Каникулы бога Рандома
Шрифт:
Я спокойно прошёл и сел в кресло напротив.
— Я не разрешал тебе садиться, щ-щенок! — взвизгнул Николай Григорьевич. — Встань, когда с тобой разговаривают!
Я даже не пошевелился в этом направлении, напротив, достал смартфон и принялся демонстративно скучающе листать новостную ленту.
— Да ты вообще оборзел?! — взревел Туманов.
— Вы, кажется, вызывали меня пообщаться о сестре. Есть какие-то новости о её исчезновении?
— Есть! — рявкнул князь. — Раз уж из всей семьи тебе дорога только Светка, то либо ты платишь мне сто миллионов, либо её выставлю на торги и продам
— И что, много дадут? — с показным безразличием поинтересовался я. — Ты же её Селивановым за шестьдесят миллионов уже обещал… А мне тут сто выкатил.
— Так то Селивановым… — чуть успокаиваясь и не видя особых возражений с моей стороны, тоже сбавил тон отец Игоря. — Да и деньги нужны были срочно, ну и возраст своё сыграл.
— Деньги от них получил уже? — спросил я вроде бы походя, не заостряя внимания, но самому ответ был весьма и весьма интересен. Насколько же глубока долговая яма Туманова?
— Да, получил, — махнул рукой князь, усаживаясь за стол и наливая себе в стакан бренди, но, судя по запаху, из достаточно дешёвых. — Поэтому и говорю, что сто миллионов надо, шестьдесят им вернуть и сорок на жизнь худо-бедную.
— И сколько из этой суммы пойдёт на её приданое? — полюбопытствовал я, внутренне закипая.
— Какое приданое? — ужаснулся князь Туманов. — Она — княжна! Её древняя кровь и есть её приданое!
— Княжна-то она — княжна, да только за душой у неё ни рожна, — пробормотал я себе под нос и добавил громче обманчиво спокойным и миролюбивым тоном: — Вот что, папенька, берите лист, ручку и пишите.
— Что писать? — нахмурился отец Игоря.
— Отказ от опекунства над Светкой с мою пользу в связи со сложным финансовым положением, — пожал я плечами, будто это было само собой разумеющимся.
— Это за сто миллионов-то? — встрепенулся тот. — Не-е-ет! Она больше стоит!
Тут моё терпение лопнуло. Я схватил чистый лист из пачки, ручку и грохнул ими об стол перед лицом Туманова.
— Значит так, гнида ты княжеская! Сейчас берёшь и пишешь всё, как я сказал! Я тебе не дед, бесконечно спонсировать не буду! Вот здесь, — я показал на телефон, всегда бывший у меня в руках в процессе разговора, — есть запись диктофона, где князь Туманов чистосердечно признается в совершенном акте торговли людьми, а именно собственной дочерью! Циничной, между прочем, торговле, ведь девочке ещё нет и шестнадцати! И я не премину этим воспользоваться при подаче заявления о смене опеки в императорской канцелярии.
— Ты не посмееш-ш-шь! — зашипел подобно змее Туманов, глаза его наливались кровью. — Наше имя будут полоскать не ветру! Мы станем париями! Ты Светку замуж не выдашь!
— Мне плевать на Тумановых! — я склонился над отцом Игоря и цедил слова с такой злостью, что даже Дезик зарычал. — Я скоро стану Озеровым, да и Светка тоже! А вы со своим княжеским ничтожеством будете ковыряться в той грязи, в которую ты сам загнал род своими карточными играми!
Я скорее почувствовал, как Туманов дёрнулся в мою сторону, нацелясь на телефон, чем заметил движение. Но всё же успел вовремя отпрянуть. Отцу Игоря помешали стол и Дезик, одним прыжком взгромоздившийся на него. Волкодав угрожающе зарычал, из его пасти закапала слюна. Туманов отшатнулся и упал обратно в кресло.
— Игорь, не смей так разговаривать с отцом! — услышал я со спины голос матери Игоря.
«Святая слепота, неужели она за годы жизни так и не поняла, кого полюбила? Бывает же такая безусловная любовь? Прости, Игорь, но я буду сейчас разбивать розовые очки этой женщины в дребезги!»
— Я, мама, разговариваю с ним так, как он того заслужил! — я включил запись на диктофоне, давая возможность княгине Тумановой услышать всю неприглядную правду о своём муженьке.
— Он не мог этого сделать! Я не верю! Это всё какие-то технические штучки! — она обошла князя со спины и обняла того за шею, выказывая поддержку. — Мой Котя не мог такого сделать!
Я же набрал деда и включил громкую связь:
— Дед, привет! У меня такой вопрос: сколько ты Туманову за пять лет назанимал, чтоб он долги закрывал и Светку на торги не выставил?
— Ну, если без учета стоимости операции… — задумался дед, — то миллионов сто пятнадцать точно будет. С операционными все сто семьдесят пять, но эти ты вернул.
— Он всё врёт, Танюша, — промурлыкал Туманов на ухо жене, — у него же не мозги, а желе! Маразм уже давно украл твоего любимого папеньку!
— Желе у меня вместо мозгов было, когда свою дочь за тебя замуж отдавал! — рявкнул Альберт Эдгарович — Лучше бы убил, дешевле обошлось бы!
Граф Озеров бросил трубку, а я остался стоять напротив княжеской четы Тумановых.
— Вы, папенька, пишите, пишите, не отвлекайтесь! Наличие маменькиного заступничества сути дела не меняет! Вы пишите отказ по всем правилам, а я не отдаю вас под суд императора как работорговца и не мараю ваше княжеское достоинство.
— Игорь, позволь отцу самому разобраться с проблемами! Не стоит вырывать Свету из семьи! — попыталась уговорить сына Татьяна Туманова. Вот только я не был её сыном. — Он пойдёт лечиться от своей зависимости, правда, дорогой?
Туманов перестал писать и принялся кивать головой, словно болванчик.
— Нет, маменька! — покачал я головой с сожалением. — Это не лечится! Игромания у него, может, и приобретённая, да только идиотизм врождённый! Пиши!
Туманову потребовалось долгих двадцать минут, чтобы написать отказ на один из своих самых ценных активов — дочь. И то его пришлось переписывать. Этот засранец в первом варианте всё-таки прописал стоимость выкупа в сто миллионов юнитов. Ну не идиот ли?
Зато это позволило беспроблемно навесить на него азартотоксикоз. Пусть теперь помучается, глядишь, может, что-то и дойдёт.
* * *
Сев в машину со всеми необходимыми документами, я взглянул на Дезика. Он посмотрел на меня и мотнул головой, мол, чего тебе?
— Слушай, я понимаю, что призвал служить тебя, но ты теперь ни на шаг от меня отойти не можешь? — поинтересовался я, чтобы понимать, насколько всё плохо.
— Игорь, — ответил на это Дезик, который сейчас был похож на волкодава. — Игорь меня призвал. Служение не выражается в том, чтобы круглосуточно находиться рядом. Если надо, я могу побыть в другом месте.