Каникулы в Простофилино
Шрифт:
– Ну почему же?
Я возмутилась.
– Только что сам сказал: от послания остался пепел!
– Криминалистика давно научилась восстанавливать уничтоженные огнем бумаги. Если человек, решивший скрыть следы, просто швырнет лист в пламя, а потом не перемешает пепел кочергой, есть шанс увидеть текст. К тому же письмо Каркина сгорело не полностью.
– И что же в нем было? Говори скорей!
Куприн попытался сложить полотняную салфетку корабликом.
– Надо же, – забормотал муж, – и как только у людей получаются фигуры из тряпок?
– Если не хотел рассказывать мне правду, то не следовало и начинать, – протянула я, – но теперь-то придется идти
– Мы сумели разобрать не весь текст.
– Ясно.
– Кое-что осталось непонятно.
– Ладно, начинай.
Олег откашлялся.
– Хорошо ли мы знаем близких людей?
– Ты кого имеешь в виду?
– Всех. Мужа, жену, брата, сестру, папу, маму… Ну вот, допустим, Ленинид. Что ты можешь о нем сказать?
– Какое отношение к делу имеет папенька? – изумилась я.
– Ответь, пожалуйста, – попросил Олег.
– Он сидел много раз за решеткой.
– Так.
– Работал столяром.
– Так.
– Был женат, развелся, сейчас снова собрался в ЗАГС. Лениниду повезло, жизнь подбросила возможность стать актером. Правда, следует отметить, что папенька зубами и ногтями вцепился в протянутую ветку и вылез из болота.
– Это, так сказать, анкета. А если другие подробности? Привычки, характер…
– Ну… пиво любит с креветками. От водки тоже не откажется. Обожает пеструю одежду, часто врет, эгоистичен. С другой стороны, не жаден, может прийти на помощь, не вредный, рукастый. В общем, понамешано всякого, как в любом человеке.
Куприн потер руки.
– Все не о том говоришь. Он тебя любит?
– Наверное. Хотя, не знаю.
– Если останетесь вдвоем на тонущем корабле с одним спасательным жилетом, как поступит Ленинид?
– Лучше никогда не оказываться в подобной ситуации, чтобы не разочароваться, – вздохнула я. – К чему ты затеял дурацкий разговор?
Олег заговорил неожиданно сурово.
– Даже живя рядом с человеком, в тесном контакте, мы, как правило, не изучаем партнера, не идем дальше бытовых интересов: любит – не любит пиво, ходит – не ходит в кино, ест – не ест мясо. Мало кто думает, что у другого на душе.
– И правильно, – перебила я мужа. – Потому что там порой живут демоны. Безупречных людей нет. Хочешь иметь замечательных друзей, не нажимай им на больные места. Вот Света Злотникова очень хороший человек, но она жадная. Светушке невмоготу расстаться с деньгами даже на небольшой срок. Ну и зачем у Злотниковой в долг просить? Она не даст, и отношения лопнут.
– Ты плохо знала Милу, – вдруг сказал Олег. – Никогда не думала о ее характере.
– Зачем бы мне делать это? – изумилась я. – Мы дружим сто лет!
– Люди взрослеют и меняются, – напомнил Куприн. – Маленькие, капризные, избалованные девочки вырастают. Ты относилась к Милке как к школьной подруге, но она давно уже не второклассница. И Мила многого тебе не рассказывала. Ты в курсе того, как она ненавидела Вадима и Эльзу?
– То, что у дяди Антона есть внебрачный сын, впервые услышала только во время своего расследования.
– Вот видишь! Несмотря на близкие, многолетние отношения, Мила ни разу не упомянула о том, какие чувства боролись в ее душе. Она не хотела, чтобы незаконному сыну достались деньги и часть бизнеса. Антон Петрович зря надеялся на то, что после его смерти дети рука об руку продолжат его дело. Несмотря на весь свой ум и отличные способности бизнесмена, Каркин оказался крайне наивен. Он считал так: Миле и Вадиму следует держаться друг за друга, общая фирма должна сплотить брата и сестру. Но ботаник фатально ошибся, он не знал родную дочь. Ты помнишь, кого убил Вадим?
– Полину Феоктистову, девушку-инвалида, – ответила я.
– Что можешь сказать о семье погибшей?
– Ничего. Вроде они жили на первом этаже, вот Вадим, к тому времени наркоман, и влез в квартиру. Наверное, хотел найти денег на дозу, а обнаружил ампулы, оставшиеся от больной бабушки.
Олег принялся вертеть пустую чашку с кофейной гущей на дне.
– Феоктистовы жили бедно, – сказал он, – отец, мать, бабушка и двое детей. Полина – инвалид детства, вторая девочка, Кира, училась на флориста. Денег в семье кот наплакал. Бабка, онкологическая больная, лежачая, умирала в квартире. Ее устроили в маленькой шестиметровой комнате, а родители с двумя девочками ютились в, так сказать, гостиной. Средств на приобретение новой жилплощади нет, Кира не может пригласить в гости подруг, на ночь она устраивается в раскладном кресле. Полина сидит в коляске и даже в коридор не выезжает – дверной проем слишком узок. Как большинство инвалидов, Поля капризна и тиранит Киру, а папа с мамой решительно становятся на сторону больной девочки, постоянно говорят: «Полечка несчастная, ей надо уступать». Все полученные копейки уходят на лекарства для Полины, ей покупают фрукты, конфеты, на долю Киры остаются одни макароны. Днем родители на работе, а Кира, уже взрослая девушка, приходит домой часа в три и мечется между умирающей старухой и злобно капризной сестрой. Бабке надо поменять постель и постирать простыни, на памперсы у Феоктистовых денег нет, а Полине наплевать на то, что у Киры в ванной стоит таз с намоченным бельем, она безостановочно требует: «Чаю хочу! С лимоном! Как это нет? Купи! Живо сбегай! Свари мне картошки! Сию секунду! Открой форточку! Закрой! Открой! Закрой!»
Олег замолчал на минуту, а затем поднял голову, спросил:
– И как тебе такая жизнь?
– Кошмар, – искренно ответила я.
– Верно, – согласился Олег. – Ладно, слушай дальше…
И вот счастье – умирает старуха. У измученной Киры кончина бабушки никаких эмоций, кроме радости, не вызывает. Слава богу, закончилась бесконечная стирка. А еще девушка хочет перебраться в шестиметровку, она надеется обрести собственный угол, загончик с дверью, закрыв которую можно на некоторое время получить иллюзию одиночества. Но надеждам не суждено сбыться. Бабку похоронили в понедельник, а в среду, придя с учебы домой, Кира неожиданно находит в квартире папу, который перетаскивает в бывшую старухину спальню Полину.
– Вот и хорошо, что ты уже вернулась, – как ни в чем не бывало говорит отец, – помоги Полиночке устроиться на новом месте.
– А я? Где я стану жить? – спрашивает Кира.
– На прежнем месте, – равнодушно отвечает папа, – в гостиной.
– Думала переехать в бабушкину спальню, – признается Кира.
– Как тебе могло такое в голову прийти? – возмущается отец. – Полина – инвалид, ей требуется покой, вместе со всеми доченьке плохо. Бедная Полечка так намучилась, спать не могла из-за того, что ты телик смотришь.
– В наушниках сижу, – робко напомнила Кира.
– Экран-то мерцает! – сердито рявкнул папа. – Ты законченная эгоистка, не хотела ради больной сестрички от сериалов отказаться. Полина мне рассказала, у нее после смерти бабушки язык развязался. Знаю теперь, как ухаживала за ними! Придешь домой – и на диван! Бабуля зовет, не пошевелишься, Полечка просит, молит сестру: «Пожалуйста, выключи телик, голова болит», а ты только смеешься и погромче звук делаешь…
Кира растерялась и уставилась на Полину. Инвалидка опустила лживые глаза в пол и всхлипнула.