Камни Юсуфа

Дьякова Виктория Борисовна

— Да что ты говоришь, Иваныч! — возмутился Растопченко. — Да она для меня… Да я для нее…

— Вот это ты как раз и узнаешь, — рассудительно кивнул капитан. — Давай-ка выпьем, и слушай дальше. Значит, недельку покантуешься так, попривыкнешь к вольной жизни, с делами разберешься ну, а потом…

— К себе участковым, что ли, возьмешь? — поморщился от выпивки Витя. — Бомжей по подвалам гонять, да бабулек с укропом от метро?

— Тебе сколько лет, Витя? — усмехнулся капитан. — Тридцатник? Ну и чего ты панику наводишь? Жизнь только начинается. Причем стартовая позиция у тебя чертовски хорошая: все ведь знают, что дураков в чекисты

не брали. Десять лет отслужил, значит, спец толковый. А аморалка… Плюнуть и растереть.

— Ну да! Каждый первым делом в послужной…

— Проснись, Витя! Конец двадцатого века на дворе! — помахал рукой капитан. — Кто кроме замшелых кадровиков старой закалки в таких же старых замшелых конторах сейчас личное дело смотрит? Смотрят на человека!

Они опрокинули еще по стопке, и Иван Иванович наклонился вперед:

— Сейчас куча крупных фирм народилось, которые настоящим делом занимаются. И почти все с темным прошлым. Всем службы безопасности нужны, всем требуются спецы новую информацию копать, а старую замазывать. Достаточно сказать, что ты бывший кагэбешник, оторвут с руками. Получать будешь в десять раз больше, работа привычная. Хотя вкалывать, конечно, придется по-настоящему.

— Да я охраной никогда не занимался!

— Ну да, — рассмеялся капитан. — В охранке работал, а охраной не занимался! Все везде почти одинаково. Ну, может профиль чуть поменять придется. Ну, да ведь ты один черт спецподготовку в полном объеме проходил, начальные навыки есть, а там уже по месту присмотришься.

— Не знаю… — задумался Растопченко, но его думы о будущем стали уже не столь печальны.

В общем-то, кое-что он и вправду умел. Чай, в учебке отличником «боевой и политической» был. Работать тоже по молодости приходилось сутками… Закон тайной службы прост. Нужно в любых обстоятельствах делать свое дело на совесть, копить информацию и искать на нее покупателя. Проявишь себя так или иначе, окажешься заметным — вернешься в струю. А как живут сотрудники охраны в солидных фирмах, он видел… Иваныч прав: жену нужно скидывать сейчас, пока хреново. Балласт она на шее, а не супруга. Потом не отделаться будет.

— Ага, понимаешь, — ободряюще хлопнул его по плечу капитан. — Это юнцам в нашем деле тоскливо. А мы люди с опытом, не пропадем. Наливай.

— Вот только как найти хорошую фирму? — почесал в затылке Растопченко. — Объявление в газету ведь не дашь: «бывший чекист ищет работу по профилю».

— Не дрейфь, работа сама найдет, — сладко потянулся милиционер. — Ты, главное, перья начисти и морду кирпичом держи, они это любят. Покрутишься среди новых буржуев месяцок, примелькаешься, потом сами интересоваться начнут.

— Где покрутишься? Кто меня знает? В старых фирмах теперь и на порог не пустят, наверняка предупреждены.

— А зачем, по-твоему, нужны друзья, Витя? — укоризненно покачал головой капитан. — Мы этим хомякам постоянно то презентацию помогаем охранять, то сабантуи всякие прикрываем. Поездишь немного со мной, будешь называться «консультантом по безопасности». Если вовремя несколько советов дельных дашь, сами спрашивать начнут. А потом и в консультанты звать, а потом… А потом будешь на Канары со своей Ликой в отпуск ездить. Если сейчас не бросит, конечно.

Иван Иванович сладко зевнул, и продолжил:

— Вот возьми завтра. Нам завтра дворянское собрание охранять нужно, фестиваль какой-то буржуйский. Ну, ты знаешь этих новоявленных воевод?

Витя кивнул. По работе в экспортно-импортной конторе он знал, что в последнее время среди «новых русских» появилось поветрие: нажитые «честным трудом» «скромные сбережения» подтверждать громкими титулами, иногда как бы наследственными, но в основном — «дарованными за подвиги». Естественно, список подвигов всегда прилагался, отпечатанный готическим шрифтом на лазерном принтере.

Новых Потемкиных и Орловых уродились, как грязи. Куда ни глянь, этот — граф, а тот — князь. Создали специальный клуб. Председатель, с липовой грамотой от Романовых, был уполномочен, как утверждали, самолично царской фамилией титулы присуждать. Ставки соответствующие: три тысячи долларов — граф, пять тысяч — князь.

Новоявленные князья, по пять тысяч долларов за штуку, в описаниях подвигов своих не скромничали. Чего стоило, например, такое: «Накормил всю страну хлебом в 1991–1992 м годах». Тогда как Витя точно знал и все бесспорные доказательства видел, что деньги-то, выделенные государством на закупку упомянутого хлеба, «князь» доблестно положил себе на счет в зарубежном банке, а дело преподнес так, что зерно, мол, червячок съел, а что поделаешь-то? Против природы не пойдешь. Червячок съел — и все тут.

Вступление в славную когорту российских князей обставлялось торжественно, с должной пышностью: квартиры покупались в бывших дворянских особняках в центре города, меблировались роскошно, с претензией на великосветский стиль и вкус начала века. Освящались титулы в Соборе святого Александра Невского, за отдельную плату, конечно, обязательно в присутствии подчиненных из офиса.

Вите тоже довелось побывать на одной такой церемонии, где новые русские дворяне, «достойнейшие граждане страны», по словам священника, чье отнюдь не бескорыстное красноречие придавало особый колорит происходящему, перевязанные синими лентами через плечо, на которых сияли купленные по прейскуранту звезды и со шпагами, длиннее их самих в полный рост на боку, роняли скупую слезу признательности Отечеству перед алтарем. А потом из окна столовой в экспортно-импортной конторе Витя не раз наблюдал, как из дома напротив, некогда принадлежавшего бабушке Лермонтова, титулованные княгини в дутых стеганых пуховиках китайского производства семенят по осенней слякоти с авоськами в магазин…

* * *

Витя проснулся поздно, около полудня. Проснулся с тяжелой головой, не сразу вспомнил, где находится. Первая мысль, пробившаяся сквозь туман вчерашних возлияний была отнюдь не нова: жена. Сейчас как выскочит из-за двери и понесет, словно ее ужалили: «Опять шлялся! Надрался, пьянь болотная!» Но неожиданно долгая тишина, изредка нарушаемая шуршанием проезжающих за окном машин, обнадежила: слава богу, он все-таки не дома.

— А хорошо все-таки без жены, — пробормотал он, начиная припоминать обрывки вчерашнего разговора.

Иваныча дома не было. На столе лежала записка: «Уехал по службе. Звони в дежурку» и номер телефон криво приписан сбоку.

«Куда его понесло?» — удивился Витя.

Похмелиться было нечем. На столе в тарелке сиротливо куксился ломтик докторской колбасы, оставшийся от вчерашнего «банкета», над ним деловито кружились мухи. Откуда взялась колбаса, Витя не помнил — помнил ветчину. Еще он помнил «Флагмана», пустая бутылка из-под которого в окружении других, рангом поменьше, валялись на полу под столом.