Кандидат
Шрифт:
Рэдди недоумевал, к чему этот разговор, невольно ловя себя на мысли, а не забыла ли она, например, инфор выключить? С ним ли она вообще разговаривает? До того странным ему казалось поведение девушки. Но, следует отметить, это было любопытно.
— И я с тобой не согласна вот почему — порядок как идея есть прежде всего совершенно излишнее противопоставление тому хаосу, что человек находит в самом себе, сидя изо дня в день на том самом кресле, на котором си…
—
— Ну, на самом деле кресла ни при чём. Я говорю вообще: если и есть в твоих рассуждениях недостаток, так он именно в твоей привычке всё идеализировать. В твоих словах есть такое, знаешь, чрезмерное стремление к возвышенному, неестественное стремление, детское. Самый часто встречающийся во всём нашем обществе недостаток. Просто мне это напомнило собственные детские попытки написать что-то, отражающее мои мечты, а получалось что-то… совсем другое. Тогда я поняла, что ничего идеального не бывает, идеальное — только мёртвое, живого не бывает.
Рэдди почувствовал, что рассердился не на шутку. Нет, ну надо же! Нет, он ей ещё докажет! Пришлось съесть пару печенюшек с большого голубого блюда, чтобы успокоиться и не ляпнуть чего сгоряча.
— Это мне прислала мама, очень любит вот так, удалённо, меня подкармливать. Вечно всё остаётся портиться, обидеть не хочется, но и есть всё это я не в состоянии. Да и домовой ругается.
Хм, все родители одинаковые, воспитывай, не воспитывай. Неожиданно Рэдди поймал себя на том, что в этот раз услышав слово «мама», спокойно пропустил его мимо ушей. Пожалуй, впервые за многие годы.
— А тогда ты вот что скажи…
Ни с того ни с сего Оля вдруг умилённо что-то мякнула и изо всех сил швырнула в соседнюю комнату конфету со стола. Покатилось, что-то с мягким топотом пробежало, издало утробный звук, зачавкало.
— Что это у тебя?
— Да так, кошечка.
Рэдди в жизни не слышал от «кошечек» подобных звуков. Однако.
— А что твоя мама? В гости прилетает?
— Да нет, мы как-то привыкли друг без друга, отец ещё приезжает время от времени, а маме, видимо, недосуг.
— А сама что же не слетаешь?
Оля пожала плечами.
— У нас странные отношения. Время от времени я начинаю думать, что же будет с нашим старым домом, вот, в прошлый раз даже собралась, слетала. Промаялась пару дней. Мама на меня поглядела и сказала, что «летела бы ты обратно, Оленька, нечего тут дурью маяться». Такая вот договорённость сформировалась.
Рэдди обратил внимание на странный фокус. С момента начала чаепития число булочек на его стороне стола всё увеличивалось, он никак не мог уследить, когда же Оля их к нему пододвигает.
— А у тебя с родителями как?
— Они у меня погибли. Авария на одной из южных подстанций. Об этом много сообщали.
Он и вправду ничего особенного не чувствовал, когда это говорил. Слова, они слова и есть. Придавать им особый смысл… в этот раз было
— Сожалею.
Оля сказала это так, что он понял, какая внутренняя работа была проделана за это мгновение. Ни тени эмоции в голосе, ни единого касания чужих потаённых, болезненных струн. Он должен ей сперва разрешить это делать.
Рэдди удивлённо поднял брови. Оля была вторым человеком в его жизни, кто чувствовал его, как собственную ладонь. И умело пользовался этим. Она, и раньше Эстра. Но тут всё было иначе. Сестра росла с ним и растила его, Оля же просто появилась рядом, и всё сразу поняла. Чего даже он сам ещё не понимал.
— Ничего.
Рэдди если и опасался в разговорах вспоминать родителей, то именно из-за треклятой паузы неловкости, обязательно возникавшей и длившейся долгие разбухающие минуты.
С Олей такого не случилось, спустя мгновение она уже выспрашивала что-то у Рэдди о его «подчинённом», том самом, которого он ходил навещать в госпитале. Рэдди отвечал, переводя дух. Она поражала его.
— Да ерунда, Оля, ну что ты в самом деле, попросту в моём звене, как назло, оказалось полно не прирученных, диких, разжиревших на эвкалиптовой листве ленивцев. И я — главный из них. У нас вечно так, чуть расслабишься — тут же кто-то кому-то срежет выхлопом левый обтекатель.
— Ха! Скажешь тоже.
Ей действительно было весело. Вся эта скучная даже самому Рэдди галиматья отчего-то раз от разу отражалась в Олиных глазах искорками смеха. Или он, и вправду, настолько глупо при этом выглядел?..
— Ну, мы редко выбираемся за границы ЗВ, всё-таки — Планетарная оборона, что нам на орбите делать? Но зато летаем по-настоящему.
— Рэдди, но отметь же, ПКО — пережиток прошлого. Прибежище мальцов вроде нас с тобой, которым делать нечего. А так, какая-никакая, а романтика.
— Нет, ну почему, по статистике большая часть регулярного Флота и войск ГКК набирается из состава местных Корпусов Обороны. Мы — как бы ступенька туда, в космос. Шансы велики…
— А я вот так и не смогла в себе побороть боязнь к этому вот «шансы велики». Не могу я так. Мне подавай полную определённость. Вот и подалась в конце концов делать карьеру на поприще ГИСа. Хотя иногда и жалею, что забрала заявление из Кадетского.
— Так ты что, хотела к нам поступать?! Я тебя недооценил.
В который раз.
О, да, если бы прошла стартовые тесты, военная карьера её, как мог оценить на свой взгляд Рэдди, могла пойти вверх просто на загляденье.
— Только зря ты отказалась от такого шанса, уж я-то могу оценить твой потенциал.
Оля заулыбалась. Очередной класс улыбок. На этот раз улыбка убийственная.
— Вот уж не могла раньше предположить, что можно вот так — самым неприкрытым образом льстить другому и одновременно самого себя нахваливать!