Камни & косы, или О кошечках, птичках и прочих милых тварях

В тот вечер мы изрядно перебрали. После выступления, как обычно. Дальше — по накатанной схеме. Я всех отговариваю, пытаюсь строить, ругаюсь с парнями, они меня посылают — сначала вежливо, потом далеко и надолго, я расстраиваюсь и от расстройства тоже себе наливаю. Чуть-чуть, ещё чуть-чуть… Потом опять ссорюсь с Кайном; смутно помню, как мы орём друг на друга, не стесняясь других посетителей бара, как он в очередной раз заявляет, что «сыт по горло этой истеричкой». А потом происходит неожиданное: он выхватывает у разносчицы поднос, полный бутылок, и с размаху швыряет его на пол. Грохот, чей-то испуганный визг, хозяин грозится вызвать полицию, Томис, как наиболее

трезвый и ответственный, тут же вынимает бумажник и вступает в переговоры… А Кайн подходит, хватает меня за шкирку, встряхивает и шипит, что я дура, жалкая неудачница, сопля и почему-то бревно, и что он уходит от меня. Сейчас же и навсегда. И группу бросает, надоело это сборище придурков и пьяниц, у которых таланта ни на грош, а вот гонора выше крыши. Это последнее оскорбило меня больше всего. Ладно я, но группа! Не может же он бросить дело, на которое потрачено столько сил, времени… и души. Про талант это вообще плевание ядом — он у нас есть!! В конце концов, именно музыкой мы сейчас в основном и зарабатываем, даже альбом один записали, и поклонники у нас есть, особенно в интернете. А он… Вот козёл! Я размахиваюсь и пытаюсь заехать бывшему парню по гнусно ухмыляющейся роже, но промахиваюсь и почти падаю. Точнее, падаю, потому что Кайн в это время выпускает мою многострадальную куртку и равнодушно наблюдает, как я, опрокинув стул, растягиваюсь на полу. Больно… Кажется, он ещё смеётся — а потом наконец-то уходит. Скотина… Ненавижу, ненавижу!

Том помогает встать, неловко гладит по плечу, блеет какую-то успокоительную чушь, но я лишь привычно отмахиваюсь от этого тюфяка. Его вновь подзывает хозяин бара, а я, не глядя на любопытствующих, бочком выскальзываю на улицу.

В холодных весенних сумерках в голове быстро проясняется, зато настроение стремительно падает за минус ноль. Я бреду наугад, проклиная весь мир, урода Кайна и себя заодно, потом злость переходит в жалость к себе. Хлюпаю носом, вытираюсь рукавом, размазывая остатки косметики, и прихожу к закономерной мысли, что жизнь — дерьмо, люди ещё хуже, бывший парень достоин только непечатных эпитетов, и вообще, вот пойду и прыгну с моста. Эта идея кажется заманчивой. Иду на набережную, в такой час почти безлюдную, некоторое время тупо пялюсь на воду, на плавающий по ней мусор — и ловлю себя на том, что передумала. А вот хрен вам всем! Надо просто выспаться, а уж потом думать, что делать дальше. Если только вспомню, где наша гостиница… как её там? Блин, забыла…

Достаю из кармана телефон, первым делом стираю номер Кайна. Набираю Ирга — не отвечает, Калеба — то же самое. Остаётся Том — он, хоть и зануда страшный, зато мало пьёт и заботливый, как мамочка.

— Саби, куда ты подевалась?! Я уже час тебя ищу!

Ну и дурак, чуть не ответила я.

— Я стою на набережной…

— А конкретно где?

— Нуу… Тут фонари, рядом мост какой-то.

— Подойди и прочитай название!

— Сейчас… Ой!

«Ой» получилось потому, что мобильник выскользнул из моих пальцев и с красивым всплеском ушёл под воду. Вот…!

И что теперь делать?!

Я обречённо роюсь в карманах, нахожу несколько смятых бумажек и пригоршню железа — ай, ладно, жить будем! С этой оптимистичной мыслью направляюсь в первую попавшую на глаза забегаловку, на ходу решая, чего мне хочется больше — кофе или вина для сугреву.

Внутри бар оказался уютным — приглушённый свет не резал глаза, посетителей немного, а у стойки — так вообще никого. Я не без труда вскарабкалась на высокий стул.

— Доброе утро! Чего изволите?

Я недоумённо смотрю на немолодого бармена.

— Уже утро?

— Ну, полпятого — скорее утро, чем ночь, вы согласны? Так что будете пить?

Я открываю рот, и тут на соседний стул решительно присаживается ещё одна девушка.

— Будьте любезны кофе с ликёром.

О!

— И мне тоже!

— Сию минуту, леди.

Бармен отворачивается к кофемашине, а мы с девицей машинально косимся друг

на друга.

— Сабина, — неожиданно для себя представляюсь я. — Может, выпьем вместе?

Девица чуть приподнимает брови.

— В смысле — кофе?

— Ну да. Просто выпивка в меня уже не лезет…

— А почему бы нет?

Незнакомка кивает на дальний столик, предлагая устроиться поудобнее, и с улыбкой принимает от бармена чашку. Аромат кофе бодрит и словно придаёт сил.

— Давай я сама донесу.

Мда, неужели так заметно, что я немного не в форме?

Я плюхаюсь в удобное кресло и тоже с удовольствием принюхиваюсь.

— Спасибо.

— Да не за что!

— Ну что, предлагаю выпить за то, чтобы все козлы поскорее передохли!

Девушка на секунду замирает, озадаченная несоответствием между кровожадным тостом и моей умиротворённой улыбкой. Потом встряхивает светлыми волосами и салютует чашкой.

— И ещё за то, чтобы из тех, кто выживет, нам с тобой достались самые лучшие!

— Козлы? — ехидно уточняю я.

— Мужчины! Или ты зоофилка?

Мы смотрим друг на друга и хихикаем, потом пьём, болтаем, заказываем ещё кофе, опять хихикаем и болтаем… Я совершенно забываю про то, что Том в это время меня ищет, и ещё не догадываюсь о том, насколько важным человеком станет в моей жизни эта случайная подружка. Вероника… 

Давно я не была в Каунасе, а теперь вот занесло… На хрена? А просто первый поезд был именно сюда. И хорошо, что сюда, а не на край света. Здесь скучно не будет, полно народу, можно легко найти подработку на лето…

И перестать вспоминать. Два дня назад было ровно три года с… К чёрту! Зачем тогда тащиться в такую даль?! Продолжать ныть? А вот фиг вам! То есть мне. Альфея сказала — Альфея сделала! Так было с самого детства, надо мной даже подшучивали, но и уважали: мало, оказывается, таких, кто умеет держать слово. Я умела. Иногда себе во вред, не без этого… Но в целом в жизни это скорее помогало, удерживало от безрассудных обещаний и поступков — а соблазнов вокруг меня всегда было предостаточно. Я простила и забыла свою первую любовь (мальчика увела более опытная подруга), смогла понять маму, когда она после смерти отца второй раз вышла замуж, а потом пережила её гибель в автокатастрофе — тяжело, мучительно… Но дала себе зарок, успокоилась и живу дальше. Неплохо живу, кстати. Нигде подолгу не задерживаюсь, сама себе хозяйка — сама зарабатываю, сама трачу. Периодически вляпываюсь в авантюры и из них выбираюсь, сама себя ругаю и хвалю.

Вот только любить, похоже, разучилась. Конечно, рановато в двадцать четыре года делать такие выводы, но в мужчинах я пока бесповоротно разочаровалась. Точнее, они просто не дотягивают… Много их было за два с лишним года, разных, и не абы каких, а интересных, стоящих, в общем-то, мужчин. Даже замуж не раз звали. Спасибо, конечно, но я не из этой очереди за счастьем. Я слишком себя люблю, чтобы так просто взять и испортить себе жизнь. И плевать на статус, сочувственные взгляды бывших подружек и родни — я вижусь с ними слишком редко, чтобы что-то доказывать. Я не нуждаюсь в чьей-то заботе, ибо прекрасно умею заботиться о себе сама, и собираюсь предаваться этому полезному занятию ещё многие годы. А сажать себе на шею ещё кого-то — увольте!

Я сильная и не скрываю этого. Рисковая, но при этом хладнокровная, да и умом Бог не обидел. Знаю себе цену и справляюсь практически с любым делом, за которое берусь.

Кроме одного. Не могу перестать помнить…

Я смотрела в чёрную ночную воду Нериса, изо всех сил пытаясь отвлечься, но как будто всё больше утопала в несвойственных мне тоскливых мыслях. Как эта ветка, подхваченная водоворотом, дёргается, крутится и, наконец, уходит под воду, навсегда потерянная для этого мира — так и мне хочется раствориться вместе с ней в холодной чёрной бездне с редкими вкраплениями фонарей. И плыть, плыть, ни о чём больше не думая, а потом…