов и, сделав шаг навстречу, поймал парня, прижал к себе, что есть сил. Паша мычал, вырывался, пытался ударить Гену и даже несколько раз болезненно ткнул его в рану, но постепенно успокоился, обмяк, продол-жая громко плакать.
— Тише, тише, — шептал Володаров, поглаживая непо-слушные кудри светлых волос. — Все к лучшему… Иногда, близких стоит отпускать. Это я тебе как опытный человек говорю. Иногда, близких стоит отпускать…
Он знал, что уткнувшийся ему в грудь паренек не может прочитать утешительные слова, но все равно продолжал го-ворить. Ведь он говорил их для самого себя.
Спустя какое-то время, Паша перестал содрогаться, либо в нем просто не осталось слез. Так или иначе, услышав, что рыдания прекратились, Гена отстранился и спросил: — Ты в порядке?
— Нет, — коротко ответил Паша.
— Это нормально. У тебя есть чай?
Парень кивнул.
— Хорошо. Мне бы сейчас не помешала чашка горячего крепкого чая. Да и тебе тоже. Тем более, нам бы нужно определиться с дальнейшими действиями…
— Чай! — глаза Паши округлились. — Чай!
Вдруг, сорвавшись с места, он обогнул Гену и пулей выле-тел в коридор. Ничего не понимающий Володаров бросился следом и нагнал парня только на кухне.
— Я ду-ак! Ду-ак! — схватив некогда бывшее белым, старое вафельное полотенце и намотав его на кулак, Паша скакал у печи тщетно пытаясь дотянуться до небольшого вентиля на одной из труб, шедших из печи в баллон на стене.