Канцелярская крыса
Шрифт:
Герти вздохнул.
«А жаль. Красивая бы вышла теория. Эйк-Защитник-Проституток обнаруживает в подворотне бумажник некоего Гилберта Уинтерблоссома, уже лишенный денег, зато с запасом визитных карточек, и решает обновить стиль работы, оставляя на месте каждого убийства особый знак…»
— Наверняка, никакого Эйка не существует, — вяло заметил он, — Уличные слухи и пьяные домыслы, как обычно. Не удивлюсь, если истории о нем сами проститутки и рассказывают. Чтоб клиенты не обижали.
Его скепсис ничуть не поколебал уверенности Муана. Впрочем, с учетом его габаритов и массы, поколебать его могла бы разве что трехфунтовая пушка.
— Слух или
Герти покровительственно усмехнулся этому дикарскому суеверию.
— Домыслы и фантазии, только и всего. Современная мифология. Будь ты образован, Муан, ты бы хорошо это понимал. С каждым днем наука все дальше переносит черту неизвестности, ту границу мира, который прежде казался нам таинственным и пугающим, мир, который мы сами населили вымышленными существами и чудовищами. Но человеческая психика особого свойства. Чем меньше остается места для этого вымышленного мира, тем отчаяннее мы пытаемся заселить его последние темные уголки. Видимо, несмотря на весь современный прогресс, внутри мы все еще сущие дикари, непривычные к свету и одиночеству.
Но Муан, определенно чуждый философии, перебил его:
— В Скрэпси много темных уголков, мистра, в иные и заглядывать не хочется, это верно. Бывает, конечно, что и люди сочиняют. Мало ли что кому привидится. Вот взять хотя бы Паточную Леди, в нее только детвора и верит. Но вот Эйк…
— Что это за Паточная Леди?
— Страшилка для детей, — махнул огромной рукой Муан, — Говорят, ночью по улицам ходит леди, элегантная, вся в черном, на лице вуаль. И молча внимательно на всех смотрит. До взрослых ей дела нет, но вот если видит ночью на улице ребенка, то все… Паточная Леди протягивает ему руку без перчатки, и глаза у нее светятся таким светом, что ребенок не может противиться. Кладет свою руку в ее ладонь, и ладонь мгновенно делается липкой, как патока. Если кто-то ее ладони коснулся, то уже вовек не оторвется. Как муха к липучке. Паточная Леди уходит, и ребенок вместе с ней. Больше его никто никогда не увидит.
— Занятная история.
— Наверняка родители придумали, чтоб детей вечером домой загонять, — проворчал Муан, — Вот в Паточную Леди я только в детстве и верил. А Эйк…
— Сейчас мне до него дела нет. Ни до него, ни до Паточной Леди. Мне нужен Стиверс.
— Тогда сделаем так, мистра… — Муан вздохнул, — Меня в Скрэпси худо-бедно знают, лицо-то у меня примелькавшееся. Схожу на разведку. Поспрашиваю у старых приятелей, закину, так сказать, сети. Вдруг где-то вашего Стиверса и видали. Ну а как узнаем, где он, будем думать, как вам беседу устроить.
— Аэ, — согласился Герти, которому подобный план показался весьма удачным, — Так и поступим.
???
Спустя неделю Герти пришлось признать, что план не был так хорош, как ему сперва казалось.
Каждый день Муан отправлялся в Скрэпси и проводил там по многу часов, иногда возвращаясь лишь под утро, в обрамлении грязно-розовых рассветных лучей. Каждый раз Герти требовал подробный отчет и бывший головорез, с трудом устроившись на чересчур хлипком для его тела стуле, вспоминал детали своих похождений вплоть до мельчайших подробностей. Причем подробности эти редко радовали его нанимателя.
За неделю он посетил несколько десятков пабов, подпольных карточных залов и публичных домов, но все это без ощутимого результата. Ему удалось напасть на след Стиверса, но след этот оставался холодным и призрачным. Стиверс не был крупной фигурой в Скрэпси, однако кое-где его имя было на слуху. Известность он заслужил не столько благодаря жестокости, сколько благодаря дерзости. Мало кто из грабителей осмеливался промышлять в других районах, под самым носом у полиции. Стиверс делал это, откровенно забавляясь. То ли бросал вызов полиции, то ли попросту был слишком глуп и напорист. Едва ли он предполагал, что его делом заинтересуются в самой Канцелярии. Герти мог лишь посочувствовать незадачливому грабителю.
— С месяц назад его видели в «Дохлой свинье», — обстоятельно докладывал Муан, пытаясь очистить со своего нового костюма следы ночных похождений, — Выбил одному забулдыге глаза кружкой. Говорят, в последнее время сделался как будто не в себе.
— Стал слишком вспыльчивым? — догадался Герти, — Видимо, чувствует, что полиция сидит у него на хвосте. Нервничает.
— Напротив, мистра. Стал спокойным, как рыба. Сквозь людей как сквозь пустое место смотрит. Приятелей старых не узнает. Ну и всякое говорят по углам… Мол, готов Стиверс. Поплыл. Понимаете?
— Не вполне.
— Поговаривают, со шприцем не расстается.
Герти осенило:
— Так он морфинист?
— Что? — не понял Муан.
— Стиверс колет себе морфий?
— Нет, рыбий жир, — буркнул полинезиец.
Но Герти был слишком напряжен, чтоб оценить шутку. Судя по всему, дело было плохо. Если Стиверс пристрастился к наркотическим зельям, долго он на этом свете может и не продержаться. Скрэпси не свойственна жалость. Того, кто стал слишком слаб или беспомощен, в очень скором времени ждет плохая судьба. И даже животная жестокость в сочетании с выдающейся дерзостью будут бесполезны.
То, что Стиверс долго не протянет, сделалось ясно в самом скором времени.
— Парень совсем плох, — доложил Муан, вернувшийся из очередной вылазки, уставший и мокрый, — Поговаривают, старый Стиверс скоро забудет, как его зовут, и пузыри начнет пускать. Многие от него отвернулись. Зелье в Скрэпси всегда в ходу, но тех, кто к нему крепко пристрастился, за людей не держат.
— Люди, пристрастившиеся к наркотиками, не отвечают за свои поступки, — вздохнул Герти, — Несчастные, опустившиеся существа. Я читал про китайские опиумные курильни и прочее в этом духе… Они заслуживают лишь жалость.
— В Скрэпси такие заслуживают лишь кирпич и два фута веревки, — проворчал Муан, нисколько не тронутый, — Там порядки простые, кто своей голове не хозяин, на того положиться нельзя. А голова у них как трухлявая пальма, снаружи может и нормальной выглядеть, а внутри черт знает что… Такие быстро из дела выходят. Нынешней зимой, например, Рэнки Тоддс и Итер Дженнингс решили одно дело провернуть, паровой катер с серебром ограбить в порту. Никто не знал, что Дженнингс на зелье подсел. Скрутили охрану, значит, а капитан не дурак оказался и не трус. Начал палить из винчестера. Набежали «бобби», порт оцепили. Так Дженнингс схватил приятеля в охапку — и сиганул за борт. Прямо с мешком серебра в зубах. Вообразил себя рыбой. Захлебнулись, понятно, оба. Как бы и ваш приятель Стиверс не вздумал что-то подобное учудить… Надо бы быстрее брать его за жабры, мистра, вот что я думаю…