Камни Юсуфа

Дьякова Виктория Борисовна

Деревья поредели, впереди просвечивала поляна. Витя бежал к ней. Рыбкин трусил следом. Перед поляной Леха почти догнал его, но едва заметил на поляне всадников, как тут же кинулся на землю, как под артобстрелом. А вот Витя остановиться не успел и выскочил едва ли не на середину.

То, что он увидел, сначала ничуть его не испугало. Два всадника, мужчина и женщина, в дорогих бархатных одеждах, на великолепно убранных лошадях, обнимались посреди поляны, и даже лошади их, неторопливо перебирая ногами, ласкались друг к другу. У Вити не было сомнений, что это кто-то из разбежавшихся членов клуба крутит тут вдали от общего шума свои амурные

дела. Единственное, что вызвало удивление, так это лошади — вчера он что-то не заметил, чтобы в лагере присутствовали всадники. Тем более в столь богатом убранстве. Да и одежды у всадников явно не дешевые. Наверное, к вечеру приехали, после того как они с Лехой поднабрались. Таких павлинов было бы трудно не заметить. Одних камней да мехов понашили на одежонку, «Мерседес» купить хватит. Каждому.

«А может, — вдруг мелькнула мысль, — Иваныч не обманул, и действительно кое-кто из новоявленных русских князей-буржуев посетил фестиваль, себя показать? Они ведь пешком не ходят. У них, наверняка, тут куча „джипов“ под боком стоит. Покажу удостоверение, пока не отобрали. Подвезут».

Мужчина и женщина целовались, не обращая на Растопченко никакого внимания, и Витя кашлянул:

— Товарищи, — громко произнес он. — Товарищи, прошу прощения, не подскажете, где здесь остановка автобуса? Как доехать до метро?

Услышав его голос, женщина испуганно обернулась и отпрянула. Мужчина дернул поводья и выехал вперед, закрывая ее собой, рука грозно легла на рукоять сабли. С другой стороны поляны из-за деревьев появились еще дюжина всадников и встали полукругом за спиной хозяина, готовые к атаке. Все с саблями, кое у кого у седла болтались щиты и луки.

«Братва, наверно», — мелькнуло в голове у Вити.

Он вдруг почувствовал, как руки его задрожали и, дабы не выдать себя, быстро спрятал кулаки в карманы.

«С братвой лучше не связываться, — подумал он, — это у них снаружи игрушечные мечи, а за пазухой-то, поди, стволы припрятаны. Сейчас как резанут из „Узи“… Никакие „корочки“ не помогут».

— Беги! Беги! — донесся откуда-то из-за спины голос Рыбкина.

«Да, что-то тут не то, — понял Растопченко. — Явно не то. Надо бы отваливать».

Но под внимательными взглядами полутора десятков мужчин ноги слушаться отказывались. Растопченко словно врос в землю и стоял, вылупившись на всадников, а они, вдруг заметил он, рассматривали его с не меньшим страхом и изумлением. Его одежда: джинсы, клетчатая рубашка, курточка, не говоря уже о милицейском мундире Рыбкина, который маячил в отдалении, — все это явно озадачило братву… Да и братву ли?..

Возникла тревожная пауза: Витя стоял не шелохнувшись, всадники не двигались. Все молчали. И только Рыбкин тихо стонал сзади: «Убегать надо, товарищ майор, убегать!»

Вдруг Витя увидел, как женщина что-то сказала своему другу. Причем, Витя мог поклясться, сказала по-французски. Особенно-то он в языках не отличался, но в школе учил французский, в «учебке» — английский, и во всяком случае отличить один от другого на слух мог.

«Так они еще и иностранцы! — догадался Растопченко. — Придется вспоминать, как там по-французски будет… А что в наши старорусские кафтаны вырядились? Видать, „Интурист“ тоже в фестивале участие принимал. Иначе как тут французы оказались?..» Додумать свои мысли Витя не успел. Мужчина подал знак одному из охранников, и всадник, пришпорив коня, направился прямо к Растопченко. Тот похолодел. Теперь предупреждения Рыбкина уже не казались ему излишним паникерством. Он вдруг заметил, что лица у людей, встретившихся ему на этой поляне посреди девственного леса, ну, сразу не поймешь, но какие-то не такие… Ладно бы только одеты по-самаркандски. Крутых, да и всех прочих во что ни одень — все равно видно. А тут лица, как с портретов в Русском музее или в Эрмитаже. Правда, Витя давно уже там не был, многое подзабыл, но кое-какие воспоминания об искусстве у него все-таки сохранились. Сам в молодые годы увлекался, да и в учебке хоть кое-как, по верхам, но все-таки поднатаскали.

Благородные, что ли? Или еще какое-то слово напрашивается…

Всадник приблизился, натянул поводья. Нападать на Витю он явно не собирался — ни к сабле своей не тянулся, ни пистолета из-за пазухи не доставал. Остановился шагах в пяти и произнес… по-русски:

— Князь Алексей Петрович Белозерский и княгиня Вассиана желают знать, кто будете? Из каких краев?

«Слава богу, русские, — с облегчением подумал Витя, — поймут, не придется язык ломать. Но сами-то они кто? — Он замялся. — Как сказать-то…»

— Слышь, служивый, нам бы в город, на метро, а? — не очень уверенно ответил он.

Всадник не понял и что-то переспросил. Но Витя не услышал его слов. Внимание Растопченко приковала к себе княгиня, которая выехала вперед и неторопливо приближалась.

В ее глазах глубокого кобальтового цвета Витя не видел ни страха, ни удивления; как ни странно, в них явно читалось сочувствие и… понимание. Как будто она знала что-то неведомое всем прочим. Как будто она была знакомой, родной…

«Красивая девочка, модель, что ли, из Парижа?» — подумал Витя, глядя на нее.

Вот она подъехала совсем близко. Охранник посторонился и положил руку на рукоять сабли. Весь его посуровевший вид говорил о том, что он в любую минуту готов встать на защиту госпожи.

На всаднице был черный бархатный костюм, отделанный лиловыми кружевами, иссиня-черные волосы свободно вились по плечам. Она совсем не походила на тех толстых неумех в сарафанах, которые всю жизнь проводили в светелках, пряли, шили да на качелях качались и даже читать не умели. Только вчера Витя посмеивался над ними на фестивале, когда подобный тип женщины некоторые «знатоки средневековья» пытались выдать за идеал. Для модели она явно ростом маловата, а так…

— Вассиана, — произнесла княгиня — Мое имя Вассиана. — Она говорила по-русски, но в ее речи явно чувствовался легкий романский акцент.

«Вассиана», — казалось подхватили высокие кроны деревьев.

«Вассиана…» — испуганная птица метнулась среди веток.

— Ты голоден, я вижу, — негромко продолжила она, глядя на бывшего чекиста с малопонятной многозначительной улыбкой. — И вижу я, что судьба решила очень зло с тобой пошутить. Ты пока еще даже не понимаешь, насколько зло. Сочувствую. Князь разрешил накормить тебя. Этот человек с тобой?

Только теперь Витя обернулся, вспомнив о Лехе.

Видя, что никого не убивают, и даже, похоже, нашли общий язык, Рыбкин подошел поближе.

— Да, со мной, — подтвердил Витя. — Э… девушка, ваше сиятельство, — вспомнил он, как обращались к господам в кино, — до Питера не подбросите?

Всадница звонко расхохоталась.

— Так то до Свей надо путь держать, — ответил вместо нее воин. — А мы в другую сторону…

— Мы на Белое озеро, а потом в Москву едем, — со смехом пояснила Вассиана.