Камера хранения. Мещанская книга
Шрифт:
Как добывалась соответствующая экипировка? Как и всё, чего не было и не могло быть в обычных советских магазинах: комиссионки; знакомые, имевшие недостижимую для обычного человека возможность бывать за границей; иностранцы, с которых скупщики-«фарцовщики» едва ли не на улице снимали ношеную одежду, расплачиваясь иногда рублями, а иногда – сувенирными матрешками и меховыми ушанками… Сами же штатники иногда занимались фарцовкой, но не все – многие платили большие деньги за аутентичные американские вещи, располагая деньгами обеспеченных высокопоставленных родителей. Родители же и привозили вещи из зарубежных поездок – если хватало бедных командировочных…
Но среди штатников – точнее, как бы среди – существовала уж совсем экзотическая разновидность: носители просто «самострока»
Изготавливали любой самострок и носили его молодые люди из бедных семей, фанатически преданные «штатническому» стилю, но не имевшие ни малейшей возможности платить большие деньги за настоящие вещи. Не слишком поношенный американский блейзер, синий пиджак из шерстяной диагонали, с бронзовыми пуговицами, украшенными гербом Гарварда или Йеля, стоил от 200 до 300 рублей («новыми», после реформы 1961 года), туфли – 150–200, рубашка – до 100… А зарплата начинающего инженера была 110, врача – 90, учителя 70–80…
Начнем с нижних конечностей самодельного русского американца.
В центральном «Военторге» на Воздвиженке, неудачный макет которого недавно поставили на то же место, был отдел форменной военной обуви. Там следовало дожидаться случайного морячка, раньше срока износившего черные полуботинки, полагавшиеся к брюкам навыпуск. «Товарищ капитан-лейтенант! Купите и мне эти туфли по вашему удостоверению, а? Ну купите, пожалуйста, мне носить нечего. Они же дешевые, а хорошие… Ну купите, пожалуйста!» Советские военно-морские «утюги» были неотличимы от американских башмаков университетского стиля… На их нос накладывалась прозрачная бумага, на слух называвшаяся «пиргамин», с точечным рисунком в виде крыльев – в оригинале подобные ботинки так и назывались: wings tipes brogues, крыловидные «утюги», – и этот американский рисунок переводился сапожным шилом с «пиргамина» на кожу…
Результат был потрясающий. При наличии навыков у сапожника (а тогда в стране еще водились хорошие сапожники) и отчетливых представлений у заказчика, контролировавшего работу, туфли получались абсолютно точно воспроизводившие выстроченный оригинал – и это при цене 12 рублей с копейками плюс пятерка сапожнику!
К ним заодно прикупались черные шелковые носки – в это невозможно поверить, но советские офицеры могли позволить себе носки из натурального шелка, на пару хватало сдачи с любой покупки! Шелковые носки, а?
После чего наступал черед штанов.
Кроили брюки – как и прочие имитации «штатской» одежды – по образцу. На время у строгого владельца арендовались старые, доношенные до прозрачности, некогда сшитые в какой-нибудь мифической Филадельфии штаны. Арендовались, к слову, за небольшие, но деньги: рублей за пять. По этому образцу кроился материал – какая-нибудь вполне советская тонкая шерсть, купленная в угловом магазине «Ткани» у Никитских ворот. На вид эти материалы совершенно не отличались от настоящих американских, но назывались – словно ради издевательства над «низкопоклонниками» – «метро» или «ударник»…
Вечной проблемой была застежка-молния. Во-первых, ее надо было найти. Как правило, она извлекалась из предыдущих, сношенных или нечаянно порванных брюк. Иногда она бывала истинно американского происхождения, в этом случае на поводке красовалось загадочное слово Talon; чаще на поводке не было написано ничего, поскольку молния была выпорота из какого-нибудь европейского изделия, – тогда будущие брюки приобретали как бы космополитический оттенок происхождения – мол, «американец в Париже», I love Paris in the summer… Во-вторых, проблемой было само вшивание молнии в ширинку: даже самые квалифицированные советские портные, включая почти европейцев прибалтов, не имели большого опыта этой операции. Трудно себе представить, но
Кроили и сшивали американские на вид брюки либо профессиональные портные в «ателье мод», как назывались в СССР портняжные мастерские, под наблюдением будущих владельцев, следивших за точностью копирования американского образца, либо сами носители подделки. Был еще уникум – поэт-портной Л., шивший отличные штаны. Теперь он прозаик-политик – жаль, что бросил шить…
…Всё в поддельно американских брюках воспроизводилось один к одному: просторный покрой при отсутствии складок, этот простор обеспечивающих в европейских штанах; длина ровно до косточки на щиколотке, то есть изделие должно было выглядеть чуть коротковатым – никакой красоты в этом не имелось, но что ж делать, стиль важнее; обязательные манжеты-отвороты внизу штанин; два кармана сзади, при том что в Европе ограничивались одним, как правило, – а в СССР всегда…
Вот тут и начинается одна трагическая история.
У меня был добрый знакомый П., фанатик «штатского самострока на лэйболах», то есть поддельной американской одежды с нашитыми в положенных потайных местах настоящими этикетками от давно сношенных до нуля вещей. Для кого это делалось? «Лэйбола» видел только сам носитель да, может, его интимные подруги – а женщины, как было сказано, не ценят эти ухищрения. Если же решиться и продемонстрировать фальшивку приятелям, тоже никакого положительного эффекта не будет – они и сами на такие фокусы горазды…
Остается думать, что вся эта сложная, кропотливая работа проделывалась для самого создателя самострока. Бумажный самолетик подростковой мечты летел в сторону 52-й улицы, в клубе Blue Note играл Peterson, и обиженный кот навсегда уходил под дождем от Холли Голайтли… Мы сами создавали свою Америку и наряжали ее в собственноручно сшитые одежки, как девочки наряжают кукол.
…Страшное обнаружилось, когда штаны были полностью готовы, отглажены и готовы к первому выходу на прогулку от магазина «Подарки» на улице Горького до ВТО, ресторана Всесоюзного театрального общества в первом этаже дома на углу Пушкинской площади. Как обычно, катастрофа стала следствием благородной попытки улучшить неулучшаемое и исправить ошибки, которые есть сущность предмета. Старательный портной, осуществлявший замысел, с удивлением обнаружил, что изготовитель образца сделал брак: в то время, как левый задний карман застегивался прорезной петлей на пуговицу, правый был лишен не только пуговицы, но и самой петли! Забыли прорезать, вот вам и американцы… И он, конечно, исправил ошибку: симметрично и безукоризненно были прорезаны две петли и пришиты две пуговицы. «Вот это другое дело, – сам себя похвалил старый мастер Яков Моисеевич, проведший немаленькую жизнь, сидя по-восточному на портновском верстаке. – И пуговицы, как те два глаза на жопе…» Откуда было знать старому еврею, прожившему все свои шестьдесят с лишним лет на улице Красина, бывшей Живодерке, что НАСТОЯЩИЕ американские штаны именно так и устроены: один карман застегивается, а другой ни в коем случае, и даже петли на нем нет, и все московские штатники это знают, и даже существует наивная легенда насчет бумажника в застегнутом кармане и «кольта» в том, который без пуговицы, – чтобы быстро выхватить…
П. молча стоял перед верстаком, на котором лежали испорченные брюки. Ради такого случая, совершенно убитый своей ошибкой, и Яков Моисеевич слез на пол и стоял рядом с П. на нетвердых ногах. Мысленно он подсчитывал стоимость загубленного материала – одного только «ударника» по 28 рублей ушло с запасом метр тридцать!
Штаны были подарены родственнику подходящего размера.
А П. вскоре очень повезло – знакомый продавец из комиссионки на проспекте Мира, возле метро «Щербаковская» (названа в честь одного из сталинских соратников, теперь «Алексеевская»), припрятал для него настоящие американские брюки из шерсти с нейлоном, по всем правилам – правый карман без петли и пуговицы… Попросил продавец недорого – 90 рублей, П. для ровного счета и укрепления деловых отношений дал 100.