Капитан Быстрова
Шрифт:
Председатель комиссии повернулся к коллегам и тихо заговорил:
— Значит, в санаторий? Здесь их поблизости много.
— Разрешите прямо в часть? — попросила Наташа.
— Почему вы хотите в часть? Объясните…
— В санаторий я бы не хотела. Мне надоели всякие распорядки и режимы. Они мне действуют на нервы…
— Но, душа моя, ни один санаторий для нервов не противопоказан! — возразил главный врач.
— Распорядки и режимы у меня поперек горла сидят! Я знаю себя. Мне свободы хочется!
Доктор Бокерия все так же внимательно смотрел на Быстрову. Он что-то обдумывал, очевидно, разделял ее нежелание ехать в санаторий.
— В часть — ни под каким видом, — строго сказал главный врач. — Вы строевой летчик-истребитель. Садиться в самолет вам сейчас нельзя. Вы это и сами понимаете…
— Как же тогда быть? — спросила Наташа.
Врач пожал плечами:
— Не знаю.
— Вот и я, доктор, не знаю. Но от санатория я отказываюсь наотрез…
— У меня есть предложение, — решительно сказал Бокерия. — Я прошу капитана Быстрову, как боевого товарища и моего пациента, поехать ко мне домой, в мою семью. В деревню. Недалеко от Батуми… Наталья Герасимовна там прекрасно отдохнет, окрепнет, поправится и, главное, — будет чувствовать себя на свободе, вне всяких режимов!
Изумленная Наташа посмотрела на Бокерия. Теперь он говорил, обращаясь непосредственно к ней:
— Вас примут, как родную дочь. Я говорю о моих стариках родителях.
— Доктор! Спасибо вам, но как можно?!
— Очень просто: на поезде! — отшутился Бокерия. — Знаете, какие у меня мать и отец? Знаменитые! И сестренка вашего возраста. Ваш приезд доставит им удовольствие. Я — в армии, брат младший тоже был в армии и, видимо, погиб… Старики с радостью поухаживают за вами! Им будет очень приятно, если в их доме погостит такая девушка, и к тому же знаменитая летчица!
— Я вовсе не знаменитая… А кроме того, как можно ехать в незнакомую семью?
— Об этом потом, Наталья Герасимовна! — Бокерия повернулся к врачам: — Давайте так и постановим: на отдых в район Батуми.
— Доктор, спасибо, я очень тронута вашим вниманием и добротой, но право же, это невозможно! — вновь запротестовала Наташа.
— Почему?
— Я не могу… Лучше в санаторий…
— Не направляем. Идите в палату. Когда мы закончим работу, я зайду к вам, и мы поговорим… Я имею право на это? Я хочу вас поставить на ноги окончательно!
Наташа не ответила. Она была смущена и озадачена.
Бокерия приказал санитарке:
— Давайте следующего!
Старший врач примирительно сказал:
— Идите, душа моя… Мы решим, как быть с вами…
Вошел следующий. Бокерия, не давая Наташе опомниться, нарочито громко предложил вошедшему:
— Раздевайтесь, лейтенант. У вас было семнадцать осколочных ранений?..
Наташа встала, минуту задержалась,
— Не знаю, выйдет ли что-нибудь из вашей затеи, — сказал председатель комиссии, глядя поверх очков на Бокерия. — А вы, лейтенант, можете раздеться до пояса… Это мы пугали капитана!
Надежда Семеновна и Варя с нетерпением ждали Наташу. Они как-то притихли, стали грустными. Предстоящая разлука если не ломала, то как-то нарушала привычную жизнь.
Надежда Семеновна впала в меланхолию, стала жаловаться на свою судьбу. Более часа она простояла у окна, задумчиво глядя на облака. Варя сидела на кровати и, свесив здоровую ногу, вышивала. Перед ней на одеяле лежала раскрытая книга.
— Мне тоже не хотелось бы расставаться с Наташей, — говорила Варя, — я очень привыкла к ней… У меня одни братья. Должно быть, очень хорошо иметь сестренку. Особенно в теперешнем моем положении. Братьям будет слишком тяжело видеть меня такою…
Не отвечая Варе, Надежда Семеновна продолжала свою мысль:
— В жизни всегда так. Встретишь хорошего человека, привыкнешь к нему… А жизнь возьмет и разведет ваши пути… Сколько потеряешь близких и милых сердцу людей, а дрянцо какое-нибудь вечно будет торчать перед тобой…
— Я переписываться буду с Наташей, — тихо сказала Варя.
— Переписка — не то! Ее не сравнишь с живым, непосредственным общением…
В палату возвратилась Наташа. Задержавшись около Вари, она коснулась ладонью ее щеки. Потом подошла к Надежде Семеновне и, обняв ее за талию, стала смотреть в окно.
Несколько минут все молчали.
— Вам не интересно, чем все кончилось? — наконец спросила Наташа. — Вы почему-то не спрашиваете меня…
— Ты молчишь, мы ждем, — с ноткой обиды ответила Надежда Семеновна.
— На днях выпишут. Хотели направить в санаторий. Я запротестовала… Не хочу больше режимов. А доктор Бокерия предложил мне поехать на отдых к его родителям…
Варя отложила работу. Ей понравилась идея доктора.
— И поезжай!
— Хочешь, ко мне поедем? — оживилась Надежда Семеновна. — Правда, давай поедем ко мне?!
— Поезжай к Бокерия! — советовала Варя. — Близко. К Надежде Семеновне нет расчета ехать. Очень далеко — в Уфу, да еще кружным путем, через Каспий.
— Я тебе серьезно предлагаю, — настаивала Надежда Семеновна. — Поедем вместе. Я стала инвалидом. Нога в колене сгибаться не будет. Подлечусь дома. Там и работать буду…
На подоконник прилетели воробьи. Они начали воровато, с опаской клевать крошки хлеба и кашу, оставленные для них сердобольной Наташей. Это маленькое событие невольно прервало разговор женщин. Они наблюдали за нахохлившимися, похожими на шарики воробьями.