Каменный пояс, 1987

Зыков Юрий Григорьевич

ВОПРОС

Что ты плачешь, певец? И чего тебе хочется на земле, где рождается свет? Обошли ли тебя затрапезные почести, или время для радости нет? Не венчается все, что когда-то кончается. Подари свою песню весне. Кто полюбит ее, пусть побольше печалится о бессмысленно прожитом дне. Никогда не горюй о придуманной вечности: вечны только любовь и вражда. Проклянется когда-то умение меч нести, а

огонь для души — никогда. Полуправда твоя хуже кривды откликнется для того, кто идет за тобой… А гора к Магомету не двинется: выбирай — или плачь, или пой. На земле, на воде, в неуютном ли космосе одиноко без песни родной… Исторический миг одоления косности бесконечен для жизни одной.

Светлана Томских

СТИХОТВОРЕНИЕ

«Дышите носом», — тренер говорил, Но только мы упорно ртом дышали, И тренера советы забывали, Когда нам в лица ветер с силой бил Да снова под кроссовками песок На мелкие частицы рассыпался, И даже тот, кто сзади оставался, Запомнить это правило не мог. Дистанций новых прерванная нить До финиша упруго протянулась, И кто-то победителем вернулся, Но тренеру не смел он возразить. Азарт победы, горечь неудач, Лишь вы над нами властью обладали, И криком нас трибуны обдавали, И нарастал в груди восторга плач. Но с точностью направленной иглы На следующий круг нас выводило, И в нас тогда уверенность входила: По правилам не выиграть игры. Бежали так, что волосы со лба, Бежали по раскрученной спирали… А праздные болельщики молчали, Но можно и молчанием солгать.

В ЛИТЕРАТУРНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ

Стихи. Рассказ

В литературном объединении при курганской областной газете «Молодой ленинец» начинали многие, сейчас уже ставшие профессиональными, прозаики и поэты. И сегодня на занятиях в «Юности» звучат новые голоса. Представляем читателю стихи библиотекаря Елены Овчинниковой, рабочего Сергея Бойцова и рассказ кинооператора местной студии телевидения заочника Литературного института имени А. М. Горького Сергея Жмакина.

Елена Овчинникова

СТИХИ

* * *

Мне снился дом, и лебедой заросший двор, и у крыльца ведро с колодезной водой, и ветки яблонь у лица. Так ясно снился ставней скрип и удивленный птичий гам. Но голос тот давно охрип, зовущий к детским берегам. И просыпаюсь тяжело, уже в предчувствии беды, и явь окатывает зло ведром колодезной воды.

* * *

У звезд не бывает иначе. Если звезда сгорает и падает, это значит — кто-то с ней умирает. Если звезды не стало — этого не услышат. Лишь звездочет устало спустится с крыши. Сядет, колпак снимет и, как ребенок, заплачет… И у звезды есть имя. У звезд не бывает иначе.

* * *

Вчерашняя строка не греет. Не хочет прошлого душа. А лист белеет, лист белеет, тревожить словом не спеша. …Струна осталась не задета, и с каждым часом все немее, и я боюсь, что до рассвета уж не успею…

Сергей Бойцов

СТИХИ

ДВА ПАМЯТНИКА

Где бежит Нарова-река — крест Семеновского полка. Справа — Нарва, а слева — море. Здесь Петра натаскивал Карл. Путь к величию — кровь и горе, крест солдатам и тот бокал, под Полтавой Петром подъятый «За науку!..» И крест солдатам за науку? За кровь и муку? Я смотрел и ответ искал. Нет, совсем нетрудно понять, зная следствия и причины, отчего на полях Отчизны кровью полита каждая пядь. Уходя от того креста, вспомнил памятник я другой, до него от того креста пролегла не одна верста — вся Россия с ее судьбой. Резко вырубленная глыба над Амуром серым, седым — в память строивших в топях гиблых город юный, как гимн молодым. Между ними не километры. В грань фундамента и креста бьются разных историй ветры: кровь — в одной, а в другой — мечта.

* * *

После юности шумной, пылкой, солнце тихо вползло в зенит. Стариной тряхну, как копилкой, и послушаю — не звенит. Бестолковый и бессловесный, бывший мною, любил сильней. Был отчетливей свод небесный, и речная вода — синей. Но желать не могу возврата к тем годам, где гадал о том, что случится со мной когда-то, — все случилось в свой срок, потом. В газетенке, где объявления, напечатаюсь в пару строк: «Обменяю свои волненья на покой…» Да всему свой срок. Реки синие почернели, листопадный промчался пал. И внезапный, как печенеги, снег с неясных небес упал.

* * *

Снег за окном — как белая полива. Мороз-гончар все в печь свою составил. А яблоня, как скомканная лира, дрожит, колдует, чтобы снег растаял. Дикарка, и породою, и нравом, нашептывает стенам и карнизам, разжалобила крышу, ту, что справа, — весь двор теперь сосульками унизан. Не тот ли отзвук яблоневой смуты я узнаю, когда, пальто снимая, ты спрашиваешь взглядом: «Почему ты не обратил январь в начало мая?»

Сергей Жмакин

МАТЬ

Рассказ

Молодой фотокорреспондент областной газеты Юра Костромин возвращался из командировки.

Предъявив контролеру билет, он вошел в «Икарус» и занял свое место у окна, с привычной заботливостью устроив кофр с фотоаппаратами возле ног. Ехать предстояло более двух часов, и Юра уже заранее предвкушал, как вздремнет в удобном кресле комфортабельного автобуса. Сегодня он проснулся ни свет ни заря. Редакции потребовался фоторепортаж о весеннем бороновании, и ранним утром Юра одиноко потопал по пустым, холодным улицам на вокзал, чтобы первой электричкой отбыть в отдаленный район.