Каменный век
Шрифт:
Он пытался докричаться до них, но все было безуспешно. Некому было внимать его голос.
– А если они, как и я, ощущают эти волны? – вдруг подумал огонек. – Может быть, я смогу сам производить их, чтобы поговорить с ними?
И он полностью сконцентрировался на волнах в своем собственном теле. Окружающий мир на время потерял для него какую-либо значимость. Волны медленно проникали в оболочку, сливаясь в сплошную резонирующую массу. Он старательно удерживал их внутри, не давая вибрациям выйти за пределы своего тела. А спустя какое-то время огонек ощутил, что накопившиеся внутри него самого волны, слившись в один сплошной поток, совершенно по-другому воспринимают приходящие извне колыхания. Они уже не проникали так глубоко в его тело, не окутывали маленький огонек, как в самом начале. Но, попадая внутрь, вибрации сливались с общим потоком, усиливая его с каждой секундой. А вместе с этим обострялось его восприятие. Появлялись новые объекты. Совсем маленькие. Они бегали глубоко внизу, летели где-то высоко над головой. Издавали мерзкие дребезжащие звуки.
– Звук? – удивился огонек, и боль вновь прошла по нему, оставляя за собой всю информацию об этом слове. Он пока не совсем понимал, о чем речь, он и раньше слышал подобные вибрации, но эти были куда отчетливее. Они были другими, резкими и неприятными. Но они надолго привлекли внимание огонька. Для него это стало интересным занятием, какое-то время он пытался понять, что же таится в этих противных дребезжаниях, идущих сверху? И сам не заметил, как начавшие привыкать к окружающим звукам чувства ловили все новые и новые источники. Сперва он услышал громкие, хаотичные звуки, идущие от небольших объектов, которые сплошным потоком проносились мимо него на большой скорости. Некоторые из них двигались мягко и относительно тихо, другие же тряслись и вибрировали так, словно вот-вот развалятся на части. А третьи тихо и медленно двигались вокруг, время от времени останавливаясь рядом с огоньком или кем-то из его соседей.
И тут он неожиданно ощутил, как что-то коснулось его. Такое мягкое и нежное. Он едва ощущал это прикосновение, но надолго запомнил его. Оно несло в себе что-то глубокое и непознанное ранее. Теплое и живое. И настолько приятное, что огонек тоже захотел так же к кому-то прикоснуться. Вибрации, окружающие его, подсказывали, что до него дотронулся кто-то совсем маленький. Другой объект поднял его и поставил рядом с замершим в ожидании огоньком, а тот в свою очередь схватился за застывшее тело и обнял его. И тогда огонек впервые ощутил тепло. Нет, не физическое, это тепло было иным. Оно почему-то очень обрадовало огонек. И он не заметил, как накопившиеся внутри его тела вибрации словно замерли от нового чувства – расслабленности. Поток волн моментально заполнил каждую частичку застывшего тела, заставляя его начать медленно-медленно колыхаться.
И вновь он не заметил сам, как его чувства обострились, внимая всей доступной информации из окружающего мира. Объекты, которые двигались вокруг него, стали более четкими. Их тела были мягкими, но настолько сложно устроенными, что на анализ огонек потратил очень много времени. Внутри тел был каркас из тонких, но чуть более твердых частей. За движения же отвечали постоянно сокращающиеся и эластичные фрагменты. У кого-то их было много, у других мало. Но то, что особенно заинтересовало огонек, были иные части тела внутри крохотных тел. Они работали совместно в одном общем темпе. И, естественно, точно так же вибрировали.
– Значит, вот как они двигаются. Их тела мягкие. А мягкие они потому, что пропитаны колыханиями. Они не накапливают их, а создают сами, – размышлял огонек, внимательно изучая все, что происходит вокруг. Идущие со всех сторон вибрации несли ему море информации. Обострившееся чувство восприятия буквально кричало о том, как работает опорно-двигательный аппарат в телах, проходящих мимо, по какому принципу движутся эти быстрые объекты побольше, и даже то, как резонируют неподвижные сооружения вокруг.
– А ведь они тоже не движутся. Но от них исходят вибрации, – подумал огонек. И в этот самый момент его посетила идея. – А могу ли я направлять вибрации внутри своего тела для того, чтобы двигаться?
И стоило ему только задуматься об этом, как бушующий внутри его оболочки поток волн подчинился. Он моментально ощутил, как твердое неподвижное тело стало становиться мягким и податливым. Но было и чувство, которое одновременно удивило его и заставило волноваться. Стоило ему почувствовать мягкость своего тела и сделать первое движение головой, как он тут же ощутил, как однажды уже двигался. Когда-то давно. Очень давно. А тело все продолжало и продолжало отзываться на все его команды. Он настолько наслаждался этим ощущением, что совсем позабыл о сотнях объектов, которые замерли, наблюдая за тем, как десяток каменных атлантов, удерживающих на своих плечах балкон музея, одновременно покинули свои места и направились в сторону людей медленным, слегка неуклюжим шагом. Столпившиеся замерли в ожидании того, что произойдет дальше. Паника, вызванная неизвестностью, сковала их настолько, что даже простой первобытный страх не мог заставить их двигаться.
– Они смотрят на меня, – подумал огонек. – Надо что-то сказать. Но как?
Задумавшись об этом, он медленно сел около столпившихся людей и направил вибрации в своем теле, пытаясь симулировать те волны, которые издавали люди при общении.
– Кхо я… – разнеслось хрипящее эхо. Над округой нависла тишина, и лишь удивленные перешептывания время от времени достигали огонек в виде вибраций. Но он отчетливо знал, что они его понимают. – Кхо я? Ответь!
Его речь еще требовала практики. Но он был абсолютно доволен складывающимся результатом.
– Ты атлант! Мама говорила, ты и твои братья охраняете наш город, – вдруг воскликнуло маленькое и невероятно хрупкое существо, стоявшее с краю от толпы. Огонек понял каждое слово. Но самое главное – он уловил ту чистую детскую наивность и безмерное желание добра от этого маленького существа. На мгновение он вспомнил то, как его касались. Он медленно приблизил руку к ребенку и попытался как можно аккуратнее взять его двумя пальцами… Но так вышло, что он недооценил хрупкость юной человеческой жизни. Взревевшая в ужасе толпа хаотично заметалась из стороны в сторону, снося все на своем пути. Огонек отчетливо ощущал, как они в панике несутся прочь от него, порой сбивая с ног и топча другие маленькие объекты, от чего вибрации в их телах быстро угасали. Он не понимал, что произошло. И продолжал стоять, неподвижно глядя на разгорающийся вокруг хаос с маленьким мертвым телом в правой руке.
Кровь медленно стекала по лицу Кирилла, собираясь на кончике носа и капая в уже успевшую образоваться под ногами лужу. Адская боль сковала его тело. Он сидел, пристегнутый к своему креслу, уткнувшись лбом в спинку перед ним. Онемевшее от боли тело отказывалось двигаться. Даже глаза нехотя поддавались на команды мозга, старательно изучая всю доступную в данный момент область восприятия.
– А не слишком ли много крови под моими ногами? – пронеслось в голове Холодова. И правда. Картина, оказавшаяся перед его глазами, выглядела так: красный, залитый кровью пол салона самолета. И ноги самого Кирилла.
– Помогите… – попытался произнести он, но вместо слов из его рта вылетели лишь хрипы, а грудная клетка отозвалась сильной больно. Еще не успевший восстановиться организм вновь получил травмирующие перегрузки. Но самое страшное было то, что вокруг была тишина. Настолько глубокая, что Холодов отчетливо слышал легкое бульканье, издаваемое падающими с его носа каплями крови при приземлении. Он был один. По крайней мере, в сознании. Холодов не знал никого из пассажиров, кроме своего соседа, но надеялся, что выжили все. Надеялся, но сомневался. Собравшись с силами, он оттолкнулся от спинки стоящего перед ним кресла и откинулся назад. И тут же пожалел об этом. Салон был залит кровью. Ну как салон? В метрах четырех от Кирилла он заканчивался. Не поворачивая головы, он продолжил изучать глазами свое положение. Обзор был небольшой, так как почти все закрывало стоящее перед носом сиденье. Единственное, что он смог разглядеть, – это кусок металлической обшивки, сорвавшийся откуда-то сверху прямо на место его соседа. Раздавленная в кровавое месиво голова мужчины напоминала сцену из компьютерной игры. Глядя на это, Холодов не хотел верить в происходящее. Но факт остается фактом. И с этим надо что-то делать. Остаться на месте и помереть рядом со своим еще недавним собеседником он не желал.