Канарский вариант
Шрифт:
Папа конструировал подводные пистолеты, гарпун из которых вылетал благодаря пороховым газам из мелкокалиберных гильз, замазанных в целях гидроизоляции пластилином. Помимо холостых патронов в пистолет могли заряжаться и боевые: длинный тридцатисантиметровый ствол, хотя и был лишен нарезки, выплевывал свинец довольно-таки мощно и кучно.
Я зарядил полную обойму, сунул громоздкое оружие под дубленку и побрел, опасливо озираясь, в сторону гаражей.
В этот утренний час буднего дня стоянка была пуста, и в моем закутке буксовал, застряв в снегу, какой-то неизвестный «олдсмобиль»
– Друг, помоги!
Прижимая рукой выскальзывающее из-под дубленки оружие, я направился в сторону багажника запершего выезд автомобиля, но тут открылась его задняя дверца, и прежде чем я успел, уже сообразив, что именно происходит, оказать должное сопротивление, оказался в тисках втаскивающих меня в салон рук, а после запястья мои больно сдавили узенькие наручники, на рот легла липкая лента, и «олдсмобиль» уверенно, без пробуксовки тронулся с места.
Позевывая, к шлагбауму на выезде направился сторож, одетый в валенки и драную доху, - электропривод шлагбаума то и дело ломался, и бело-красную толстенную трубу приходилось поднимать вручную.
Я затравленно понимал, что меня увозят на гибель.
«За что, суки?!»
Человек, сидевший рядом с шофером, не торопясь обернулся в мою сторону.
Это был Тофик. И взгляд его - брезгливо-ледяной, ненавидящий - не предвещал ничего благоприятного.
ОДИНЦОВ
Ранним утром, сдав адъютанту генерала рапорт с просьбой о своем увольнении по выслуге лет и «собачий» номерной жетон на цепочке, Одинцов сел в свою старую, полусгнившую «Волгу» и, с трудом включив передачу, покатил домой.
Двигатель работал неровно, задыхаясь; урчала выкрошенными шестернями коробка передач, гудел угрожающе задний мост и податливо проваливались стучащие на каждой выбоине амортизаторы.
«Тоже… отслужила «волжанка», - думал полковник, мечтая хотя бы за гроши избавиться от этого разваливающегося агрегата, но понимая, что, разбери колымагу и на запчасти, в ней не найти ни одной жизнеспособной детали. Никуда не годятся даже стекла - исцарапанные, потресканные… Утиль!
Входя в подъезд, Одинцов невольно подобрался. Если нападение произойдет сейчас, он готов к нему. Под ушанкой, защищая темя, был пристроен резиновый пупсик-амортизатор, пуленепробиваемый жилет не стеснял движений, а бесшумная «стрелка» в рукаве пальто была готова к действию.
Надеялся Одинцов, впрочем, не на пупсик и не на жилет, легко прошиваемый выстрелом из того же «ТТ», а на испытанное спецоружие, которым неплохо владел.
Лифт потянулся вверх.
Затем створки раскрылись.
Он шагнул на лестничную площадку.
«Вот оно…»
Из двери, ведшей на лестничный марш, выскочил здоровенный бугай, одетый в просторную, не стесняющую движений куртку.
В прыжке поправляя одной рукой напяленную на голову маску с прорезями для глаз, другую он занес для удара толстым арматура штырем.
Два раза еле слышно хлопнула «стрелка».
Штырь скользнул по ушанке, не причинив
Он не успел выпростаться из-под навалившейся на него туши, как тут на лестнице появился второй мерзавец - стройный, высокий парень со стремительными, выверенными движениями. В руке у парня была милицейская дубинка, готовая с коротким косым замахом влепиться полковнику в лицо.
Вновь сработала «стрелка».
Из-под подбородка у парня брызнула разорвавшимся волдырем вязкая тяжелая кровь, и он, захрипев, потерянно шагнул назад, схватился, уронив дубинку, за горло и вдруг, будто в мгновение одеревенев, навзничь повалился на выщербленный бетонный пол.
Одинцов поднялся на ноги. Достал из кармана «Макаров». Затем, приседая и качая корпусом из стороны в сторону, заглянул на лестничный марш, обнаружив на нем две пустые спортивные сумки грабителей, видимо, предназначенные для добычи.
Справляясь с невольной дрожью, натянул нитяные перчатки, обтер пистолет носовым платком и, склонившись над трупом первого нападавшего, быстренько запечатлел на оружии отпечатки пальцев его обеих рук, не забыв про обойму и ствол.
Собрал сумки, запихнув в одну из них дубинку; убедившись, что лифт стоит на этаже, пальнул из «Макарова» в его кабину.
Вложив пистолет в руку убитого грабителя, открыл дверь тамбура, не без удовлетворения отмечая, что выстрел не побеспокоил соседей по этажу, находящихся на работе, и паники среди мирных обывателей он не посеял.
Обернулся на лужицу крови, растекающуюся на бетоне.
Сколько же он ее перевидал, этой жидкой ткани из плазмы и форменных элементов, - средства кислотно-щелочного равновесия и водно-солевого обмена…
Войдя в квартиру, сунул сумки в шкаф, а после, отзвонив в милицию, уселся пить кофе, не удосужась снять с себя жилет.
Жилет, впрочем, сегодня еще мог сослужить ему, не дай Бог, полезную службу.
Милицейских прибыло четверо: два сержанта с автоматами, дознаватель и опер в штатском.
Следом в квартиру ввалились эксперты, следователь прокуратуры и любопытствующие санитары с трупоперевозки.
Одинцов, предъявив служебное удостоверение, выложил на стол «стрелку», с большим профессиональным любопытством исследованную милицией, и дал показания: так, мол, и так, было нападение, адекватно отраженное; мотив нападения, вероятно, связан с его секретной служебной деятельностью.
Трупы увезли, но полковнику пришлось проследовать в отделение для дачи показаний под официальный протокол.
В кабинете, куда его ввели, сидел какой-то потасканный, с воспаленным лицом капитан, жадно хлебавший пиво из горлышка бутылки.
Капитана, как забредшую в магазин дворнягу, с позором из кабинета изгнали, после чего потянулся муторный процесс дознания.
Отвечая на вопросы, Одинцов то и дело хватался за телефон - сегодня ему предстояла серьезная операция, подготовиться к которой помешали эти чертовы уголовнички, и единственное, на что оставалось уповать, - на парней из РУОПа, данную операцию обеспечивающих.