Капитан Быстрова
Шрифт:
Настенька подошла к двери Наташиной комнаты, тихо постучала. Приложив ухо к косяку, прислушалась. Выждав, постучала сильней и недовольно покачала головой.
После третьего, довольно громкого стука до Настеньки донеслись скрип пружинной кровати, поспешный топот босых ног, а затем голос Наташи:
— Да, да! Сейчас…
— Это я, Наталья Герасимовна! — проговорила Настенька.
Ключ в двери щелкнул, и Наташа, раскрасневшаяся ото сна, впустила медсестру.
— Что же вы спите, Наталья Герасимовна? Время подниматься.
Наташа скользнула под одеяло и, протирая глаза, виновато взглянула на медсестру:
— Слышала, да вздремнулось. Знала, что придешь еще раз. До вылета почти три часа. Хотелось сон досмотреть. Иду я по полям… Кругом цветы. Солнце светит. А навстречу мне кто-то черный… Испугалась сначала, потом вижу: моряк. Обрадовалась, пошла к нему навстречу. И только он хотел взять меня за руку — ты постучала, я и проснулась…
Настенька неодобрительно покачала головой:
— Спите сном праведницы и мирные сны видите перед боевым вылетом! Не могу я понять вас… Разрешите, запишу пульс. А черное не к добру…
— Чепуха, Настенька… Я без предрассудков, не суеверная…
Медсестра взяла Наташу за руку, придавила пальцами запястье и уставилась на часики.
— Тридцать шесть на два, — высчитывала она вслух полминуты спустя, — будет семьдесят два. Нормальный.
Она записала в книжицу: «Быстрова — 72» и снова заговорила:
— Капитан Никитин поспал до десяти вечера, а потом всю ночь в шахматы играл… Семь партий успел. Говорит: «Сегодня я, Настенька, молодцом, из семи партий шесть выиграл! Можете не браниться…»
— У кого же Никитин выиграл? — спросила Наташа.
— Как у кого? У себя! Он сам с собой играл. — Настенька тяжело вздохнула. — И всю ночь не спал. Так врачу и доложу… Пульс у него сто четыре… Спрашиваю — не выпивали? Взъелся: «Что вы, дорогая сестричка! Перед полетом-то?» А с чего же у вас сто четыре? Отвечает: «Так, видно, мамаша заказала!» Я думаю, от нервов у него…
— Какие нервы! — запротестовала Наташа. — Он в бою хладнокровнее всех нас… Выдержка удивительная!..
— Знаю. А пульс у него все же ненормальный. Хотя он и Герой и двадцать три самолета сбил, а врач им вовсе недоволен.
— А что говорит врач?
Настенька немного помолчала, думая о Никитине, затем сказала:
— Он часто забегает к нам, и на вид всегда веселый… Помню, как-то зашел он после полета и рассказывает: «Я, Настенька, часа полтора назад два немецких самолета сжег!» «Как же это вы?» — спрашиваю… «Такое, — говорит, — настроение пришло!» Да как взглянет и пилотку набекрень! Схватил меня в охапку, поднял, три круга вальса по воздуху пронес и посадил на стол к врачу: «Вот вам третий самолет!» Так и убежал… Врач взглянул строго: думаю, меня сейчас под арест… Нет, ничего, обошлось… Я так понимаю, Герои тоже нервы имеют…
Наташа рассмеялась:
— Нервы тут ни при чем! Тут другое что-то, а? — Наташа внимательно посмотрела
Откинув одеяло, Наташа села, опустила ноги на коврик, потянулась за чулками.
— Счастливы те, — задумчиво продолжала Наташа, — кто влюблен. И ты счастливая!
— Чем же это я счастливая?
— Всем! Ты влюблена! Капитан Никитин тоже, очевидно, влюблен в тебя! Какая это радость для вас… Правда?
Настенька не ожидала такого вопроса. Она настороженно повернула голову, но, овладев собой, ответила спокойно:
— Что вы такое говорите, Наталья Герасимовна! Я и не думала об этом.
— Так ли?
— Может быть, вы его любите? Тогда скажите прямо. Мне с вами не бороться.
— Что ты! Он мой командир и товарищ…
Настенька в волнении перебила Наташу:
— В командиров тоже частенько влюбляются. И в товарищей.
— Нет, я в него не влюблена. Я думаю совсем о другом человеке. Только не время любовь крутить. Не до того… А ты люби. Скажи правду: ведь влюблена?
У Настеньки задрожали губы.
— Не знаю, — еле слышно проговорила она и достала из кармана халата цветную коробочку. Дрожащими пальцами вынула оттуда две таблетки и положила их на клочок чистой бумаги возле графина с водой.
— Одну примите, как оденетесь, другую после завтрака или на аэродроме перед стартом.
— Опять какая-нибудь гадость, — поморщилась Наташа.
— Приказано принимать — и все! Никитин — тот никогда насчет лекарств не спорит. А вы… — Настенька встала и глубоко вздохнула: — Пойду проверю еще раз вашего командира. Не уснул бы?
— А ты мне так и не сказала… Легче будет, если поделишься. Я тебе зла не хочу и болтать не стану… Мне интересно, верно я угадала?
Медсестра молча вышла, но сейчас же просунула голову в дверь, сверкнула глазками и смущенно проговорила:
— Не знаю, может быть…
Проговорила и скрылась.
Наташа подумала о Сазонове. «Да, только он, и больше никто… Но время ли сейчас?» Отмахнувшись от тревожной мысли, стала одеваться.
А в это время Настенька подошла к комнате Никитина. Сердце ее учащенно билось. И страшно, и радостно становилось от этого. «Неужели влюблена? Неужели Наталья Герасимовна права?» — думала она, и от этой мысли захватывало дыхание и словно бы недоставало воздуха.
Оглянувшись по сторонам, она тихо постучала в дверь. Услышав приглашение войти, потянула ручку и, как перед экзаменом, нерешительно переступила порог.
— Я, товарищ капитан, проверить…
— Ты, Анастасия Григорьевна, меня уже проверяла. (По имени и отчеству Никитин называл ее в шутку.) Видишь, бреюсь, красоту навожу, хочу немцам понравиться… И тебе, конечно… Пульс тоже считан. Весь я проверен. Теперь себя проверяй, если больше некого…
Настенька растерялась:
— Я проверила…