Кандидатский минимум
Шрифт:
Тринадцатого мая утром был сдан ангар. Несмотря на обнаруженные недоделки, этим же вечером в нем начали шить и клеить шар, и к вечеру семнадцатого закончили. День ушел на надевание сетки и подвес корзины, и, наконец, на утро девятнадцатого мая был назначен первый полет. В порядке закрепления его результатов Елизавета, как имиджмейстер, была озадачена подготовкой к большому императорскому приему, который должен был состояться двадцать первого мая. Если все получится – то в честь благополучного завершения беспримерного полета, а если нет – то в честь какого-нибудь святого, которого цесаревна должна подобрать сама.
– Петя, неужели ты сам полетишь на этих бумажках и тряпках? – всплеснула руками цесаревна.
– В этот раз – нет. Ну а как-нибудь потом – почему
– Тогда и меня возьми! А праздник я тебе устрою самый лучший – такой, какого в Москве еще не бывало.
И вот настал знаменательный день. Император с подругой встали в шесть утра и, наскоро умывшись, чуть ли не бегом отправились к ангару, но там уже вовсю кипела работа.
Шар был подвешен на стреле перед входом в ангар. Правда, пока он больше напоминал мокрую тряпку, опутанную веревками, шестнадцати метров длиной. В корзине сидел Уткин и, по одной принимая бутыли с керосином, аккуратно переливал драгоценную жидкость в топливный бак. Рядом стояли трое уполномоченных во главе с Федором, задачей которых было не допустить хищений топлива. Наконец бак наполнился, и пилот взялся за рукоятку насоса.
Горелка по конструкции была близка к примусу, разве что очень большому, но заканчивалась двухметровой жестяной трубой, чтобы исключить контакт открытого пламени с обшивкой. Действительно, на испытаниях оттуда не летело даже искр – один раскаленный воздух.
Вот Уткин решил, что давление в баке достигло нормы, и протянул руку, в которую тут же была вложена горящая лучина. Примус-переросток несколько раз пыхнул, а потом ровно засопел. Пилот начал крутить ручку керосинового крана, добиваясь максимальной интенсивности горения.
Минут через пять примус прогрелся, сопение сменилось прерывистым урчанием, а потом пламя, хорошо видное в прорезях, стало синим и буквально заревело, хоть и не очень громко. Нижняя часть трубы быстро раскалилась до малинового свечения, и шар начал мало-помалу приобретать положенную ему форму.
Сначала разбух самый верх, из-за чего аэростат стал напоминать сморщенную грушу, но потихоньку он все больше и больше становился похож на яблоко. Правда, странной расцветки – нижняя его половина состояла из чередующихся белых и красных секторов. Верхняя же была матово-черной, чтобы в полете солнечные лучи тоже немного подогревали оболочку, помогая горелке поддерживать температуру внутри.
Округлев, шар натянул веревки, крепящие к нему корзину, а верхним краем почти уперся в стрелу. Уткин отдал команду, и ее быстро убрали. Еще пять минут – и корзина начала потихоньку подниматься, и вскоре повисла в метре от земли, удерживаемая только пятью канатами – четырьмя по бокам и одним в центре. Пилот попробовал натяжение всех боковых веревок и поднял два пальца – по этому сигналу ему передали еще две бутыли керосина. Потом в корзину сунули бараний тулуп и меховую шапку – император предупредил воздухоплавателя, что наверху холодно и чем выше поднимется шар, тем будет холоднее.
Веревки натянулись до звона. Новицкий, почувствовав, что пора говорить напутственное слово, подошел к корзине, набрал полную грудь воздуха и провозгласил, постаравшись, чтобы его слышали не только ближние, но и собравшийся на противоположном берегу Яузы народ:
– Лети, русский Икар! Родина тебя не забудет.
А потом уже нормальным голосом добавил, протягивая Уткину небольшую, но толстую книжицу:
– На, почитаешь в полете, если станет скучно. Это «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению», там ближе к концу про правила хорошего тона есть. А то ведь после полета я собираюсь пожаловать тебе потомственное дворянство, так что пригодится, дабы в грязь лицом не ударить. Да, и вот тебе мятные конфетки: если начнет тошнить – пососи, и сразу полегчает.
О том, что дворянство будет наименьшей из всех наград, заготовленных для первого в мире воздухоплавателя, император пока не говорил. Он решил устроить шоу, сравнимое со встречами первых космонавтов в двадцатом веке. И уже подписал указ о статусе нового ордена Петра Великого, дающегося за
Стартовая команда обрубила четыре боковых каната, и теперь шар, слегка наклонившийся от легкого ветерка, удерживался только центральным. Последний удар топора – и Новицкий подумал, что вот сейчас все и закончится, причем позором, потому как шар, не поднимаясь, заскользил в сторону небольшого холма. Однако это только вначале, а потом корзина потихоньку пошла вверх. Через Яузу она перелетела уже примерно на высоте двадцати метров.
Дул слабый ветерок с юга, но облака шли довольно быстро и на запад – это говорило о том, что ветер там восточный и заметно сильнее, чем у земли. Шар потихоньку набирал высоту, народ восторженно орал.
– Питер, ну почему ты такой грустный, – тормошила его Елена. – Смотри, он же летит!
«Тоже мне невидаль, тепловой воздушный шар, – подумал император. – Такой без всякой моей помощи всего через пятьдесят лет построили бы братья Монгольфье. Правда, этот, хочется надеяться, все-таки улетит подальше. По плану – пока что-нибудь не кончится. Или керосин, или световой день. Кроме того, кончиться может и сам шар, тогда полет будет продолжаться не так долго».
Вздохнув, царь сказал своей подруге:
– Лететь-то он летит, это хорошо. Но мне сейчас идти с Вордом торговаться, а такое занятие требует предварительной сосредоточенности. Кстати, когда будешь переводить, не показывай удивления, даже если решишь, что я говорю что-нибудь не то.
Проводив взглядом шар, поднявшийся уже метров на двести и теперь летевший примерно в сторону Кремля, император пошел к Яузе, за которой стоял его дворец.
Из соображений «куй железо, пока горячо» английскому послу было назначено на двенадцать часов дня. План Новицкого не отличался особой сложностью – сначала рассказать Ворду, какие сияющие перспективы открывает воздухоплавание, а потом садиться обедать. Решения же принимать послезавтра, если не позже. Пусть англичанин дозреет – ведь если он поверит хотя бы трети того, что ему расскажет русский царь, то дальнейший торг сильно упростится.
– Ваше величество, это невероятно! – так начал беседу английский посол. – Я до сих пор не могу поверить, что видел подобное своими глазами.
– В порядке утешения могу заметить, что услышать ушами вам сейчас доведется вещи, могущие тоже показаться невероятными. Но вы не волнуйтесь, это просто с непривычки. Итак, вы только что были свидетелем начала полета первого в мире воздушного корабля.
– Скорее, небольшой лодки – ведь он поднял всего одного человека.
– Правильно, начинать всегда надо с малого. Но смотрите – шар был построен всего за четыре недели, это вместе с раскроем материалов. Если же сделать его в десять раз больше, то есть диаметром не пятьдесят футов, а пятьсот, то его грузоподъемность возрастет в тысячу раз! То есть он сможет поднять не одного человека, а тысячу. По сложности же и стоимости такой шар не превысит средний линейный корабль, его постройка никак не займет более года. Далее, вы обратили внимание, что шар сначала летел на север, а потом повернул на запад? Дело в том, что на разных высотах ветер дует в разных направлениях, так что всегда можно подобрать нужное. Мало того, воздушный корабль может летать заметно быстрее, чем плавает обычный! До того же Тобаго из Петербурга он будет добираться не два месяца, а максимум неделю. Еще ему не страшны штормы – ведь он будет лететь со скоростью ветра, а волн, причиняющих разрушения кораблю, на небе нет. Наоборот, штормовой ветер только прибавит шару скорости. В общем, теперь я готов пойти вам навстречу. Более мы не конкуренты, ибо Россия отныне намерена строить не морской, а воздушный флот. Поначалу это будут небольшие суда типа того, что сейчас летит, они составят подробные карты небесных течений. Ну а потом, я надеюсь, вы еще увидите пролетающие над Лондоном по пути в Карибский бассейн стройные колонны наших небесных фрегатов.