Капитал в XXI веке
Шрифт:
График 4.З
Частный и государственный капитал в Германии в 1870–2010 годах.
ордината: Частный и государственный капитал (в % к национальному доходу).
Примечание. В 1970 году государственный капитал в Германии равнялся одному году национального дохода, тогда как частный капитал едва превышал два года.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
Тем не менее есть существенная разница в стоимости частного капитала между Германией, с одной стороны, и Францией и Великобританией — с другой. Немецкое частное имущество сильно выросло после войны: в 1950 году оно было очень скромным (чуть более полутора лет национального дохода), а сегодня превышает четыре года национального дохода. Феномен восстановления частного богатства на европейском уровне не вызывает сомнений, как убедительно показывает график 4.4. Тем не менее стоимость немецкого частного имущества в начале 2010-х годов заметно уступает показателям Великобритании и Франции: немногим более четырех лет национального дохода в Германии против пяти-шести лет во Франции и Великобритании и более шести лет в Италии
128
Поскольку имеющиеся данные ограниченны, это расхождение, возможно, отчасти объясняется различными статистическими погрешностями. См. техническое приложение.
График 4.4
Частный и государственный капитал в Европе в 1870–2010 годах.
ордината: Стоимость частного и государственного капитала (в % к национальному доходу).
Примечание. Эволюция национального напитала в Европе объясняется в первую очередь эволюцией частного капитала.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
Первый фактор, который нужно учитывать, заключается в том, что уровень цен на недвижимость в Германии ниже по сравнению с другими европейскими странами. Отчасти это может объясняться тем фактом, что сильный рост цен, наблюдавшийся повсюду в 1990-2000-е годы, в Германии сдерживался процессом объединения страны, благодаря которому на рынок попало большое количество дешевого жилья. Однако для объяснения расхождения в долгосрочной перспективе нужно обнаружить факторы, имевшие более длительное воздействие, например более жесткое регулирование в жилищной сфере в Германии.
Как бы то ни было, расхождение с Францией и Великобританией во многом проистекает не из разницы в общей стоимости жилой недвижимости, а из различий, касающихся стоимости других видов внутреннего капитала, т. е. прежде всего капитала компаний (см. график 4.1). Иными словами, расхождение обусловлено не столько более низкой капитализацией недвижимости в Германии, сколько более низкой биржевой капитализацией немецких компаний. Если бы для оценки общей стоимости частного имущества мы использовали не рыночную стоимость компаний и соответствующих финансовых активов, а их балансовую стоимость (т. е. стоимость, полученную путем складывания инвестиций, учтенных в их балансе за вычетом долгов), то немецкий парадокс исчез бы: немецкое частное имущество тут же достигло бы уровня Франции и Великобритании (не четыре года, а от пяти до шести лет национального дохода). В следующей главе мы вернемся к этим на первый взгляд чисто бухгалтерским трудностям, которые на самом деле носят политический характер.
На данном этапе мы лишь отметим, что более низкая рыночная стоимость немецких компаний соответствует модели, иногда называемой «рейнским капитализмом», или «моделью заинтересованной стороны» («stakeholder model»). Эта экономическая модель, при которой собственность на предприятия принадлежит не только акционерам, но и целому ряду сторон, участвующих в процессе принятия решений, начиная с представителей наемных работников (которые в управляющих советах обладают правом решающего, а не только совещательного голоса и при этом необязательно должны владеть акциями) и закачивая представителями федеральной земли и ассоциаций потребителей, защитниками окружающей природы и т. д. Мы не пытаемся идеализировать эту модель распределенной общественной собственности предприятий, у которой есть свои ограничения, а лишь констатируем, что она может быть по меньшей мере столь же экономически эффективной, как и англосаксонская рыночная модель, или «модель держателей капитала» (где в теории вся власть принадлежит акционерам; на практике все намного сложнее), и что она автоматически предопределяет более низкую рыночную стоимость компаний, хотя настоящая стоимость от этого не становится меньше. Эти споры о разных формах капитализма начались в начале 1990-х годов, после распада Советского Союза [129] . Затем они поутихли, отчасти потому, что немецкая экономическая модель, казалось, давала сбои в годы, последовавшие за объединением (в 1998–2002 годах Германию часто называли «больным человеком Европы»), Учитывая относительно хорошее состояние Германии в условиях мирового финансового кризиса 2007–2012 годов, можно предположить, что в ближайшие годы эти дебаты возобновятся [130] .
129
См„например: Albert М. Capitalisme contre capitalisme. Seuil, 1991.
130
См., например: Duval G. Made in Germany. Seull, 2013.
Теперь, когда мы в общих чертах обрисовали эволюцию соотношения между капиталом и доходом, а также распределение между государственной и частной сферой, нам следует вернуться к хронологическому изложению и прежде всего понять причины, обусловившие сначала обвал, а затем головокружительное восстановление соотношения между капиталом и доходом в течение XX века.
Уточним, что речь идет о феномене, который затронул все европейские страны. Все источники, имеющиеся в нашем распоряжении, указывают на то, что эволюция, наблюдавшаяся в Великобритании, Франции и Германии (на которые ив 1910, ив 2010 году приходилось более двух третей ВВП Западной Европы и более половины европейского ВВП), была характерна для всего континента; разумеется, в каждой стране были свои специфические особенности, однако схема была единой для всех. Так, в Италии и в Испании, где в Прекрасную эпоху, согласно данным исторических источников, соотношение между капиталом и доходом составляло шесть-семь лет, после 1970 года наблюдалось его быстрое восстановление, носившее еще более выраженный характер, чем в Великобритании и Франции. Схожие результаты дают и расчеты, касающиеся Бельгии,
131
См. техническое приложение.
Следует подчеркнуть, что падение, наблюдавшееся в период с 1914 по 1945 год, лишь частично объясняется физическим разрушением капитала (недвижимости, фабрик, оборудования и т. д.) в ходе войн. В Великобритании, как и во Франции и в Германии, стоимость национального капитала составляла от шести с половиной до семи лет национального дохода в 1913 году и снизилась до приблизительно двух с половиной лет в 1950 году, т. е. упала более чем на четыре года национального дохода (см. графики 4.4–4.5). Физическое разрушение капитала, безусловно, было существенным, особенно во Франции в годы Первой мировой войны (прифронтовые зоны на северо-востоке страны пострадали очень сильно) и во Франции и в Германии во время Второй мировой в результате массовых бомбардировок 1944–1945 годов (боевые столкновения были менее продолжительными, чем в 1914–1918 годах, но военные технологии стали намного более разрушительными). В итоге ущерб, к которому привели разрушения, оценивается почти в один год национального дохода во Франции (т. е. они обеспечили от пятой части до четверти от общего снижения соотношения между капиталом и доходом) и в полтора года в Германии (т. е. около трети от общего снижения). Таким образом, хотя разрушения были значительными, падение соотношения между капиталом и доходом было обусловлено ими в меньшей степени, в том числе и в двух странах, больше всего пострадавших от войны. По сравнению с ними физические разрушения в Великобритании были меньшими: их не было в Первую мировую войну, а ущерб от немецких бомбардировок во время Второй мировой составил менее 10 % от национального дохода; тем не менее сокращение национального капитала достигло четырех лет национального дохода (т. е. в 40 раз превысило ущерб от физических разрушений) и сравнялось с показателями Франции и Германии.
График 4.5
Национальный капитал в Европе в 1870–2010 годах.
ордината: Стоимость частного и государственного капитала (в % к национальному доходу).
Примечание. В 1950 году национальный капитал в Европе составлял от двух до трех лет национального дохода. Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
На самом деле для капитала бюджетные и политические потрясения, связанные с войнами, имели намного более разрушительные последствия, чем собственно боевые действия. Помимо физических разрушений главными факторами, обусловившими головокружительное падение соотношения между капиталом и доходом в период с 1913 по 1950 год, были, с одной стороны, уничтожение портфеля зарубежных вложений и очень слабые сбережения (вкупе с физическими разрушениями эти два фактора обеспечили от двух третей до трех четвертей снижения), а с другой — низкий уровень цен на активы в новом политическом контексте, который установился в послевоенную эпоху и характеризовался смешанной собственностью и режимом регулирования (на этот фактор пришлось от четверти до трети снижения).
Выше мы уже отмечали роль, которую сыграла потеря зарубежных активов прежде всего в Великобритании, где объем чистого иностранного капитала сократился с почти двух лет национального дохода накануне Первой мировой войны до слабоотрицательных показателей в 1950-е годы. Утрата британских международных инвестиций привела к намного более существенным потерям, чем физические разрушения внутреннего капитала во Франции и в Германии, и с лихвой компенсировала незначительность физических разрушений в Великобритании.
Падение иностранных капиталов было обусловлено, с одной стороны, экспроприацией входе революций и в процессе деколонизации (например, можно вспомнить о судьбе российских займов, на которые в Прекрасную эпоху охотно подписывались французские вкладчики и которые большевики отказались возвращать в 1917 году, или о национализации Суэцкого канала Насером в 1956 году, от которой сильно пострадали британские и французские акционеры, владевшие каналом и получавшие дивиденды и роялти с 1869 года), а с другой стороны, очень низким уровнем сбережений в различных европейских странах в 1914–1945 годах, из-за чего французским и британским вкладчикам (и в меньшей степени немецким) пришлось постепенно избавиться от зарубежных активов. Учитывая слабый рост и регулярно повторявшиеся рецессии, период с 1914 по 1945 год стал черной полосой для всех европейцев, но прежде всего для собственников имущества, чьи доходы были намного более скромными, чем в Прекрасную эпоху. Частные сбережения были относительно невелики (особенно если вычесть из них траты на восстановление ущерба, понесенного во время войн), ведь многие предпочли постепенно распродать часть своих активов для того, чтобы поддержать определенный уровень жизни. Кроме того, многие акционеры и владельцы облигаций разорились в ходе кризиса 1930-х годов.
Скромные частные сбережения также в значительной степени поглощались огромным бюджетным дефицитом, особенно во время войн: и в Великобритании, и во Франции, и в Германии национальные сбережения, представляющие собой сумму частных и государственных накоплений, были очень малы в период с 1914 по 1945 год. Вкладчики массово одалживали деньги своим правительствам, иногда продавая для этого свои зарубежные активы; в конечном счете они лишились своих средств из-за инфляции — очень быстро во Франции и в Германии, медленнее в Великобритании, что создавало иллюзию, будто в 1950 году британское частное имущество было в лучшем состоянии, чем на континенте; на самом деле национальное имущество сильно пострадало в обоих случаях (см. графики 4.4–4.5). Иногда правительства напрямую занимали деньги за рубежом: благодаря этому имущественные позиции Соединенных Штатов, измерявшиеся отрицательными значениями накануне Первой мировой войны, стали положительными в 1950-е годы. Что касается Великобритании и Франции, то их позиции были схожими [132] .
132
Разница с временами Рикардо заключается в том, что в 1800-1810-е годы британские собственники были достаточно состоятельны, чтобы создать дополнительные частные накопления, которые позволили поглотить дефицит государственного бюджета без последствий для национального капитала. Бюджетный дефицит в Европе 1914–1945 годов, напротив, имел место тогда, когда имущество и частные накопления уже были серьезно подорваны множеством потрясений; кроме того, падение национального капитала усугублялось государственной задолженностью.