Каменное брачное ложе
Шрифт:
— Если у вас останется время, приходите посидеть с нами на террасу.
— С радостью.
Дверь за Людвигом закрылась. Он медленно выпил кофе и принялся за еду. Он подумал, что может настроить против себя этот тихий день, если начнет двигаться. Он чувствовал блаженство, словно лежал в ванне: светлая комната, горячая вода, мысли расплываются от пара, запотелое зеркало и скользкое мыло.
Он придвинул книгу к своей тарелке и прочел:
«ДРЕЗДЕН, см. карт. 10, 51°3' сев. ш., 13°44' вост. д., столиц. Саксон., 360 тыс. жит., вкл. 30 тыс. кат., 2 тыс. иуд.; пере. упом. 1216: Drezdzane („люди
Он отложил нож, поднялся, дожевывая, и покинул комнату, провожаемый изумленным взглядом Южена. Он вышел на улицу через заднюю дверь, проглотил еду и обошел вокруг дома. В тени было прохладно, но за углом светило солнце. В траве около дороги стоял Гюнтер и поливал из садового шланга машину — над ее крышей сияла радуга.
— Гюнтер, ты можешь отвезти меня в город в половине первого?
Струя воды опустилась и облила Гюнтеру ноги.
— Что вы сказали, герр доктор?
— Я должен быть в городе в час. Это возможно?
— Конечно, герр доктор! Все возможно.
По дороге назад он увидел сад. Тонкие деревья в траве, тяжелая каменная скамья против искусно сплетенных шпалерных роз; а дальше — крутой спуск, кусты и пустырь, где исчезали узкие дорожки. В лучах солнца, пробивавшихся меж стволами деревьев и ложившихся на землю широкими полосами, вились сверкающие рои мошек. «В таком доме, с таким садом, я бы тоже ненавидел режим», — подумал он.
Вернувшись к столу, где он завтракал, Коринф закрыл энциклопедию и кивнул Южену, который поднял руку вверх. Он вытащил вырезку из газеты, которая оказалась выцветшей добела. Но он смог все-таки разобрать, что под заголовком стоит: Д-р. фил. А. П. Кршовский.Он подумал: «Вещи начали связываться друг с другом, сложи теперь все вместе — и решение у тебя в кармане». Тут он заметил, что Южен наблюдает за ним, открыв рот. Коринф показал ему язык, убрал книгу и быстро доел все, что оставалось на столе.
Когда, покончив с завтраком, он сложил руки и посмотрел в окно (долина — залив, дом — на берегу моря, в Риме, где Кршовский его увидел), Южен спустился по лестнице. В красном свитерке и коротких кожаных спортивных штанах, на ногах — туфли вроде балетных, тесемки, перекрещиваясь на икрах, завязаны под коленками; он выглядел прелестно.
— Проводить вас на террасу, господин из Америки?
— Как прелестно ты выглядишь, Южен.
— Вы находите? — Он поглядел на свои красивые ноги и рассмеялся. — Мне жарко.
— Мне тоже. Я просто задыхаюсь.
— Вы так занятно говорите. «Я просто задыхаюсь», — сказал Южен, передразнивая его акцент.
— Хочешь поиздеваться над стариком?
— Я вовсе не считаю вас стариком. Молодым — будет точнее.
— Тебе сколько лет?
— Пятнадцать исполнилось.
— Ты — сын герра Людвига?
Южен вспыхнул:
— Нет. Ни в коем случае.
— К счастью, да?
— Ну. Сами подумайте.
— Боже, Боже, Боже, — сказал Коринф и встал. — Ох уж этот герр Людвиг.
Южен взвизгнул от
— Ш-ш! — Коринф указал на заднюю комнату. — Разбудишь даму.
— Не-а, — ответил Южен, пропуская его в дверь.
По узкому коридору между столовой и номером Хеллы (теплое чувство шевельнулось в самой глубине его души) Коринф вышел на террасу. Она была пристроена к дому — большая, розовая, защищенная от ветра. У стены, в двух шезлонгах, уставясь в пространство перед собой, неподвижно лежали под пледами мужчина и женщина; на него они не поглядели. Перед ними, тоже в шезлонге, полулежал Людвиг, тихонько бренча на банджо — единственный звук в тишине. Он повернулся:
— Ах! Поставь еще одно кресло, Южен.
Улегшись в шезлонг, Коринф не мог больше видеть долину. Солнце пригревало, и он закрыл глаза. Внизу тихонько плескалась вода, воздух звенел от тишины. Он думал, это несказанно прекрасно. Тишина Дрездена.
Людвиг заиграл по-настоящему, и Коринф посмотрел на него. Их кресла стояли под углом друг к другу. Толстые пальцы Людвига наигрывали медленную мелодию, казавшуюся Коринфу знакомой, а толстое лицо ничего не выражало. Заметив взгляд Коринфа, Людвиг заиграл It’s a long way to Tipperary [26] . Потом рассмеялся и спросил, продолжая играть:
26
«Путь далек до Типперери» — песня, написанная в 1912 году и популярная у британских солдат во время Первой мировой войны.
— Вам понравилось в Дрездене?
Коринф уронил голову на подушки:
— Очень.
Людвиг кивнул. Потом сказал:
— Я вам рассказывал вчера о пожаре в Луизенхофе? Сегодня утром они арестовали поджигателя.
— Да что вы?
— Так вышло, что я с ним знаком. Раньше он работал садовником, здесь, неподалеку. Храбрейший парень на свете. Они пытаются таким образом показать нам, что собираются раскрыть преступление. — Людвиг поднял брови и ущипнул струну. — Бедная Мария Форстер, — сказал он, отвернулся и забренчал снова.
— Ладно-ладно, т-т-т! — голос Гюнтера. — Да, чудно, чудно. Хватит!
Южен танцевал на кафельном полу, потом уселся на балюстраду.
— Повсюду происходят непонятные вещи, — сказал Коринф. — Вчера мы были в кафе, Александер-бар. Слыхали о таком?
— Я никогда не спускаюсь вниз.
— Никогда?
— Что мне там делать?
— Ну… развлекаться.
Людвиг рассмеялся, остановился, снова рассмеялся и, наконец, замолчал.
Голубоглазый Коринф продолжал смотреть на него.
— Каким он был — город Дрезден?
Людвиг улыбнулся.
— Там можно было повеселиться. Не существовало лучшего города для развлечений.
— Как в Берлине?
— Ах, лучше, намного лучше. — Лицо его исказилось, он мучительно искал, как выразить свое восхищение. — Вы не можете себе представить. Прелестные женщины, бары, ночные клубы, движение… Суета на мостах через Эльбу по вечерам… Чистый Париж. Море света и жизни. И всегда толпы иностранцев, английские лорды, американские миллионеры, балерины… По улицам гуляют лучшие проститутки из Чехии и господа во фраках, драгоценности… Все прошло. Никогда не вернется.