Кандидат
Шрифт:
Пересчитать в уме нейтринную активность Штаа в номинальный поток, проходящий через поперечник капсулы, разделить на неё штатную мощность конструкций, вычесть остаточную силовую накачку и получить… для расчёта не хватало данных, но грубо прикинуть можно было — тысячелетие, минимум лет шестьсот. Если н-фаз действительно так насыщен, как это кажется невооружённому глазу. Может быть, лет пятьсот. Вряд ли меньше.
Апро.
Джон осторожно отошёл от капсулы, пытаясь удержать в голове все кубики этой фантастической головоломки. Хорошо, небо можно «остановить», просто нарастив поверх этого
Могла ли она быть такой силы, чтобы превратить капсулу в подобную развалину? Косвенные признаки износа подтверждали оценку возраста коллоида, но так ли это. В конце концов, сюда можно попробовать транспортировать эту капсулу с какой-нибудь космической свалки, специально чтобы… чтобы что?
— Рэдэрик, кому могло прийти в голову устраивать ради нас подобное представление?
— Никому не могло. Я говорил, что это нужно видеть самому. Пересказ тут не поможет.
— Но всё-таки, теоретически всё можно обустроить так…
— Вокруг нет никаких следов пребывания человека или других разумных существ. Ни единой высокоэнергетической частицы, которая могла остаться от выхлопа генераторов. Ничего. Пусто.
Ковальский продекламировал это с расстановкой говорящего серв-механизма. И с такой же бурей эмоций в голосе. Звуки его речи можно было топить в жидком гелии, они от этого не стали бы холоднее.
Он уже обдумал варианты, спасительные для тихо сходящего с ума Джона, и отбросил их как невозможные. Откуда он… а хотя да, носимое оборудование у него было не в пример их стандартным биосьютам.
— Может, это хотя бы не наша капсула? Не та, что мы ищем?
Ковальский уже отошёл в сторону, где были сложены вокруг гружёной ГД-платформы контейнеры с тем, что они сумели донести на себе. Что-то он там искал.
— На том Аракоре, где я служил раньше, пригодные к эксплуатации капсулы не бросали бесхозными. И даже непригодные — не бросали. Это была необитаемая планета, а не музей космического мусора. Но это — какое-то совсем другое место, Джон, поразмысли над этим.
И продолжил ковыряться в контейнерах.
Хорошее предложение — поразмыслить. Он уже не мог больше думать, бесконечные логические тупики захламляли мысли и не давали сосредоточиться. Нужно отвлечься на что-нибудь физическое, что можно пощупать, а лучше — вцепиться в него зубами. Так хотя бы можно было создать самому себе иллюзию реальности происходящего.
Джон затравленно огляделся, выискивая взглядом остальных.
Экхарт сидел на корточках, разминая в ладони ком снега. С каждым движением экзоскелета перчатки раздавался утробный хруст. Экхарт чего-то ждал, неважно чего, пусть оно произойдёт, и тогда хотя бы можно будет действовать. Для себя парень уже всё решил. Что именно — попробуй угадай.
Морока стоял поодаль и так же, как сейчас Джон, медленно, по очереди оглядывал членов когорты, словно что-то взвешивая. Считал их шансы? Пытался найти в ком-то искру надежды, за которую можно было бы зацепиться? Гадал, кто первый сорвётся?
Ну
Великая пустота, что он несёт. Какая планка… нет, нельзя идти по этому пути, это путь слабого, ждать поражения, и он не доведёт тебя ни до чего хорошего. Их история близится к своему переломному моменту, он чувствовал это, а значит, осталось недолго…
Джон снова вернулся к мысли об изощрённой ловушке для таких, как они, желающих достичь недостижимого, постичь непостижимое, объять необъятное. Неужели найдётся во всей Галактике столь порочный разум, чтобы загонять людей вот в подобные условия, специально, только лишь для того, чтобы дать им пройти очередной никому не нужный тест… нет, так не может быть, это неправильно, чудовищно подло.
Но посмотри, Планетарный Контроль собирал под своими флагами лучших из лучших, его манипулам предстояло не воевать с врагом в открытых сражениях и не погружаться в неизведанные глубины Дальнего Космоса, а выживать на планетах, где всё не так, как они привыкли, где тебя окружают не просто люди, но предельно чуждые тебе люди Закрытых миров, контактировать с иными разумными видами, сталкиваться с непредсказуемыми трудностями, решать непреодолимые проблемы. Неужели их вот так готовят?
Джон всё равно не мог в такое поверить.
Вот Рэдэрик Ковальский, вот сержант Оденбери, разве они — могли так изощрённо разыгрывать перед ними подобный спектакль? А если могли?
Джон глядел на сержанта и никак не мог уложить всё это в голове. Сержант явно растерян. Он рвётся в бой, но куда, против чего? Некого вытаскивать из огня, некого даже чему-то учить. Где-то позади в неизвестности оставленные им люди из других когорт, а он здесь, у злополучной старой капсулы, и не знает, что делать.
Такое можно разыграть?!
Джон дёрнулся всем телом, почувствовав лёгкое прикосновение. Это была Синтия.
Она так же молча ходила от одного к другому и единственная исполняла свой непосредственный долг — она занимала в когорте отведённое место биоконтроля. Джон послушно сгрузил ей всю биометрию, наблюдая ответное качание головой и какую-то продолжительную перебранку с начинкой биосьюта. Физическое состояние у когорты было — хуже некуда, но Джону её колдовство помогло — чуть рассеялись тёмные пятна перед глазами, исчезли мерцающие искры, и даже треклятые призраки на самом краю зрения словно успокоились, затаившись. Хватит этого ненадолго, но и на том спасибо.
«Ложись спать, твоя смена».
«Вот они двое что-нибудь решить, тогда лягу».
«Они собираются что-то решать?»
«Сержант — не знаю. Ковальский — наверняка».
Синтия покачала головой и направилась к Экхарту, завершать обход.
— Скоро здесь всё начнёт таять.
Ком снега, который тот всё продолжал лепить, теперь лежал на широкой ладони, отчётливо тёмный на фоне обшивки перчатки биосьюта.
Джон метнулся взглядом к показаниям термодатчиков, чья отметка и правда стремительно приближалась к критической.