Канцелярская крыса
Шрифт:
Чувствовал он себя на удивление легко. Удивительно, какой груз возлагает на человека неизвестность. Но стоит ее сбросить, разогнать на миг царящую вокруг губительную темноту, как сами собой распрямляются плечи, а кровь бурлит в ожидании решительных действий. Завтра они с Муаном возьмут Стиверса. Легко и быстро, как опытный рыбак вынимает из норы недоумевающего сонного рака. Одним движением. Раз — и готово. План действий возникал сам собой с невероятной легкостью, с какой обычно возникают лишь пятна жира на салфетке.
Они с Муаном в темноте доберутся до Скрэпси. Место, конечно, опасное, особенно для того, кто отродясь не держал
Дальше они найдут там Стиверса. Это тоже не представлялось сложным. У Герти была фотографическая карточка, так что установить сходство труда не составит. Стиверс почти наверняка будет находиться в состоянии, которое располагает к незаметной транспортировке. Скорее всего, будет валяться на столе или под ним, погруженный в беспросветный опиумный сон, от которого человеческие глаза кажутся наполненными липким белым медом. Он ведь «нырнул», как выражается Муан. Значит, сопротивляться не станет. Оглушенные подобным зельем люди редко сопротивляются. Они беспомощны и беззащитны.
Герти вытер со лба пот. Удивительно, солнце давно зашло, а зной все никак не растворится в ночи. Плывет невидимыми волнами по стенам и полу. Волны… Герти отправил в рот еще кусочек рыбы, покрутив его на вилке. Волны он увидит в самом скором времени — с палубы отходящего корабля. И, может, даже не поборет искушения в них плюнуть.
Итак, Стиверс. Они с Муаном поднимут бессознательное тело и отправятся к выходу. Точнее, нести будет один Муан, ему это труда не составит… Остановит ли их кто-то? Наверняка нет. Если Герти верно представлял себе интерьер новобангорского притона, тамошние обитатели едва ли похожи на публику в театральной ложе. Наверняка ужасно темно, повсюду лежат человеческие тела и все находятся в таком состоянии, что им совершенно наплевать на происходящее вокруг…
Герти улыбнулся. Мысль разливалась легко и приятно подобно набегающей на берег приливной волне, бесшумно утаскивала в бездну песчинки сомнений, тревог и волнений, висевшие на нем. Удивительно, он прежде и не замечал, как много этих песчинок на нем скопилось. Целые тонны. Теперь же, чертя в тарелке вилкой замысловатые узоры, состоящие из пересекающихся линий и образовывающих в соусе подобие морской ряби, Герти ощущал, что груз этот делается все легче и легче.
Итак, они выносят Стиверса. Скорее всего, этого попросту никто не заметит. А если вдруг заметят?.. Что ж, не вопрос. Тогда они с Муаном назовутся приятелями мистера Стиверса, которые, будучи озабоченными состоянием его здоровья, желают отнести беднягу домой. А есть ли у Стиверса дом?.. Неважно. Довод достаточно веский, а кому он таковым не покажется, тому Муан продемонстрирует весомость своих кулаков. А сам Герти продемонстрирует кое-что еще, купленное пару дней тому назад в лавке…
Герти на секунду прервал трапезу. Комната вдруг показалась ему удивительно тесной. Привычная обстановка сделалась какой-то незнакомой, и даже мебель на миг стала выглядеть не мебелью, а причудливыми и совершенно неуместными нагромождениями чужеродных форм. Герти пригладил волосы. Неужели он так быстро набрался? Взглянул на бутылку — жидкости уменьшилось едва ли в половину. Крепкое же у них на острове вино…
Отложив вилку, Герти стал сжимать и разжимать кулаки. Они казались полными пульсирующей горячей кровью, пальцы сделались неуклюжими. Герти помотал головой — раздался легкий звон вроде того, что бывает, если завязать в узел горсть разбитой посуды и хорошенько потрясти. Ну ясно, пьян. Напился как рыба[86]. Да и ничего. Все уже решилось. Герти отправил в рот остаток корюшки и тщательно его переживал. Странно, отметил он, как будто бы немного онемел язык.
Стиверс. Мысли, сделавшиеся приятно-юркими и плавными, сновали вокруг Стиверса.
Легкая работа. Красивая работа. Даже мистеру Беллигейлу, этому падальщику с холодным стеклянным взглядом, придется заткнуться, когда Герти бросит им на стол Стиверса. Это будет эффектный жест. Полковник Уизерс, покоритель Тихого океана… Тогда им придется отдать ему дело Уинтерблоссома. Его, Герти, дело. Придется отдать ему веревку, на которой они вьют петлю. И он уж конечно распорядится ею с умом.
Например, навяжет на ней столько узлов, что она станет похожа на рыболовную сеть… Отведет от себя подозрения. Пусть ищут свою Бангорскую Гиену до скончания веков где-нибудь на окраинах Лонг-Джона. А он, махнув хвостом и запорошив им глаза донным песком, улучит момент — и ускользнет в необъятную океанскую ширь. В привольную бездну, подальше от сухой, измученной солнцем, земли.
От Канцелярии. От забот…
Комната кружилась перед глазами, темнела, подергивалась по углам багровыми пятнами. По ней все так же шли волны, но теперь они не были волнами тепла, эти волны несли с собой энергию, которая, проходя через тело Герти, заставляла его трепетать. И трепет этот был сладостный. Как будто его тело ощущало то, чего было лишено долгое, долгое время. Как будто он был рыбой, томительные часы пролежавшей на раскаленном камне, снова отпущенной в воду.
Как жарко…
Герти с удивлением обнаружил, что ночной зной не спадает. Напротив, делается все более давящим и настойчивым. Воздух стал сухим и таким плотным, что его приходилось буквально заталкивать глотками в легкие. Как будто он сам оказался в бутылке горячего крепленого вина. Странно, прежде он этого не замечал. Может, какой-то род фёна[87], заглянувший в Тихий океан из выжженных долин Африки?.. Ему здесь не понравится. Этот проклятый остров никому не понравится. Отсюда невозможно сбежать человеку, не удивительно, если и ветер окажется заперт в невидимую клеть…
«Совсем ты расклеился, приятель, — подумал Герти, облизывая отчего-то пересохшие губы, — Ну точно нализался. Должно быть, что-то нервное. Отпустил на миг узду, вот и повело, как пьяного коня… Навалилось напряжение всех проведенных здесь дней. Ну же, соберись!»
На Стиверсе и Бангорской Гиене его проблемы не кончались. Было что-то еще, что беспокоило его, давно и сильно, как обломок крючка, который засел в жабрах… Герти напряг память, сделавшуюся от выпитого вина и еды грубой, поросшей ненужными и лишними воспоминаниями — точно валун, пролежавший много лет на дне и покрывшийся ковром водорослей. Что-то еще…