Камея из Ватикана
Шрифт:
И Тонечка с ним согласилась.
На улице было солнечно и холодно, и, поставив чашку, Тонечка вернулась в дом за «позорным волком». Сверху что-то бубнил импозантный учитель информатики, Родиона не было слышно.
Она вернулась на террасу, уселась, отхлебнула кофе и зажмурилась от счастья.
…Вот так бывает?.. Кругом кризис, вирус, светопреставление, а она, Тонечка, в эту секунду чувствует себя настолько счастливой, что готова заплакать восторженными слезами!
«И, сладко плача, я ушел за бузину», –
Она вытянула ноги, запахнув плотнее пожилого «позорного волка», и неожиданно обнаружила на своем участке… человека!
Какая-то женщина, кажется молодая, вбежала в распахнутую калитку с соседнего участка и теперь мчалась по дорожке к дому.
Тонечка поднялась.
– Вы можете мне помочь? – выпалила женщина, немного не добежав до террасы. – У нас несчастье.
Тонечка сбежала с крыльца.
– Вы здесь живете? – лихорадочно продолжала незнакомка. – Вы кого-нибудь знаете? Кому можно позвонить?
– Да что случилось-то?!
– Бежим, – сказала женщина и припустилась по траве, сокращая расстояние.
Тонечка топала за ней.
– Я вчера только приехала, – на ходу говорила женщина. – Вечером уже. А сегодня вышла… И тут… Я не знаю, что делать… Я на тот участок сбегала, но там нет никого…
Тонечка вдруг всерьез забеспокоилась.
Сначала ей было просто любопытно, а тут стало тревожно.
Следом за женщиной она вбежала на соседний, в лопухах и одуванчиках, участок. Разросшийся куст сирени с головы до ног обдал ее водой – ночью прошел дождь.
– Сюда, сюда, – торопила женщина.
Они выскочили на лужайку, почти такую же, как у Тонечки. Когда-то здесь, видимо, хозяйничали и наводили красоту, потому что посередине был сооружен некий холмик, напоминавший альпийскую горку, а рядом торчал деревенский колодец с воротом и двускатной крышей.
– Я вышла, – задыхаясь, говорила женщина, – и… вот… Я хотела помочь, а уже поздно… Что нам делать?
И тут Тонечка увидела.
На траве, в желтых одуванчиках, привалившись спиной к колодцу, сидела старая княгиня. Ноги в высоких башмаках на пуговицах были вытянуты, тяжелые руки лежали вдоль тела совершенно спокойно. Старая княгиня смотрела прямо перед собой, очень строго.
– Она что? – шепотом спросила Тонечка, хотя все было ясно. – Умерла?
Женщина покивала.
– Я хотела ее поднять, – тоже шепотом сказала она, – нагнулась, а она вся… холодная уже.
Тонечка присела и дотронулась до руки старой княгини. Рука и впрямь была холодная и влажная – в росе.
– И что теперь делать? – продолжала женщина. – Куда-то же надо звонить! Только куда? И кто это? Откуда она взялась? Я вчера приехала, ее не было!
– Это Лидия Ивановна, соседка с той стороны. – Тонечка поднялась. Губы у нее дрожали, так было жалко старуху! – Она каждый день через нас ходит на ручей, на лавочке сидит…
–
– Я не знаю, – Тонечка глубоко вздохнула, прогоняя ненужные слезы. – Наверное, мы должны к ней домой сходить для начала…
– А… она? – Женщина кивнула на старую княгиню. – Тут останется? Нехорошо как-то.
– Нехорошо, – согласилась Тонечка. – Я сбегаю, а ты постой рядом с ней, ладно? Как тебя зовут?
– Александра, – спохватилась собеседница. – Саша Шумакова.
– А я Антонина Герман. Я сейчас, быстро!
Участок старой княгини весь зарос жасмином, сиренью и лопухами. Давно не кошенная трава полегла от дождя, на дорожках стояли лужи.
Тонечка взбежала на крыльцо и позвала:
– Есть кто-нибудь?
Никто не отозвался.
Дверь была открыта, и Тонечка вошла.
В доме пахло старым деревом, мирно тикали часы и капала из крана вода.
– Здравствуйте! – прокричала Тонечка. – Здесь есть кто-нибудь?
Было понятно, что в доме никого нет, но от растерянности она еще покричала и постояла, прислушиваясь.
Часы засипели, внутри щелкнуло, и они начали бить. Взблескивал медный маятник.
Тонечка прикрыла за собой дверь и вернулась к соседке.
– Нет там никого, – сообщила она, стараясь не смотреть на старуху. – Я что-то тоже не могу сообразить, что нам делать. Главное, она вчера была жива и здорова, я ее видела, она на меня в окно смотрела! А Родион с ней разговаривал! Родион – это наш сын.
Саша Шумакова покивала.
…В разного рода передрягах у Тонечки всегда был один и тот же план действий. Она звонила мужу, тот говорил, что следует сделать, и дальше все как-то решалось.
Словно само собой.
– Подожди, – сказала Тонечка соседке. – Я позвоню.
– Почему ты вчера вечером не отвечала? – осведомился муж, как только в трубке перестало гудеть. – Я раз пять звонил!
– Ты же знаешь, какая здесь связь.
– Так, – услышав ее, сказал муж совершенно другим тоном. – Что случилось, Тоня?
– Старуха, – выговорила Тонечка. – Лидия Ивановна, соседка, старая княгиня! Я тебе про нее рассказывала. Она умерла. Сидит возле колодца… совершенно мертвая.
– Так, – повторил муж. – Ты только не плачь, Тонечка.
– Я не могу. – Она всхлипнула. – Мне ее жалко. И мы не знаем, что теперь делать!
– Кто мы? Вы с Родионом?
– Нет, Родион в доме, он ничего не видел. Мы с Сашей Шумаковой.
Великий продюсер всех времен и народов Александр Герман не стал уточнять, кто такая Саша Шумакова и откуда она взялась. Ему нужно было срочно избавить жену от переживаний – он терпеть не мог, когда она страдала, чувствовал себя виноватым и от этого злился на нее же.
– Я сейчас найду вашего участкового, – сказал он. – Вы ничего не трогайте, оставьте все как есть. Он придет и займется.